Сергей Каледин - Коридор

В ожидании снимка они сидели на лавочке возле фото.

Гремела музыка на танцверанде. В паузах между ганцами доносились громкие голоса и музыка из летне-jro кинотеатра.

Михаил Семеныч сидел сначала прямо, но вдруг неосторожно дернулся, вышел из равновесия и стал мед-ленно заваливаться в сторону Георгия. Тот принял плечом Михаила Семеныча и так и оставил его прислоненным к своему плечу, не возвращая в прежнее положение.

Фотограф вынес снимки и постучал в спину Георгия:

- Заказ готов. Два рубля, пожалуйста.

- Зачем? - спросил Георгий, стараясь придать голосу трезвую солидность. Он открыл глаза.- Что это?

- Это вы с папашей. С ними,- фотограф уважительно, не тыкая пальцем, движением корпуса указал на Михаила Семеныча.

Георгий достал кошелек и подал фотографу. Тот покопался в кошельке, вынул два рубля, повертел их перед глазами Георгия и сунул кошелек обратно Георгию в карман.

Георгий пробормотал "спасибо" и задремал, откинувшись на спинку лавочки. На плече его храпела голова Михаила Семеныча.

Снимок выпал из руки Георгия и лег возле его ног на гаревую дорожку.

Какой-то прохожий поднял снимок, отряхнул его и, сложив пополам, засунул Георгию в нагрудный карман.

- Поныри! - выкрикнула проводница.- Три минуты стоим, кому выходить поспешайте!..

Первой вылезла из вагона Липа, потом спустился Михаил Семеныч, поддерживаемый Аней. Проводница подала вниз чемоданы, корзину и огромную круглую коробку с тортом.

Липа пересчитала места и огляделась. На станции Поныри никого не было.

- Задерживается...- неопределенно пробормотала она, оправдываясь перед отцом за отсутствие встречи.

Михаил Семеныч недовольно кашлянул.

Из открытого окна станционного здания с вывеской "Поныри" высунулась рука, нащупала веревку, исходя-Щую из маленького колокола над окном, проплыл слабый звон. Состав зашипел, дернулся, а из-за угла выкатилась бричка и тихо подъехала к прибывшим.

-Слава богу, Семен Данилович! - с облегчением

сказала Липа.- Это Машенькин конюх,- пояснила она отцу.

- Марь Михайловна в поле. Сенокос, велела вас встренуть. Значить вот, приехали... С приездом! - Он посмотрел на сидящего на чемодане Михаила Семеныча

и тихо спросил Липу: - Папаша-то у вас как, двигается

или помочь?

- Спасибо, не надо,- ответила Липа и схватилась за чемоданы, чтобы положить их в бричку.

- Липа! - одернул ее Михаил Семеньгч.

Липа послушно опустила чемоданы на землю.

- Грузи,- кивнул Михаил Семеныч конюху.

Марья Михайловна жила при конторе совхоза. Заводить хозяйство она, одинокая, не стала и от полагавшегося ей директорского дома отказалась. Двух комнат при конторе ей вполне хватало.

Пока конюх перетаскивал чемоданы и ставил самовар, Липа расспрашивала про директорскую жизнь сестры.

- Да что об них говорить!.. Конюху надоело увиливать от ответа, он остановился возле Липы с самоваром в руках, поставил его на землю и махнул рукой: - Все сами, все сами, а толку?.. Сенокос вон начали, а кто ж в эту пору сенокосит? С виду-то травы встали, а посмотреть: не выстоялись, иссохнутся - скотине жрать нечего.- Конюх развел руками и, видно испугавшись своей разговорчивости, добавил: - А так-то они женщина положительная, старательная... Пироги к вашему приезду взялась чинить, да вызвали...

