Александр Исаев - Теория игр

У нас же есть еще одна вакансия! Замдиректора по АХЧ. Одно дело, когда на нее претендует рядовой сотрудник информационного отдела, пусть даже несостоявшийся генералиссимус, и совсем иной коленкор, когда она д о с т а е т с я одному из претендентов, уступившему в упорной и равной борьбе. Тут уж, как говорится, сам бог велел!

"Силен, Леонид Дмитриевич! Силен..."

Сколько раз я говорил себе: недооценить - значит проиграть.

Мы переходим к десерту, и у нас появляется еще один сотрапезник Вольдемар. Вернее, его тень.

(Любопытно, что о Вольдемаре наши женщины вспоминают обычно под сладкое.)

На этот раз обсуждают его национальность.

- Свирский - поляк!- взахлеб утверждает самая осведомленная.Чистокровный поляк.

- И Виктория - полька!- вторит ей Галина Ивановна.- Ее девичья фамилия - Ясинская!

Я хлопаю себя по лбу. Мысленно, разумеется! Так вот какая сила влечет меня к Виктории. Голос крови! Дело в том, что моя бабка по отцу - наполовину полька (девичья фамилия - Высоцкая). Осьмушка польской крови, стало быть, течет и в моих жилах.

Не зря, ох, не зря в Прибалтике аборигены обращаются ко мне только на местном диалекте. Да, и "сусанинцы", несмотря на численное превосходство, чувствуют себя во мне не слишком-то уверенно. Польская кровь нет-нет да и

заявит о себе. Дикой, необузданной спесью.

Однако этническую близость к Вольдемару (и его жене) я не афиширую. Мне остается роль капитана буксира, провожающего трансатлантический лайнер в кругосветное плавание.

"Черт догадал меня родиться в России с русской фамилией" (И.Ильин).

Незаметно тональность высказываний о Вольдемаре снижается. Разговор переходит в плоскость междометий и полунамеков. Этому предшествует реплика о ГИПЕРбесстрастности Вольдемара.

Дело доходит до откровенных перешептываний.

Я ковыряю ложечкой торт и делаю вид, что в данный момент меня занимает только это.

- Инга? - получив информацию из уст в ухо, недоверчиво переспрашивает Галина Ивановна.

("Инга? Есть такая. Двадцатилетняя особа из отдела долгосрочного планирования. Студентка-заочница".)

- Да, ну...- качает головой Галина Ивановна.

Опять ей на ухо: шу-шу-шу!

- Да, мало ли с кем я могу рядом идти...

"Резонно, Галина Ивановна. Резонно!"

Домой я возвращаюсь в препаршивейшем настроении. В почтовом ящике меня ждет сюрприз. Разумеется, неприятный. "Отлуп" из "Литературной учебы".

"Отлупу" предшествует рецензия. Несколько месяцев назад я послал в редколлегию свой рассказ. И вот теперь, так сказать, в порядке обмена любезностями.

"... если вы не удосужились заглянуть в словарь и посмотреть значение слова "окунуть..."- отчитывает меня рецензент.

(Речь идет о фразе: "Она окунула ноги в шлепанцы".)

"Твою мать!" - срываюсь я. Я не заказывал ВАМ рецензию! Мне плевать, что думает о достоинствах МОЕГО рассказа ВАШ мудозвон.

Я послал вам рассказ, так? Ваше дело - взять его или отклонить. "Берем" - "Не берем"!

Больше меня ничего не интересует!

"Ну, как же! А повые...ся?"

Что за блядская страна, где люди получают удовольствие от того, что унижают других!

Я раздеваюсь и лезу под душ.

Обычно холодная вода меня успокаивает. Но сегодня она приводит меня в бешенство.

Я принимаю упор лежа и начинаю отжиматься на кулаках.

- ... двадцать семь - двадцать восемь - двадцать девять...

Адреналин сгорает в работающей мышце. Правда, вместе с ним сгорает и норадреналин - гормон интеллигентности. Но мне это сейчас по фигу!

- ... пятьдесят восемь - пятьдесят девять - шестьдесят...- из последних сил выдавливаю я.

"Уф-ф-ф! Кажется, отпустило."

Я принимаю еще раз душ - теперь уже горячий! - и ложусь на диван.

Теперь можно заняться самоанализом.

Итак, что же меня так вывело из себя?

Начнем по порядку.

Сначала все шло превосходно.

... Я сажусь за накрытый стол, поднимаю тост... Затем вручаю Галине Ивановне самовар...

(Пока все нормально!)

... Потом появляется Панюхов. Я его разглядываю, Панюхов уходит...

( Нет, и тут ничего такого!)

Правда, там промелькнул "сырок". В смысле: "Мне сырка никто не предлагал!" Но это, конечно, несерьезно.

... Далее идут пересуды, возникает тень Вольдемара...

(Так-так, уже горячей!)

Но и тут ничего особенного. Обычный треп стареющих баб.

"Что же меня так завело?"

Стоп! Реакция...

Да-да: реакция! Реакция окружающих.

Говоря о Вольдемаре, они тут же забыли о моем существовании. Меня там как бы и не было! Я был для них пустым местом. Помощником директора института по половым вопросам!

Намотав на палец оголенный нерв, я со сладострастием рванул его.

"Из всех видов удовольствий садо-мазохические для советского человека являются наиболее доступными" (И.Ильин).

Теперь можно подумать об этом спокойнее!

В том, что в присутствии своего непосредственного начальника сотрудники ведут разговоры об и.о. директора, в принципе, нет ничего зазорного. Я - не девочка. Переморщусь!

Вопрос в другом. Как соотносятся: 1) время, посвященное обсуждению достоинств Вольдемара, и 2) время, уделенное моей скромной персоне?

Поскольку, чего греха таить, самым надежным критерием з н а ч и м о с т и человека является то время, что ему ( т.е. человеку) уделяют окружающие.

C учетом того, что мое время равно нулю (согласитесь, на большее пустому месту претендовать трудно), ответ малоутешителен. Если в знаменателе - ноль, частное от деления равно бесконечности. Или близкому к ней значению.

Итак, я подвожу итог.

"Партия Свирский - Ильин. Счет: 1 000 000 - 0".

(Хотя, положа руку на сердце, разрыв должен быть покруче.)

Теперь меня интересует лишь одно. Сумею ли я - разумеется, если захочу!

догнать Вольдемара и перегнать его?

"Вот, в чем вопрос!"

5.

Под утро я увидел сон. Тот самый. Он часто мне снится.

Я иду по аллее парка. Впереди двое - женщина и подросток.

Женщина рано постаревшая, плохо одетая. Вся какая-то неухоженная.

Подросток - подстать ей. Типичный "шипцовый" ребенок.

Синичка и кукушонок.

"Кукушонок" - мой сын. В этом городе мне довелось быть дважды. Тогда пятнадцать лет назад. И вот, теперь.

Женщина торопится. Мне почему-то известно, что она ведет мальчика в больницу. У него странноватый, затравленный взгляд, неуклюжие движения следствие родовой травмы.

Я иду вслед за ними, и мое сердце разрывается на части. Я знаю, что д о л ж е н окликнуть мальчика.

Я уже вижу, как он оглядывается...

- Сын!

И знаю, что никогда в жизни не сделаю этого.

Синичка и "кукушонок" скрываются из вида, а я остаюсь посреди аллеи один...

Утром я заезжаю в институт. Ненадолго, буквально на несколько минут. Забираю поправки к отчету и еду в УБОН.

Солнце сегодня необычно яркое.

Назарова сидит спиной к окну. Глядя на нее, мне приходится все время щуриться...