Сергей Юрьенен - Дочь генерального секретаря

А что реальность?

Реальность - это сало, завернутое в какую-то провинциальную из "правд". Реальность - это Валя Примакова. Реальность - это развернуть утром сало на голом столе, отрезать ножом и есть. С хлебом и чаем. Потом заворачивать в газету и прятать в шкаф. Где, среди прочего, моя одежда. Мой флакон Герлена. Восток и Запад - вот формула конвергенции на нашем частном уровне... Одна носит парижскую одежду, воняющую салом, другая жует сало, отдающее L'Heure blеие.

Есть еще Оля и Таня. Обе держат себя, как красавицы. Может быть, по местным стандартам, они красавицы и есть. Я же наблюдаю у обеих гипертрофию зада. Трусы, которые они развешива-ют на перекладинах кроватей, если и можно найти в Париже, то разве что в английском магазине - бульвар Османн. Может быть, это мне только кажется. Может быть, это я уродка, а у них все основания, чтобы смотреть на меня с неподражаемым советским превосходством. Впрочем, трусы свои они прикрывают полотенцами.

"Неудобно. Вдруг мальчики?"

Примакова надела мой свитер и пошла на "стрелку". Вернулась она в истерике:

- Ужас, кошмар... - Зубы лязгают о стакан с водой. - Думала, приличный мальчик...

- А он?

- Извращенец! Такое, девочки, мне предложил... Когда жестами и междометиями Примакова объяснила, в чем дело, обе дуры тоже закричали, какой кошмар. При этом всем по 18-19. Я засмеялась, они обиделись.

- По-твоему это нормально?

- Вполне.

- А тебе такое предлагали?

Я вспомнила Жориса из XVI-го округа:

- Раз было.

- В Париже?

-Да.

- Какой кошмар... А ты?

- Сделала, как просил.

- Но это же извращение?

- Нет.

- А что же?

- Это, - говорю им, - петтинг.

Такого слова они не знают. У нас называется "онанизм". И это у нас извращение... Смотрели на меня при этом с таким ужасом, что я пожалела о своей сексуальной откровенности. И разозлилась. Не столько на этот инфантилизм, сколько на подлое лицемерие.

- О'кей... Обнимаетесь, целуетесь. Нормально?

- Нормально...

- Доводите, - говорю, - партнеров до эрекции, себя до мокрых трусов.

- Почему мокрых?

- Ладно... А что потом?

Они с гордостью:

- Девушки отдаются только до пояса. Сверху!

- А что такое blue balls*, не знаете? С его стороны вполне нормально попросить руку. Как минимум.

Всеобщее отвращение.

* "Синие яйца" (ам. арго)

- Взять это в руку? Ф-фу!

- К себе же прикасаетесь?

Все в крик:

- С ума сошла? Конечно, нет! Как в голову могло прийти?..

Ets.

После этого ворочались в постелях. Потом Примакова:

- Инеc, а ты еще девушка?

- Нет, конечно.

- Почему это "конечно"? Мы, например, все девушки.

- Сочувствую. В этом возрасте вредно.

Они испугались:

- Почему?

- Паутина заводится.

- Нет, серьезно?

В Париже я представляла себе все. Кроме того, что в 19 лет попаду в детский сад.

Свитер я обратно не взяла. Примакова на этой "стрелке" прожгла его сигаретой.

Мой первый советский. Юра. Пригласил на танец, а потом пропал, смутившись от своей эрекции. На следующий день я нашла его комнату. Постучалась, вошла. Юра спал. Во сне он показался мне еще красивей. Я села рядом. Через полчаса он мне разонравился. Настолько, что, уходя, я боялась, что он проснется. Что тогда делать?

Он не проснулся.

* * *

На дипломный семестр Инес Ортега переехала в город. Человек из Испанского центра открыл ей комнату московского испанца, который находился в долгосрочной командировке в Латинской Америке.

Она оказалась в рабочем районе. В коммуналке - с соседями. Один из них сначала называл ее жидовкой и угрожал топором. Но, узнав, что она испанка, вспомнил лозунг "Но пассаран" и стал приглашать на пиво. Он показал ей справку, где был написан его инвалидный диагноз: "Полное затмение центральной нервной системы". Он делал клетки и продавал их на Птичьем рынке.

В другой комнате жила пожилая женщина с матерью-старухой. Мать была верующей, а дочь работала в сборочном цеху и свой инструмент называла "гайкоё...м".

Комната была пуста. Часть отделена шторой на палке с кольцами. Инес купила матрас и устроила за шторой будуар. Решетка вентиляционной трубы в левом углу пола оказалась прямо под изголовьем. Голоса рабочих из котельной были, как снотворное.

Инес купила венский стул и старинное трюмо. Каждое утро она садилась перед зеркалом - работать. Для вдохновения она заглядывала в свой синий документ - вид на жительство для иностранца в СССР. Штамп визы подтверждал, что через три месяца она должна вернуться в Париж. От этого голова шла кругом больше, чем от кофе и первой сигареты. Она уезжала из Парижа никем, а вернется преподавателем. Место в лицее Дидро уже зарезервировано, а это значит - своя квартира, машина и свобода.

Оставалось только защитить диплом. В зеркале виден был матрас с раскрытой тетрадью у изголовья. При мысли о дипломе ей хотелось продолжать дневник. Или начать роман. А лучше всего лечь и до отлета не вставать. Ей прислали несколько коробок с энергетическими ампулами для интеллектуалов. Приложенной пилочкой она надпиливала кончик, отламывала и, запрокинув голову, вливала в себя парижский эликсир.

Он оказался эффективным. Еще была целая коробка, когда в одно прекрасное утро Инеc поставила точку. Оставалось найти машинку, чтобы все это перепечатать.

В специализированном магазине на Пушкинской в продаже оказались только арифмометры. Машинки? Может быть, к осени поступят. Ей предложили записаться.

На осень? Инеc засмеялась. Осенью проблема дефицита будет решена. Для нее, во всяком случае.

Она поехала в общежитие.

- С русским шрифтом? - уточнил, покручивая ус, новый любовник Полы, которая по лицу Инеc пыталась прочесть реакцию. Потому что он был советский - предел падения. Но, по крайней мере, в джинсах. С заплаткой в виде сердечка, по которому он хлопнул:

- Знаю.

МГУ, конечно, не Сорбонна. Единственная на курсе машинка была у его знакомого. Который "мертвая душа". В общежитии только прописан, а живет на квартире, которую снимает где-то у черта на куличках.

- Зачем?

Советский понизил голос.

- Писатель. Модус вивенди в соответствии.

- То есть?

- Все запрещенное. Уставом социалистического общежития. Отсюда его бы выгнали - если не хуже. Не говоря о микрофонах, здесь же, вы знаете стукач на стукаче...

- Он богатый?

- По уши в долгах.

- На что же он снимает?

- Дипломы пишет. Одному арабу он...

- За деньги?

- Да, но гениальные. Если хотите, у него две степени уже - в Бомбее и в Багдаде.

Инеc затянулась и выдула дым.

- Как мне его найти?

С порога Пола обернулась:

- То может, я побуду в душе, стара?

Мать Полы изнасиловали в танке, куда втащили, когда она с цветами встречала Красную армию. Что ей не помешало в "новой Польше" стать партийным деятелем, а Поле идти на риск даже с грузинами - не говоря о русских усачах.