Чингиз Гусейнов - Магомед, Мамед, Мамиш

- Жаль, жаль,- задумчиво произнес Хасай, видя, что племянник молчит.Хорошая девушка, по-моему.

тебе лучше знать!..

"А я тебя искал". Неужели и с нею - как со всеми? На-до было как со всеми?

- Что с тобой?

- Ничего.- А сама как в лихорадке.

- Малярия у тебя?

- Какая малярия?! - И злость в голосе.

- Может, обнять тебя?

- Попробуй.- Взял за руки, а она дрожит. Прижать к груди? Но такая хрупкая. Руки никак не решались. Еще обидится.

- Не простудилась?

- Нет! - резко ответила и встала.- И провожать не надо! - Осунулась, бледная. А матери, как только дочь придет домой, и спрашивать не надо: "Уж не влюби-лась?" Она и не спрашивает, только советует: "Тебя каждый полюбит, а ты не увлекайся!" Встала и ушла, а Мамиш сидит ошарашенный: "И провожать не надо!" А потом: "Иди же, что ты стоишь?" - крикнула она ему. Он к ней, а она как увидела его рядом, снова раз-дражение в ней поднялось. "Не провожай!" Договори-лись идти на пляж. "А как же завтра?" Он прождет ее, позвонит без толку домой к ней, простоит у ее дома до полуночи, недоумевая, где же она, и уйдет, отойдет, отдалится от него Р. На террасе над садом прохажива-ется милиционер. Остановился, смотрит сверху на оди-ноко сидящего человека, а ну как спросит: "Эй, моло-дой человек, что вы там делаете?" Когда сидели вдво-ем, и милиционера не было. В поезде кто-то на нижней полке рассказывает, а Мамиш лежит на верхней, смот-рит на пробегающие чахлые деревца, а поезд мчится все дальше и дальше на запад, к границе. "Они и сами не любят, когда церемонятся",- назойливо говорит тот, внизу. И Мамиш вспоминает, как в первый раз, во тьме, ни лица не запомнил, ни глаз. Только голос: "Ну?!" Ни волнения в голосе, ни нетерпения. "Иди же!" И по-том: "А ты очень впечатлительный". "Хасай тебе во всем поможет,- писала Тукезбан Ма-мишу по адресу "полевая почта".- Возвращайся не-пременно в Баку". Путь домой был кружной, через Ашхабад. И Хасай помог. Очень хорошо помог. И встре-тили его, и на работу он устроился, а еще через неде-лю Хасай пир закатил в честь Мамиша: "Всех друзей позови!.." А потом позлорадствовал, но безобидно:

- Это тебе не кязымовское угощение! - Хасай еще в первый раз, как встретился с Кязымом, невзлюбил его. А теперь тем более - родную его сестру, Тукезбан, оставил, хотя не поймешь, кто кого оставил, Тукезбан такая упрямая, не договоришься с нею.

отца моего не трогай, не надо!

- Ну что,- улыбается Хасай,- верно я говорю? Это тебе не кязымовское угощение: мясная тушенка в ржа-вой банке и походный котелок!..- Чего спорить с Хасаем? И младший дядя, Гейбат, вслед за Хасаем:

- Ко мне давайте, у меня двор большой, на всех места хватит, всех друзей своих позови! Хасай прослезился - какие у него братья! И сын кра-савец, и племянник - их стать, их кровь! Сегодня Гей-бат угостит, завтра Ага, средний брат, а над всеми над ними - он, Хасай, всем за отца. Мамиш пригласил свою бригаду.

- И это все?! - на лице Гейбата, всегда таком непо-движном, застывшем, изумление. Мамиш растерялся.

- А что? Мало?

- Да нет,- пожал плечами Гейбат.- Я думал, дю-жины две пригласишь... Но лучше меньше, зато на-стоящие друзья! Ничего,- успокаивает Мамиша Гей-бат,располагайтесь как дома, гость - самое дорогое для меня!...

И уже отброшен нож с темным сгустком. Даже издали чувствуется липкость крови, и шкурка барашка беле-ет, красная полоска на шерсти.

- Ну как, сын Кочевницы, доволен? - Хасай кладет руку на плечо племянника.- Пировать так пировать. Это тебе не кязымовское угощение!

при чем тут отец?!

