Чингиз Гусейнов - Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина

ему, - о том думать". Мухаммед не стал возражать. А

наутро... - открыл дверь из комнаты Айши и тут же оказался

в мечети, отодвинул занавес и возник на пороге. Молящиеся

повернули к нему головы и замерли. "Не прерывайте

молитвы!" - сказал им и почувствовал, как лицо озарилось

светом и головная боль отступила... - нет, боль, возникшая

в небе Исы, возобновилась с новой силой и, как тогда,

билась о висок. Вернулся к Айше, и точно ей передалась его

боль: "О моя голова! - стонала, лицо её исказилось.

Вот-вот расколется!.." - попыталась улыбнуться. Мухаммед

стал гладить её голову, казалось, собственная боль

приутихла.

"Не умирай раньше меня", - пошутил.

"Если умру позже, - промолвила Айша, - кто ж меня

достойно похоронит?"

"Возьму тебя на руки и понесу со слезами на кладбище".

"Чтобы тут же, - ответила Айша, - после похорон пойти спать

к дочери Абу-Суфьяна, бывшего своего врага? Кстати, где он

будет после смерти, в раю или в аду?"

"Если вера его истинна и раскаялся - будет в раю. - А потом

уже всерьёз: - Не страдай, если я умру. Не то изменишься и

станешь другой, не сможем с тобой встретиться там".

"В раю?" - спросила Айша. Мухаммед не ответил.

...Вышел от Айши, прошёл во двор подышать и воротиться в

мечеть, но... - плохо себя почувствовал и, теряя

сознание, - вспыхнуло: домик Маймуны! - упал.

Очнулся когда, увидел себя лежащим на коврике, в окружении

жён - даже Севда, которой давно дал развод, пришла. Где ж

Фатима? - Точно уловив его вопрос, чуткая Севда - о, она

всегда читала его мысли, родной человечек, - тихо сказала:

"Фатима скоро будет".

Айша бледна и растеряна, Хафса, дочь Омара, смотрит

испуганно, Умм-Сальма, Зейнаб, бывшая жена Зейда, быстро,

увы, поблекла её красота, и глаза погасшие, Сафийа,

жена-еврейка, Иудейских разрез твоих глаз! Мария,

христиантка-коптка, и обе, Сафийа и Мария, впервые рядом и

вместе со всеми жёнами. Нет лишь Умм-Шарик: поехала

навестить отца, вождя бедуинского. Обводит глазами жён,

частая в последние дни мысль - более покаяние, нежели

раздумье: Сумел ли, Мухаммед, поровну разделить свои

чувства между ними? Нет, - отвечает самому себе, - не

сумел! Давно у Маймуны не был, притащили сюда в

беспамятстве. "Где же я буду завтра?" - спросил, взглянув

на Айшу. Вопрос поняли так, будто просит, чтобы перенесли

спать в комнату Айши, где жил последние дни. Вскоре после

часа полуденного... - слышит Айшу, но кому рассказывает?

Мухаммед почувствовал себя плохо, прилёг, я подсела к нему,

взяла за руку и стала гладить её, беспорядочно следовали

тяжкие вздохи, а потом вдруг рука стала тяжёлой, взор

заметался, и я услышала: "Мои товарищи в раю, Айша!"

Да, Мухаммед их видел в раю, даже... - вот же он, Хамза! И на небе... рядом я, всё вижу на земле и слышу!

...вдруг рука Мухаммеда стала тяжёлой и повисла.

Айша побледнела: нет, этого быть не может! не

должно случиться! "Но я такой же, - услышала Мухаммеда,

как все!" Сообщить отцу! нет, Омару! отцу и Омару, они

подскажут! Фатиме? Али? Нет, потом!.. Не иначе как чутьё

подсказало Омару, что пришла беда: тотчас явился к Айше,

следом - отец. Но как узнали люди? Абу-Бакр вышел к ним.

