Мирза Ибрагимов - Слияние вод

Салман отошел в сторону: начнет ругаться Рустам - так пусть уж с глазу на глаз, не при Аслане, но председатель вытер платком запекшиеся губы и со спокойствием, показавшимся Салману зловещим, сказал, что за два-три дня ясли устроят во всех полевых станах.

- Хвалю за решительность. - Аслан без колебаний поверил Рустаму. Такой не обманет, взялся - так уж сделает. - Ну, теперь показывайте посевы. - И шагнул через межу.

Смущенно улыбаясь, Рустам остановил его и сказал, что смотреть здесь нечего, кусты низкие, хилые, да и соль кое-где выступила на почве...

- И за откровенность хвалю, - сказал Аслан.

На яровом участке, там, где работал комбайн, секретарь посветлел, на смуглом лице его появилось мечтательное выражение. Пшеница стояла стеной, стебель был сильным, колосья - литые. Растерев на ладони колос, Аслан сдунул мякину, залюбовался крупными, как дробинки, янтарными зернами.

- "Сары бугда", гордость азербайджанской земли. Загляденье. Ну, молодец, Рустам-киши, хозяин!

- Это что! - с великолепной небрежностью отмахнулся Рустам. - Вот пойдем за комбайном в середину поля, там еще крупнее зерна.

Нагнувшись, он сорвал на стерне несколько бледно-зеленых травинок и показал Аслану:

- Вьюн. И лакомство и лекарство для овец. Если на ночь выпустить сюда отару, а утром подоить овец, то вкуса молока никогда не забудешь. Чабан Керем... начал он и осекся.

Аслан сделал вид, что не услышал, помахал кепкой стоявшему на штурвальном мостике Наджафу.

- Не парень - огонь!

- Да, молодец, прямо-таки спас делянку, - согласился Рустам. - Еще денек - и пшеница осыпалась бы.

Влюбленным взглядом он окинул поле: комбайн уже уполз на самый дальний край, и грузовики, принимавшие из бункера зерно, казались игрушечными.

Вслед за комбайном шли школьники, подбирали колосья. Ширзад остановил Гарагез, познакомил ее с Асланом:

- Это старшая сестра Гури и Пери. Вот какая старательная - полный фартук колосьев.

Аслан погладил спутанные кудри девочки.

- А, та самая Гарагез-ханум!... Мелек и Гошатхан часто о ней вспоминают.

Солнце палило все беспощаднее, мокрые рубашки прилипли к лопаткам. Рустам, подняв глаза к небу, пожаловался:

- Вот пекло-то!

- Дядюшка, недоволен благословенным светилом! - рассмеялся Аслан,

- А чем же тут быть довольным? Нам в Мугани столько тепла и света не нужно. Люди научились расщеплять атом, качать нефть из морских глубин, летать в небо со скоростью звука. Вот и научиться бы часть солнечного жара передавать соседям, хотя бы в Кельбаджарский район.

- Так и будет, - кивнул Ширзад. - И даже очень скоро.

- Ты в этом уверен? - насмешливо спросил Рустам.

- Вполне. Будь спокоен, сделаем. Наши ученые работают над этой проблемой.

- Да, я тоже читал, - подтвердил Аслан.

Рустам привлек к себе Салмана и постучал пальцем по его лбу.

- До чего такой черепок может додуматься! Даже страшно становится.

8

В семь вечера, когда спал дневной зной, на дворе правления собрались колхозники. Гошатхан и Шараф-оглу сидели под раскидистым тополем, беседовали с учителями. Когда Аслан и Рустам подошли, все встали, поклонились.

- Вот здесь, на свежем воздухе, и потолкуем, - сказал Аслан.

Рустам поморщился: хотя зерновые и выручили, но кто знает, как обернется беседа, вдруг секретарь начнет распекать. Лучше обойтись без свидетелей.

- Мальчишки набегут, помешают.

- А мы их вежливо попросим удалиться, - сказал Аслан.

Принесли стулья, скамейки, кое-кто из колхозников уселся, поджав ноги, прямо на землю.

Беседа шла в мирных тонах, спокойно. Аслан рассказал о своих впечатлениях, очень хвалил зерновые, - урожай отменный, редкий, в нем богатство и счастье колхоза. С хлопком дело обстоит значительно хуже, но еще есть время наверстать, подкормить посевы, а на участке Ширзада и сейчас кусты сильные, рослые, крона ветвистая, коробочки тяжелые, тугие. По мнению Аслана, бригада Ширзада соберет самый высокий урожай и зерновых и хлопка. А с бахчами и огородами дело плохо, и сомнительно, что в такую пору овощи выправятся, тут никакие поливы не помогут. Опоздали...

Слушая секретаря райкома, Рустам то улыбался, то хмурился, то с досадой грыз чубук трубки.

- Слов нет, - сказал Аслан. - "Новая жизнь" в этом году, бесспорно, сделает шаг вперед, но никак не семиверстный. Богатейшие резервы не использованы, как и в былые годы, все внимание правления и бригадиров обращено на хлопок и зерновые, а животноводство и огородничество заброшены.

Пока Шарафоглу говорил о том, сколько хлопкоуборочных машин этой осенью выставит на поля МТС, колхозники перешептывались, подталкивали друг друга, а затем поднялся старик Ахат и, вонзив в землю посох, сказал:

- В нашем колхозе нет критики и самокритики!...

При этих словах Рустам-киши вздрогнул и так сильно дунул в трубку, что пепел взлетел фонтанчиком.

- А дальше, дальше? - спросил Аслан.

Но старик уже сидел, поджав ноги, на земле, теребил в кулаке бороду и больше говорить не стал.

Толпа одобрительно загудела.

В это время к правлению подъехала легковая машина, из нее вылез Калантар и, сохраняя на лице равнодушно-солидное выражение, якобы подобающее председателю райисполкома, приблизился к собравшимся.

Салман уступил ему стул.

Уловив вопросительный взгляд Аслана, Калантар объяснил:

- Из Баку звонили. Отстаем со сдачей шерсти. Пришлось выехать на фермы. - И потер кулаком опухшие глаза.

Из Баку ему не звонили, но на ферме Немого Гусейна он действительно побывал, изрядно выпил под шашлык, а потом завернул к гостеприимной Назназ и завалился спать в саду, в холодке под тутовником...

- Ну-ну, - бесстрастно обронил Аслан и отвернулся.

Но Калантару, как видно, хотелось быть в центре внимания, и он бесцеремонно вмешался в разговор:

- Товарищ Аслан, ты же собирался проинформировать правление и лично Рустама-киши об авторе анонимных писем.

Трудно сказать, почему именно в этот день Калантар-лелеш завел речь об анонимках: то ли решил отбросить от себя Ярмамеда, как ненужную ветошь, то ли еще сильнее перепугать и полностью превратить в своего холопа...

У Аслана тень пробежала, по лицу, он переглянулся с Гошатханом и Шарафоглу. Ну и бестактный человек этот Калантар! Разговор идет об урожае, надо потолковать и о неделимом фонде. И как тревожно, неприятно это заявление старика, что никакой самокритики в "Новой жизни" и в помине нету... Коротко сказал, а заметно, что долго вынашивал, колебался, собирался с силами, поди, с друзьями советовался...

Колхозники вскочили, зашумели, а Рустам побагровел, будто лицо ему вымазали вишневым соком.

- Кто ж, по-твоему, мог бомбить нас анонимками? - обратился секретарь к Рустаму.

Не задумываясь, тот брякнул: