Мирза Ибрагимов - Слияние вод

- Майя, клянусь жизнью, Гараш после твоего бегства извелся, исхудал, в хворостинку высох. Он любит тебя безумно. На днях вывел меня в сад и открыл душу, заплакал: "Пусть рухнет дом злых людей, я поверил сплетникам и обидел жену!..."

Першан в эту минуту была искренне убеждена, что говорит святую правду и что от ее слов зависит счастье Майи и брата.И, прижав руки Майи к своему сердцу, девушка продолжала:

- Поедем завтра домой! Гараш сказал: "Если б я, вернувшись с поля, застал в спальне Майю, то поверил бы в чудеса..." Поедешь? "В мире нет такого сокровища, как моя Майя!" Вот что он говорил. Поедешь?

Майя догадалась, что в речах Першан нет и слова правды, но не захотела обижать девушку, сказала мягко:

- Пойдем-ка спать. Утро вечера мудренее. Завтра ведь обеим на работу.

Они положили перину прямо на пол и улеглись, обнявшись.

На рассвете, когда земля и деревья дышат прохладой, спится особенно сладко, но Першан проснулась внезапно, как от толчка. Предчувствие какого-то несчастья охватило ее. Встав на колени, она посмотрела в окно: в саду, под раскидистым абрикосовым деревом, сидели Салман и Рагим, разговаривая вполголоса, "Чего тебя сюда черт принес?" - подумала Першан и, прячась за цветами, стала наблюдать за Салманом, Неужели приехал к Майе? Почему же невестка не гонит его, как приблудную собаку? Враждебное чувство пробудилось в девушке, и она, растолкав безмятежно спавшую Майю, сказала с ядовитой улыбкой:

- Вставай, вставай, гость приехал... Да смотри, чтоб не знал обо мне...

- Какой гость? - испугалась Майя. Узнав, что Салман в саду, она задумалась, опять легла, накрылась одеялом, потом вскочила, - По делу, наверно. Видимо, появились солончаки.

Это предположение успокоило Першан. Ведь Салман - заместитель председателя, может и такое случиться, что среди ночи примчишься как угорелый, из кровати вытащишь нужного человека. Разве Рустама не будили по ночам? И, повеселев, Першан помогла невестке одеться, умыться, но, едва Майя вышла на веранду, снова заняла удобную для наблюдения позицию у окна.

Заложив руки за спину, Майя спустилась с крыльца, холодно спросила вскочившего Салмана:

- Что привело вас сюда?

Тот сперва подмигнул Рагиму, мальчик понял и убежал. Тогда Салман вытащил из кустов корзину и сверток, подал Майе.

- Ханум, моя сестренка была в городе: в этой корзинке сладости, а это габардиновый отрез на пальто. Роскошный материал! От чистого сердца. - И он поклонился.

- Убирайтесь вон! - отчетливо сказала Майя.

Изменившись в лице, Салман отступил, залепетал какие-то извинения, но Майя громко повторила:

- Вон!... Подобру-поздорову не уйдете - разбужу соседей.

В ее темных зрачках бушевал такой гнев, что Салман нырнул в калитку, не забыв, однако, захватить и корзинку, и сверток с роскошным габардином.

Когда бледная, дрожащая от возмущения Майя вернулась в дом, Першан кинулась ей на шею, взвизгивая от удовольствия.

- Ты на куски растерзала этого филина, да буду жертвой твоей!

6

Рустаму сказали, что его дожидаются в правлении Аслан, Шарафоглу и Гошатхан.

Рустам торопливо направился к гостям, стараясь догадаться, зачем пожаловали все сразу. С фронтовым другом он был рад повстречаться, приезд секретаря райкома партии его не встревожил: с уборкой зерновых все как будто в порядке... Но для чего заявился в "Новую жизнь" Гошатхан? Видно, опять попытается расковырять какую-нибудь болячку.

Если секретарь, кивнув на высоко стоявшее солнце, скажет: "Долго почиваете, товарищ председатель", Рустам ответит, что вернулся с ночной косовицы в три часа. А ночную косовицу зерновых он ввел вовсе не потому, что этим с успехом занялся Кара Керемоглу, и не потому, что настаивал Ширзад, а потому, что у Рустама хватает собственного разума и жизненного опыта.

Но Аслан, увидев издалека Рустама, пошел навстречу и спросил совсем о другом:

- Э, дядюшка, синяки-то какие под глазами! Да когда же ты ложишься?

- В страду не до сна. Причесаться некогда... - рассмеялся председатель.

- В страду-то и надо соблюдать твердый режим, - возразил Аслан. - Как всегда, за все сам хватаешься, никому не доверяешь. Не юноша ведь. Беречься бы надо...

Секретарь был в тщательно выглаженном парусиновом костюме, в шелковой рубашке. "Рассуждать-то легко, - подумал Рустам, - а потаскайся-ка с мое по полям, так сразу почернеешь от пыли". Эти мысли были несправедливыми, Аслан летом круглые сутки кочевал по району, и Рустам это знал, но не мог простить секретарю, что тот принудил его послать Керема обратно на ферму...

Пока Рустам здоровался с Шарафоглу и Гошатханом, секретарь райкома подошел к колхозникам, собравшимся около правления, и обратился к старику с реденькой желтой бородою:

- Так на кого у тебя жалоба-то?

"Удар всегда приходится с подветренной стороны", - сказал себе Рустам и насупился.

- Да на тебя, на тебя, товарищ, - не задумываясь, ответил старик Ахат.

Все рассмеялись, а громче всех Рустам. "Пронесло", - с облегчением подумал он.

- Мы ведь совсем тебя не видим, - продолжал старик, - а ты старейший в районе, наиглавнейший.

- И это все?

- А разве мало?

- Нет, дедушка, совсем не мало, - серьезно сказал Аслан. - Виноват!... Мог бы сказать в оправдание, что район у нас - громадный, что стараюсь больше посещать отстающие колхозы, но... - он пожал плечами, - все равно виноват. Учту в дальнейшем. Упрек тяжелый, а заслуженный. А еще что?

Старик подумал, хитро усмехнулся и вместо ответа опять спросил:

- Долго у нас намерен пробыть?

- Ну, во всяком случае, целый день.

- Так я к вечеру загляну. - И старик, наклонившись, пошел за ворота, тяжело опираясь на посох, за ним двинулись остальные колхозники.

Настроение у Рустама испортилось: он переглянулся с Салманом. Но делать нечего, надо держаться с начальством как положено. С натянутой улыбкой он осведомился у секретаря:

- С чего начнем: с зерновых или с хлопка?

Разговор со старым Ахатом выбил из колеи и Аслана.

Прищурившись, он смотрел вдаль, но, овладев собой, объяснил, что Шарафоглу и Гошатхан займутся своими делами, а сам Аслан хочет познакомиться с бытом колхозников, походить по домам.

Рустам покровительственно оглядел секретаря. Такой больше года не протянет. На Мугани суровый климат, а у парня нет цепкой хватки, наверняка прокатят на выборах.

- Значит, товарищи, встречаемся здесь, в правлении, ровно в семь, сказал Аслан.

Рустаму почудилось, что за этим кроется какое-то коварство, будто сговорились заранее и собираются чем-то неприятно удивить его.

Чтобы вырвать у противников инициативу, он громко сказал Шарафоглу:

- Загляни-ка на берег Куры, полюбуйся своим комбайном: час работает, пять часов стоит...

- Да, я утром послал туда Наджафа, исправит, - спокойно ответил Шарафоглу.