Расходитесь по домам, но знайте: бессмертен лишь Аллах, и

Он явил нам пророка, который вывел нас из тьмы неверия к

свету истинной веры, возвестил нам путь к спасению! Да

благословит и приветствует его Аллах!*

______________

* С той поры упоминание имени пророка сопровождается вышесказанным: "Да благословит..." итд. С Абу-Бакром связана традиция отмечать день смерти пророка, когда он родился для жизни вечной. День рождения, или мовлуд, стал отмечаться много позже, приуроченный, однако, ко дню смерти.

... Столько народу вокруг дома! А на прилегающих

улицах... - движутся будто улицы! Даже тропки,

скрытые за поворотом, пришли в движение.

Он в доме, никем не видимый. Прижат к стене! От тесноты не

шелохнуться! А народ, вливаясь в дом, прощается... - с ним,

с небес спустившимся? Нет, лежащим в гробу. Глядит,

замерев, Мухаммед на того, кто окутан в белый саван, и

ужасается... - нет, то был не ужас, а недоумение, что

лежащий - он! Даже знает про саван - три куска белой

йеменской хлопчатой ткани, из Сахуля ему когда-то привезли!

Чалму свою чёрную видит на подоконнике, рядом висит чёрная

шерстяная одежда, узорами в виде верблюжьих сёдел расшитая!

И джубба из Шама с узкими рукавами!.. Люди входят и, не

задерживаясь, выходят, уступая место другим, идут, и нет

конца шествию. Но более удивлён не тому, что видит себя

завёрнутым в саван: здесь же в доме могила вырыта! И никуда

хоронить не понесут, ни на какое кладбище: "Здесь жил,

слышит чей-то голос, но не различит, чей, - и здесь

покоиться будет!" Забыли повеление его?! Ведь говорил им:

"Не следует пророков в Божьем доме хоронить!" Но то

жилище Айши! Нет, не жилище - часть мечети!

И заменятся могилы пышными гробницами, которые

разрушат, чтоб заново отстроить - для новых разрушений!

Склонились над ним, приподняли чуть-чуть, подвели к краю

могилы, осторожно опускают, даже чувствует, как крепко

держат его за ноги и руки. У Абу-Бакра красные от слёз

глаза, и Али тут, брат надёжный, с Фатимой - давно их не

видел, дочь и брата... Ах да, обижены на него, а из-за

чего... вспомнил! Ссора с Айшей! История с ожерельем! Али

сказал о ней: её коснулось дыхание чужого мужчины! И Осман

тут, зять, голову - Мухаммед чувствует её тяжесть - бережно

держат сильные руки Омара... - опустили в могилу.

(116) Впоследствии рядом похоронят первого и второго халифов, Абу-Бакра и Омара. Против могилы Мухаммеда оставлено свободное место для Исы, здесь ему якобы суждено окончить свои дни (после второго пришествия на землю).

Где Айша? Плач её детский - ну да, ещё ребёнок, ей только

восемнадцать! И слышат, как Омар уже присягает Абу-Бакру,

да, именно ему - первому после Мухаммеда халифу, а за

Омаром Абу-Бакру присягают... Осман?

Но хмур Али: не ему ли доверено было общую

возглавить молитву? Случилось: присягают Абу-Бакру.

И не успел стать халифом... только то и делает, чтоб, явив

силу, не дать распасться крошечному государству двух

городов: Мекки и уже Медины, халифату, как промолвил

однажды. И великий, по словам Мухаммеда, полководец

правоверных Халид присягнул, после колебаний, Абу-Бакру, с

десятитысячным войском вышел к устью Евфрата, не встретив

сопротивления, прошёл в Вавилонию и Халдею. Но пред тем

Абу-Бакр, копируя меня, наставлял воинов десятью

заповедями:

первое - говорить всегда правду; второе - не красть;

третье - вероломным не быть; четвёртое - не увечить