Михаил Семеныч сидел под вербой и чувствовал, что хочется ему рассердиться, но объекта для недовольства пока не находил. Мычали коровы, солнце садилось в пруд. Он задремал. Сквозь дрему с закрытыми глазами Михаил Семеныч миролюбиво отбивался от немногочисленных комаров, попискивающих возле его картуза...

Аня внимательно следила, как надувается на руке деда комар, но не убивала его. Комар раздувался все больше и больше. Михаил Семеныч укуса почему-то не чувствовал, красное брюшко комара раздулось, и наконец он, упершись передними лапками в тугую синюю жилу на руке деда, не торопясь, вытянул хоботок и перевел дух. Аня занесла руку, чтобы его прихлопнуть, но в последний момент раздумала, так безвинно вел себя комар. Комар посидел на руке Михаила Семеныча, подпрыгнул и, тяжело неся налитое брюшко, медленно поплыл в сторону.

Аня поглядела вокруг.

- Мама! Смотри, какой большой лопух!

- Не трог! - одернул ее Семен Данилович.- Это борщевик. Для пчел медонос, а людям вызывает почесуху... Марь Михаловна! - вдруг сказал он, прислушиваясь к далекому конскому топоту.- Едут!

Аня повернула голову:

- Нет никого.

- Как нет, сейчас будут,- проворчал конюх.- Я коня завсегда узнаю. Мальчик-то вон он, засекает...

- Тпру-у-у! - грубым, охрипшим голосом крикнула Марья.

Михаил Семеныч потревоженно открыл глаза, с недовольным видом сложил руки на груди.

- Он же тебя разнесет! - воскликнула Липа.- Как же ты не боишься, Марусенька?!

Марья - похудевшая, легкая, тоненькая, в мужских бриджах, заправленных в сапоги,- соскочила с седла и закрутила вожжи за вербу.

- Господи! - она всплеснула руками.- Как же я вас заждалась!

Началась встреча. Липа с Марьей заплакали. Михаил Семеныч с удовлетворением переждал основной плач и осадил дочерей:

- Ну, все, все, будет...

Марья легко оттолкнула зацелованную Аню, громко высморкалась, вытерла глаза косынкой. Развязала торт, понюхала.

- Зачем привезли?-недовольно спросила она.- Сколько раз говорить: ко мне едете - не брать ничего! Я хозяйка!.. Семен! Выкини, прокис!..

Конюх взял торт и пошел выкидывать, но по дороге раздумал и положил его в бричку.

Торт был свеж или почти свеж, так как покупался вечером у Елисеева, тем не менее Михаил Семеныч с удовлетворением кивал головой: все правильно, как учил, как воспитывал, гость - святое дело. И сам до недавнего времени только этоге правила держался. Каждое лето в Иваново приезжала вся родня: Липа с семьей, Марья, Роман. В те годы Шурка - сначала прислуга, потом жена - целый месяц безмолвно обхаживала всех да плюс еще Глашу. Липа брала ее для помощи, но отец и Глашу причислял к отдыхающим и от хозяйственных забот отстранял.

- Марья Михайловна, самовар поспел! Липа толкнула сестру локтем,- мол, угостить надо конюха, но та одернула ее:

- Сама все знаю! Ступай, Семен! Езжай в Бабрухин Лог, скажи - меня сегодня не будет. Лошадей без меня не давать. Никому! Понял?! - Она обернулась к отцу: - Пойдемте в дом, папаша.

Липа с одной стороны, Марья с другой повели отца в дом, подстраиваясь под его медленный ход.

- Я чай не буду,- пробурчал Михаил Семеныч.- Спать буду, устал.

Сейчас постелю,- сказала Марья покорно, но с некоторым напряжением.

Уложили отца, сели за стол.

- Ну вот, Марусенька, все, слава богу, хорошо. Все живы. А где Аня?.. Аня! Иди пить чай.

- Тетя Марусь! Мальчик отвязался!

- Отвязался? Он есть хочет. Отведи-ка его на конюшню, Анечка. Мальчик!