Пауль Куусберг - Одна ночь

Я молила бога, чтобы ты был на свободе. Береги себя, Бен, смотри, чтобы они не схватили тебя. Отрасти себе бороду и носи очки, укройся в какой-нибудь глуши, где тебя не знают. В кадриоргскую квартиру не смей и ногой ступить, жильцы сразу же выдадут тебя, жильцы или родственники судьи. И к моей матери не ходи, ' за ней могут следить. А может, ее уже арестовали, ужасно, если она пострадает из-за меня. Я сознаю, Бен, что мои советы лишние, ты сам лучше знаешь, что делать. Но женщины, они такие, любят наставлять.

Я не сомневаюсь, Бен, что ты жив, Если бы я хоть чуточку была в этом не уверена, я не смогла бы думать так, как сейчас. И все же сомневаюсь, говорю без утайки. Готовилась к самому худшему, боялась, что от меня скрывают то, что случилось с тобой. Думала как о погибшем - это было ужасно, Бен. Я себя напрасно мучаю, правда ведь?

Маркус, с которым ты был в одном отряде, рассказывал, как вы ловили диверсантов и отправились в тыл врага. Наверное, вы плохо зналя друг друга, он так мало говорит о тебе. Сперва я боялась, что он не отваживается сказать мне правду, что ты погиб. И сейчас еще порой на меня нападает страх: может, он утаивает что-то. Он, наверное, и не смеет рассказать о том, чем вы занимались, какие задания выполняли? И ты об этом не говорил, Ян предполагает, что вы создавали партизанские базы снабжения и сами партизанили. Бен, тебя оставили в подполье? Я глупая, Бен, Только сейчас, когда я так далеко от тебя, я поняла, что ты для меня значишь. Я люблю тебя, Бен, и всегда буду, любить, сколько бы война ни продолжалась. Сегодня же поговорю с Маркусом, чтобы не оставалось и малейшего сомнения.

Знаешь, Бен, я увидела тебя на дороге, вместе с Маркусом. Вы стояли лицом к лицу. Что бы это значило?..

Чем дольше Дагмар разговаривала мысленно с Бен-но, тем больше ее охватывали сомнения. Теперь ей казалось, что именно разговор с Маркусом был причиной всего. Они, правда, и словом не обмолвились о Бенно, и все же разве они оба не думали о нем? Не только она, но и Маркус? Этот странный человек с сильными руками, прикосновение которых так необычно, человек, который любит поболтать и пошутить. Но стоит ему оказаться с ней наедине, он становится косноязычным.

Дагмар до сих пор чувствовала его руку на своем плече, хотя привлек он ее к себе лишь на секунду. В тот раз Эдит смеясь говорила, что руки Маркуса обладают силой отгонять самолеты и останавливать бомбы. Почему Маркус задержал ее руку в своей огромной ладони и почему она не отняла ее? А вдруг Бенно именно потому и явился ей? Словно остерегал ее. Остерегал и обвинял.

Эти мысли привели Дагмар в замешательство.

Нет, нет, нет! Все это чепуха. Ничего странного з руках Маркуса, обычные мужские руки. Просто Маркус последний, кто видел Бенно. Из-за этого она и не отняла своей руки. Чтобы Маркус доверился ей и все рассказал.

Дагмар уже не могла успокоиться. Когда Мария Тихник уселась на дровни, Дагмар сказала, что ей стало холодно, и слезла. Снега на дороге было еще больше, ноги проваливались глубже. И опять снег набился в ботики, но Дагмар внимания на это не обратила. От сидения нога чуточку онемели, ступала она неуверенно. Санки налегке волочились за дровнями, Дагмар вспомнила, что оборвалась бечевка, Яннус связал ее, но больше она не выдержала.

Впритык за дровнями теперь шел Юлиус Сярг, которого она и приняла сегодня за Бенно. Он шагал в одиночестве, другие брели сзади. Дагмар посчитала неудобным сразу отстать - Сярг помог ей сойти с дровней. И молчать было неудобно.

