Сергей Каледин - Шабашка Глеба Богдышева

-- На кой хрен его белить? Так серый, будет белый- ну и что!

-- У финнов коровники разноцветные, между прочим, я на выставке видел,-- подал голос Юля.

-- В отношении? -- спросил Глеб, пряча расческу с выломанными зубьями в карман.-- Каких цветов?

-- Расчесочку забыли вернуть, Глеб Федорович.

-- Да она, Вась, уже недействительная. Я тебе с денег новую подарю. Каких цветов-то, Юль?

-- Да там разные: розовые, голубые...

-- А голубеньким, прямо сказать, неплохо, гм...-- задумался Васька и посмотрел в небо.-- Неплохо...

-- Думай, Ананий, думай! -- пророкотал Билов.-- "Голубой коровник* -Агата Кристи, не иначе.

-- Черт его знает...-- Васька почесал бороденку.-- Белила-то белые...

-- Пацаны неумные,-- сказал Глеб.-- Чернил вон синих в селыю купи, добавь в известь -- любой колер будет временно, Я когда смолоду по строительству халтурил в Ногинске, всегда в побелку или чернила, или синьку для цвгта.

Васька уставился в ящик с известью:

-- Сколько ж сюда надо?

-- Да сколько не жалко. И коровничек будет -- любо-дорого!

-- Черт! -- Васька посмотрел на часы.-- В магазинето перерыв.

-- Пока дойти -- кончится,-- сказал Юля.

-- Деньги гони, пацан корыстный.

-- Червонец остался...

-- Вот и гони. Не жмись для животных.

В ящике цвет побелки получился лазурный, но ког"да начали белить, Васька сморщился:

-- Псивый цвет какой-то. Надо вылить -- да по-нормальному... Без экспериментов. Тоже -- послушался идиотов!

-- Да поверь ты на слово,-- взмолился Глеб.-- Высохнет -- не узнаешь.

-- Вась, раз Глеб говорит...

-- Тебя не спрашивают,-- обрезал Васька Билова. Глеб постучал себя по груди:

-- Раз человек говорит, врать не станет, давай голубым.

Васька сплюнул:

-- Черт с вами! Давай!

-- А ты, Вась, меня послушаться не хотел,-- сказал утром Глеб, выходя из интерната.-- Где коровничек-то? Коровник за ночь высох и исчез. Слился с небом. Такой же голубой.

-- Лепота-а! -- пробасил Билов, и Васька впервые его не окоротил.

-- Крышу поставим, и уезжать не стыдно. А то -- белый,-- сказал Глеб, поднимая воротник штормовки. Возле коровника бродила Зинка.

-- Кто додумался?

-- Глеб,-- сказал Васька и зло посмотрел на него.-- Голубой, голубой...

-- Чего ты, Василий, испугался? -- улыбнулась Зинка.-- Молодцы! Баран с меня. Чернилами или гуашью?

-- Чернилами,-- пробормотал Глеб.

-- Баран с меня,-- повторила Зинка и подняла с земли велосипед.-Михайлов!

-- Я,-- почему-то испуганно отозвался Юля.

-- Я на мосту была у Кареева. Там, значит, такое Дело... Там сварщик, ну, этот, который упал... Умер он...

-- Иван Егорыч?! -- вскрикнул Юля.

-- Плохо-то как...-- по-бабьи запричитал Глеб.-- Думал: оклемается... Ой-ей!.. Когда ж помер?

-- Не спрашивала, позавчера вроде... Ханку меньше жрать надо!.. Михайлов должен объяснительную написать, что пьян он был...

-- Он не пьяный был,-- пробормотал Юля.-- Он так...

-- Ну, не знаю.-- Зинка досадливо поморщилась.-- Кареев говорит, пьяный... А тебе-то не все равно: пьяный, не пьяный... Напиши -- и все. Богдышев! -- Она поманила Глеба в сторону.-- В одиннадцать к коровнику подойдет машина. За сайгаками поедешь, понял?..

-- Понял...-- непонимающе глядя на нее, пробормотал Глеб.

-- Чего смотришь? Не хочешь, что ли? Так и скажи!-- Зинка повысила голос.-- Мне эти сайгаки сто лет не нужны!..

-- Хочу...-- Глеб тупо смотрел в землю.