И Мамиш вспоминает, как мать упрекает Кязыма: "Да разве так мясо режут?! Ты бы у Хасая или Гейбата по-учился!" - "У Хасая! У Гейбата!" - передразнивает Кязым... Это Кязым и Тукезбан в честь сбора семьи решили в Ашхабаде приготовить шашлык. "Кто же так режет мясо? А ну-ка отойди!" И ловко, быстро раз, раз, раз и куски мяса не крупные, но и не мелкие. А потом в Якутии пировали в честь Мамиша. "Эх, в Баку бы сейчас!.."- размечталась тогда Тукезбан. Но Кязыма на сей раз не ругала, потому что один запах шашлыка чего стоит!.. И дым ест глаза, но комары не кусают.

- За великий народ в лице Сергея! - говорит Хасай.

- Я только верховой! - щеки у Сергея красные, уши горят (станет его слушать Хасай, сказал - выпили).

- За мудрый народ в лице Арама! - Это Ага.

- Он у нас моторист.- Мамиш доволен, что вся бри-гада здесь и угощает их его родной дядя.

- Тем более за него, раз моторист!

- И корреспондент,- тихо добавил Гая, их мастер.

- Тем лучше, поможет когда надо! - Тоже Хасай.

- Пропагандист Морского! О винограде на привозном песке, о выставке роз на нашем нефтяном острове и так далее! - Это Мамиш, а потом шепчет Хасаю: - Надо бы и за мастера, за Гая!

- Знаем, знаем, но Гая подождет, он наш! - У Хасая свои соображения, тем более что людей - раз-два и вся компания, он и не такие застолья вел.

- За наш Дагестан!

- Ваш, да наш! - вставил Расим, и в больших глазах у него и удивление, и вызов, и ожидание ответного удара, и готовность спорить. А Хасай уже забыл о Расиме.

- И за мастера Гая!

- Это мы его так прозвали. А зовут его Дашдемир Гамбар-оглы Камень-Железо, сын Булыжника.

- Гая - это скала, и к имени идет, и облику под стать!

- Почитатель ансамбля "Гая", поэтому.

- Не только! Скальной породы ваш мастер!

- И за Селима, бурильщика, чтоб до самого дна бурил. И за Мамиша, конечно.

- Нет, такого я еще не ел! - отвалился от стола Ра-сим. А уж он в армии съедал двойную норму и все рав-но голодный ходил. Последний шампур тому, кто жарил,- Гейбату.

- Ну, кто следующий пир закатит? - спрашивает Ха-сай и смотрит на Агу. А сам уже решил кто.- Ну уж Ага нам что-нибудь придумает без крови и кинжала, дикость какая-то... Да вымыл бы кто-нибудь этот кин-жал, черт возьми! крикнул Хасай. И тут же из дому выбежала Гумру, жена Гейбата, и нет уже кинжала со сгустком темной массы, скрылась в доме, откуда доно-сится звон посуды.

- А я и не знал, что она у тебя такая быстрая!

- Это не она быстрая, а твой голос прозвучал! - ска-зал Гейбат.

- Ты нам как отец родной! - Это Ага.

- Ладно, ладно, не хвалите, перед ребятами неловко.

- А пусть ребята слышат, какой у Мамиша дядя родной! - Как не гордиться Мамишу? Крепко прижал Хасай к груди Мамиша. Прикоснулся, и сразу будто та же кровь слилась воедино, до того физически ощутимо родство. И Гюльбала тут же, рядом с Мамишем, двою-родный брат его. И течет, соединяя их всех, кровь.

- Ну так кто же? Ты?

И Ага на балконе у себя шашлык выдал. И правда, без крови.

- Отличные у тебя дяди, Мамиш!.. Особенно Хасай.- Это Арам еще у Гейбата сказал. Два сына Гейбата песком очищали шампуры, отгоняя от себя самого млад-шего брата. На нем юбка вместо брюк. До приезда Ма-миша, в начале лета, самому младшему обрезание сде-лали, и он обвязан цветастым полотном, пока не зажи-вет ранка.

- У нас скоро свадьбы одна за другой пойдут! Сначала Гюльбала, потом Мамиш. Или ты раньше Гюльбалы? Что ж, и это можно, уже подрастают сыновья у Аги. И Гейбата. Шутка ли - если каждый год по свадьбе,- двое у Аги, плюс четверо у Гейбата!