- Сегодня в темноте, товарищ Сярг, я приняла вас за своего мужа.

У Дагмар это вырвалось неожиданно для самой себя.

- Очень приятно, - отозвался Сярг. - Знаю, что у вас видный и рослый муж.

Дагмар была рада, что Сярг не сказал: "был",

- Но вы повыше его. И в плечах шире.

- Да уж каменоломня добавила ширины.

- Вы каменотес?

- Я бурил плитняк, ломал, колол и оббивал его, но каменотесом не был. Каменотесы, те больше имеют дело с гранитом, рубят и обтесывают его долотом, а я ломал. Выламывал в карьере плитняк. Милицейскую должность заполучил только прошлой осенью.

- Вас называют милиционером.

- Слышал я уже присказку, что два брата были смышленые, а третий милиционер.

- Я совсем не хотела вас обидеть, - огорчилась Дагмар.

- А вы и не обидели. У вас у самой душа забот полна, зла вы никому не желаете, и не из-за вас я... Погода собачья.

Дагмар подумала, что снегопад испортил настроение Юлиусу Сяргу. И тут же ее обуяло сомнение в этом.

- О детстве вспоминать - так ничего доброго, - говорил Юлиус Сярг. Едва шея окрепла, как сунули в руки метлу. Отец спьяну замерз, счастье, что матери позволили исполнять вместо него дворницкую работу, да еще она обстирывала господ. На мою долю оставалась улица. Дом стоял на углу, территория огромная, в самом доме еще и сельская лавка, во дворе постоялка, знаете, что это такое? Вроде гостиницы для крестьян, где можно и лошадь приютить. Никаких там пружинных матрацев под бок не полагалось, но прикорнуть место имелось... На дворе и на улице всегда было навалом трухи и конского навоза. Некогда было дух перевести. Чтоб не нарваться на протокол полицейского, приходилось не меньше чем два раза в день скрести улицу. Грамоте учился шесть зим, а начальную школу так и не окончил. Дома учить уроки времени не было, только то, что в классе запоминалось, то в голове я оставалось. С горем пополам переползал из класса в класс, в пятом проторчал два года, в шестой уже не пошел. Драться научился еще до школы, да и всему другому, чему улица учит, - тоже. В десять лет закурил, в тринадцать первый раз напился - мужикам потеха была свалить парнишку. К счастью, силою не обижен и здоровье лошадиное было - выдюжил. Если бы не мог постоять за себя, быстро шею свернули бы. Дразнили базарной вороной, которая только и знает, что, извините за грубость, в дерьме копается. Всякий божий день приходилось кулаками честь свою отстаивать. Подумать смешно, подметала - и честь!.. Оттуда и брань эта, и сквернословие... В пятнадцать пошел в каменоломню. На постоялке оставаться гордость не позволила. Хозяин, правда, обещал через год-другой выдать мне полные'ра-ботницкие права, но мне уже осточертели и лошади и дерьмо их. Сперва добывал щебенку - это значит дробил камни, - а вскорости взял в руки бур, молот полупудовый и лом. Всех денег мне, понятно, не платили, хотя и работал за взрослого. Года три-четыре тянул лямку такую, что каторга раем покажется. Когда вошел в настоящую мужицкую силу и в открытую уже не обмишуливали, вздохнул посвободнее Всякое бывало: и пил, и дрался, и за девками бегал. Выходит, если оглядеться, и хорошее вспоминается.

Потом служба и опять каменоломня. Армейская муштра рядом с каменоломней - это детский сад Был там один - шкура, все придирался, так я его после действительной всласть отдубасил, попался он мне в сумерках в Волчьем овраге, прогуливался в Кадриорге с какой-то цацей. Ну я немного под мухой был, он мне ляпнул что-то, не иначе... С женитьбой не яовезло. Честно признаюсь - ничуть не жалею, что война развела нас, ну ни крошечки. Сына с дочкой жалко, это верно, сказать не могу, как жалко. Не будь их, я бы и впрямь махнул в Индию, но это только трепаться легко...