Мирза Ибрагимов - Наступит день

Затем добрая женщина согрела воды, дала Фридуну смену белья и костюм Ризы Гахрамани и Фридун поспешил к Курд Ахмеду.

Он шел, с любопытством озираясь вокруг. И улицы и люди казались ему какими-то новыми, особенными. В движениях, в голосе, в глазах людей он угадывал предвестие чего-то важного, большого; казалось, все ожидали только призыва, сигнала к бою, чтобы пойти на приступ против гнета и деспотии.

Эти наблюдения еще более воодушевили Фридуна. У него было одно желание - организовать, сплотить тысячи и миллионы обездоленных, но мужественных людей, готовых, как он, к смертельной схватке с шахской деспотией, с засильем империалистических держав.

Курд Ахмед был в кабинете Хикмата Исфагани и информировал его о торговых делах, когда в дверях появился Фридун. Курд Ахмед с трудом скрыл от Хикмата Исфагани охватившую его радость.

- Будьте любезны подождать немного, сударь! - обратился он к Фридуну, как к незнакомому посетителю.

Но Хикмат Исфагани неожиданно сам поднялся навстречу Фридуну.

- О, господин Фридун! Рад видеть тебя. Садись, садись! Оба мы сидели в тюрьме этого подлеца, сына собаки. Я приму тебя, компаньоном в мое дело. Мы должны быть друзьями и работать совместно. Ты - демократ, и я - демократ. Мы не должны более выпускать из рук знамя свободы. Присаживайся, друг!

Фридун сел, но не мог скрыть презрительно-насмешливой улыбки.

- Знаю, чему ты улыбаешься, - сказал Хикмат Исфагани. - Мы коммерсанты, и ничто не ускользает от нашего острого взгляда. Уж, верно, думаешь про меня, что и этот мерзавец суется в ряды демократов? Но, клянусь аллахом, что за все двадцать лет пехлевийской деспотии я был в душе демократом. В стране должна быть полная свобода. Мы должны свободно закупать товары в Америке, Англии, Франции, - тут он остановился на мгновение и продолжил: - и в Советской стране. Нет, что ни говори, но сладость свободы ни с чем не сравнить!

- Но вот о земле вы ничего не говорите, господин Хикмат Исфагани, рассмеялся Фридун. - А ведь первое условие демократизма - это скорейшая передача помещичьей земли крестьянам.

- Ну что же, - с полным хладнокровием ответил Хикмат Исфагани, рассмеялся Фридун. - А ведь первое условие де - и поставим вопрос о земле. Мы найдем законные способы разрешить и этот вопрос.

- С самого начала хочу предупредить вас, сударь, что за подлинную демократию у нас еще будет с вами война, - заметил Фридун.

- Милый друг, зачем нам война? Присмотримся к Америке, к Англии и постепенно будем вводить такую же демократию у себя.

- Но имеется ведь и другая демократия! О ней вы не упомянули, господин Исфагани.

- Знаю, знаю, о какой демократии ты говоришь. Советская демократия? Нет, мой дорогой, она у нас не пройдет. В нашей стране такая крайняя демократия невозможна. Нам больше всего подходит английская, американская демократия...

- А разве не английская и американская демократии довели Иран до края пропасти? Сорок лет народ изнывает под тяжестью этой "демократии".

- В будущем меджлисе обсудим и это, сударь. Пока всего хорошего! Дай бог вам здоровья.

- До свидания! - усмехнувшись, ответил Фридун и вышел вслед за Курд Ахмедом.

Пройдя два шага, Курд Ахмед остановил Фридуна.

- Постой-ка! Дай поглядеть на тебя! Ведь ты вырвался из рук палачей. Спасся из-под ножа мясника! Как я счастлив! - И Курд Ахмед, не выдержав, бросился обнимать товарища.

- Слышал? - спросил Фридун, кивнув в сторону кабинета Хикмата Исфагани. - Борьба еще впереди. Низложением Реза-шаха страна еще не получит действительной свободы.

- Конечно! - ответил Курд Ахмед. - Настоящая борьба только начинается. Это будет трудная и жестокая борьба.