-- Ну и все! -- Зинка недоуменно взглянула на него и укатила сердитая.

...В интернате Егорыча не касались. Будто он и не помер. Васька тренькал на гитаре: хоть он уже и доходит, но Асадова поклялся выдолбить и каждый день хоть двадцать минут, но тренькал. Юля лежал на койке, не двигаясь. Каждый раз, когда доплетались до интерната, он залегал, не раздеваясь и не моясь, минут на сорок, лежал с закрытыми глазами и только потом рассупонивался, мылся, подлечивал руки -- мазал, массировал...

Билов наконец написал письмо матери: мать заваливала его слезными письмами и даже прислала две телеграммы на имя Васи: что с ее сыном, почему не пишет.

-- "Не пишет..." -- бормотал Билов, заклеивая письмо.-- Тут- еле ноги волочишь... Глеб, ты-то хоть не бухти, чего сопишь?..

-- Пыжи забыл.-- Глеб вывернул на постель мешочек с охотничьим припасом, ковырялся в нем и ворчал:- Надо-то всего ничего, а нет... А без пыжей как? И сделать-то, главное дело, не из чего, картонки нет...-- Он сунул руку в рюкзак.-- Реликвию раскурочить временно?..-- Он вытянул из рюкзака солидную синюю книгу в тисненом переплете, повертел ее в руках, прикинул толщину обложки.-- Некрасиво, конечно, но чего ж теперь?..

Достав из охотничьего хлама специальный дырокол, Глеб заломил переплет, сунул его в машинку и даванул со злостью. Переплет хряпнул.

-- Рехнулся?! -- Билов потянулся к изуродованной книге. На титуле изящным неторопливым почерком было написано: "Глебу Федоровичу Богдышеву, талантливому теоретику и зятю". Дата и фамилия знаменитого академика.

-- На столе в кухне оставил...-- переживал Глеб.-- В целлофан склал, в суете забыл... Это разве пыж?! -- Он вертел в руках синий кружочек из-под дырокола.

-- Глеб,-- сказал Билов, завороженно разглядывая надпись,-- ты какое-нибудь открытие сделал?

-- Он пулю изобрел.-- Васька чуть заметно усмехнулся.

-- ...Это не охота с таким пыжом! Ну что это! Тьфу!

-- Правда пулю? -- не отставал Билов.-- Какую?

-- ...Пуля как пуля...-- бормотал Глеб.-- Стрелять... для охоты. Ее украли временно... Дай книгу-то...

-- Украли? -- Билов протянул ему книгу.

-- Ага... Я лет через пять журнал американский по охоте читал: там моя пуля, в журнале...

-- Как же это?

-- А кто знает... Я с американцами не выпивал, значит, не рассказывал. Может, сами доперли, а может, кто из наших проболтал, каким я говорил... А этот, кто ее запатентовал, небось миллион получил. Такая, главное дело, простая пуля... для охоты...

-- А по науке-то ты открыл что-нибудь? -- Билов никак не мог успокоиться.

-- Открыл...-- пробормотал Глеб.-- Брату потом подарил. Он докторскую писал по твердому телу.

-- Какое "тело"?

-- Твердое...

-- Ва-а-ась! -- послышалось в темноте шипение Глеба.

-- Ну-у? -- тяжело отозвался Васька.

-- Сайгак в кузове... Чего с ним?

Васька вздернулся.

-- Билов! Глеб, пихни его. Подъем. Сайгака обдирать!..

-- А? -- очумело отозвался Билов и глубже зарылся в постель.

-- Не буди, давай я,-- дневным голосом сказал Юля и начал одеваться.

-- А чего не спишь? -- удивился Васька. Юлька мрачно натягивал штаны.

-- Сколько сайгаков? -- спросил Васька.

-- Один. Другие -- ребятам: шофер и с фарой кото* рый... светил... Я это... постель смотаю, раз уж машиной...-- Глеб смахнул с тумбочки ерунду на пол, кинул туда же сандалии, примял подушку и свернул тюфяк.-- В коровнике постелюсь...

В кузове лежали три сайгака: два с рогами, один -- без.

-- Козлы,-- Глеб показал на рогатых и стукнул по кабине. Машина дернулась. Глеб шлепнулся на куль с постелью.-- Три выстрела -- мертвобитые.