Курд Ахмед подробно рассказал Фридуну о международном и внутреннем положении, о ходе военных действий, о работе организации и, наконец, о людях - Хавер, Араме, Ризе Гахрамани, Фериде и многих других.

Затем разговор зашел об арестованных товарищах. Фридун рассказал обо всем, что видел и пережил в заключении.

- Ничего, брат! - проговорил Курд Ахмед. - Наступают последние дни деспотии, они несут возмездие всем насильникам. Кровь павших товарищей не пропала даром: все ближе весна свободы!

- Ты знаешь, друг, даже в мрачной темнице я жил надеждой на эту весну. Я знал, что вы работаете не покладая рук. Значит, ряды наши не расстроены. Эта мысль придавала мне силу и стойкость. Я не падал духом даже в самые страшные дни, когда ко мне втолкнули моего несчастного дядю, доведенного до сумасшествия.

- Как? - радостно вскрикнул Курд Ахмед, останавливаясь. - Ты нашел дядю Мусу?

- Нашел и тут же потерял, - с грустью проговорил Фридун и, рассказав о трагической судьбе старика Мусы, опустил голову.

- Ну, за все твои мучения я приготовил тебе приятный сюрприз, - сказал Курд Ахмед, чтобы рассеять тяжелые мысли друга.

Фридун поднял голову и вопросительно посмотрел на Курд Ахмеда.

- Нет, не скажу, - проговорил Курд Ахмед. - Пойдем домой, сам увидишь.

Войдя во двор Курд Ахмеда, Фридун у самых ворот столкнулся с Аязом. Мальчик при виде Фридуна на минуту остановился, пораженный, потом с радостным криком бросился к нему. Тот приподнял его на руках и прижал к груди.

- Аяз, милый! - только и смог выговорить Фридун и стал осыпать лицо мальчика горячими поцелуями.

- А я не стал уличным, хотя и остался на улице! - поспешил сообщить Фридуну мальчик как самую радостную весть, когда тот опустил его на землю.

Лицо мальчика покрылось легким румянцем. Оно сияло и улыбалось. В его словах Фридун уловил глубокое значение и сказал серьезно:

- Знаю, Аяз! Ты всегда был хорошим мальчиком и таким будешь впредь.

Когда они вошли в комнату и уселись, Фридун засыпал Аяза бесконечными вопросами, но из взволнованного, несвязного рассказа мальчика он не смог узнать что-нибудь достоверное о судьбе тети Сарии и Гюльназ. Увидя помрачневшее лицо друга, Курд Ахмед рассказал ему все, что знал о Гюльназ от Хавер,

- Хавер и Ферида обещали сегодня узнать адрес этой женщины, и завтра мы пойдем туда за Гюльназ, - закончил он.

Подали чай. Подавляя в себе волнение, Фридун снова заговорил об общих вопросах. Курд Ахмед рассказал о последних событиях в жизни организации.

- Через час будет митинг, - добавил он, посмотрев на часы.

- Пойдем?

- Обязательно пойдем! - согласился Фридун.

Вскоре они вышли из дому, Фридун хотел до митинга пройтись по городу. Солнце клонилось к закату.

- Ты видел Судабу? - спросил Курд Ахмед, когда они вышли на проспект Лалезар.

- Нет. Из тюрьмы зашел домой, а оттуда прямо к тебе.

- В таком случае зайдем к ней, а оттуда вместе отправимся на митинг... Славная девушка и всей душой предана нашему делу. Она будет тебе очень рада. Пойдем!

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Смерть матери тяжко обрушилась на Гюльназ. В первые дни девушка впала в полное отчаяние. Казалось, в ней были уничтожены все чувства, поддерживавшие волю к борьбе_ и ее существом овладело сознание безнадежного одиночества; на всем обширном свете у нее не осталось ни одного близкого человека. Она была одна, совсем одна, и ей неоткуда было ждать поддержки. Ее удивляло, как это она не убила себя, не легла в могилу вместе с матерью, примирилась с жизнью в этом аду. Но для кого она будет жить дальше, ради чего, ради кого будет переносить новые муки? Фридун был казнен, бог весть где кончил жизнь отец!