Максим Горький - Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936

«Вещи начал здорово приобретать», — сознаётся другой, но скоро у него страсть к собственности уступает место страсти к знанию: «Учиться здорово хочу, не учусь — тоска берёт». Правдиво рассказано, как по ночам молодёжь хулиганила, мешая спать американцам, как мешали жить друг другу в «коммунах», слепленных наспех, как «не умели» и учились «уметь», учились «уважать дело», влюблялись в процессы труда, в свой станок, в свой завод. «Не так по родине скучаю, как по заводу», — пишет один из авторов, и читатель не сомневается, что это сказано правдиво: завод стал второй и более «умной» родиной автора.

Привязанность к заводу, влюблённость в него как в наглядную и мощную реализацию энергии молодёжи, как в монумент, созданный ею себе самой, — эта влюблённость естественна для всех авторов и, наверное, для сотен их товарищей по работе.

«Люди Сталинградского тракторного» показывают, как завод при различии языков воспитывает единство чувства и мысли. «Люди Сталинградского тракторного» показывают нам — в миниатюре — тот простой и мудрый путь, которым пролетариат Союза Социалистических Советов идёт к его прекрасной и великой цели — к организации бесклассового общества и братства не только всех племён Страны Советов, но и действительного активного братства пролетариев всех стран. Из этой книги мы видим, как быстро коллективный труд пролетариата-диктатора, руководимый его партией, объединяет разноплеменных людей, отнюдь не стирая — не «нивелируя» — индивидуальностей, но открывая перед каждой широкие возможности развития её способностей, её талантов.

Прочитав эту книгу, беспартийная молодёжь Союза Советов увидит, как люди построили завод и как завод перевоспитал людей. Честные, разумные парни, вероятно, поймут, что советский завод — школа социалистической культуры, а не капиталистическая живодёрня.

Эта книга написана в год, когда национальные группы европейской буржуазии вооружаются подневольным трудом европейского пролетариата для новой войны, когда в Европе снова, как в 1914 году, обостряется ненависть мещан Франции против мещан Германии, лордов-лавочников Англии против мещан Франции и т. д. Весь мещанский мир живёт в судорогах страха и ненависти. Они боятся и ненавидят друг друга, и это мешает им объединиться в ненависти к нам, к народу страны, в которой с каждым годом всё более мощно и ярко разгорается социалистическое сознание рабочего класса, освещая пролетариям всех стран путь к борьбе и победе.

Ложь буржуазной, якобы «гуманитарной» — то есть человеколюбивой — культуры обнаружена в наше время совершенно цинично и неоспоримо. Все явления социального мира создаются жизнедеятельностью людей, — сила этой жизнедеятельности обнаруживает и бесчеловечный смысл явлений, скрытый «законами» и ласковыми фразами гуманистов. В наши дни только идиоты и «мошенники пера» способны утверждать, что человеколюбие совместимо с корыстолюбием — основой буржуазного общества, «душой» его. «Гуманизм» буржуазии практически выразился почти исключительно в устройстве больниц — ремонтных мастерских для человеческого организма. Известно, что чем более бережно относиться к материалу, тем менее он портится, тем больше приносит пользы. К человеку как материалу эксплуатации, как к рабочей силе, корыстолюбивая буржуазия всегда относилась идиотски безжалостно и, против своих правил, — не «экономно». Больницы вовсе не значили и не значат, что командующий класс заботится об охране здоровья трудового народа, о создании таких условий жизни, которые предохраняли бы трудовой народ от заболеваний, от преждевременного истощения сил, от преждевременной смерти. Расходы на лечение испорченных людей буржуазия стократно покрывает доходами от производства бесчисленных медицинских средств, препаратов, инструментов и т. д. Болезнь является для лавочников источником наживы.

О борьбе с безграмотностью, с невежеством «народа» буржуазия заботилась постольку, поскольку это удовлетворяло её потребность в грамотных рабах и защитниках её власти. Она, конечно, сократила бы нищенские «свои траты» на просвещение трудового народа, если б техника могла изготовлять из железа лакеев, полицейских и различных мелких служащих. В дальнейшем она, вероятно, заказала бы своим техникам наделать попов от религии и философии из жести. Если в такой аппарат вставить граммофонную пластинку, напетую банкиром или почтенным деятелем военной промышленности, — аппаратец этот будет выгодно отличаться от живых попов своей нетребовательностью и стойкостью во времени. Продолжая полезную работу в этом направлении, можно бы пополнить парламенты депутатами, построенными из дуба или шитыми из лыка, — говорят что надо, а есть не просят. И тогда беспокойную, живую человечью мелочь, вроде рабочих, крестьян, можно будет численно сократить, а то и вовсе — за ненадобностью — истребить каким-нибудь гуманным приёмом.

Сказанное звучало бы как мрачная фантазия, если б мы не знали, что попытки фабрикации железных рабов — «роботов» — уже начаты и некоторые из этих попыток весьма удачны; недавно буржуазная пресса Европы сообщала, что в Нью-Йорке демонстрировали железного полицейского, а где-то выдуман и построен механический лакей, — приводится в действие электричеством и даже склонен к воровству.

Всё возможно. Мир буржуазии не только изолгался, он психически болен. Его пресса — источник лжи, клеветы, грязных сплетен, садических историй — нередко рассказывает нечто превышающее всякие мрачные фантазии. Вот, например, что сообщает одна из газет:

«Никогда ещё количество сумасшедших не было так велико в Америке, как сейчас.

Рост его непрерывно продолжается, и власти серьёзно озабочены борьбой с этой национальной опасностью.

Один видный психиатр высчитал, что, если распространение душевных заболеваний будет и впредь идти тем же темпом, через семьдесят пять лет половина всего населения С.Штатов будет сидеть в сумасшедших домах, а другой половине придётся работать на их содержание. Если это мрачное предсказание и несколько преувеличено, то, во всяком случае, цифры, иллюстрирующие рост душевных заболеваний за последние десять лет, указывают на весьма тревожное положение.

В восемнадцати штатах количество психически больных удвоилось между 1921 и 1931 годами.

Нью-Йорк истратил в 1931 году 47 миллионов долларов на содержание 73 000 сумасшедших; по сравнению с 1921 годом это составляет увеличение в 350 процентов.

В штате Массачузетс одна пятая налогов уходит на содержание приютов для умалишённых».

Всё более часто — и равнодушно — сообщается о росте самоубийств, особенно в Германии, где квалифицированная интеллигенция оказалась в положении поистине безвыходном; среди самоубийц — профессора, адвокаты, судьи, артисты, врачи, всё — люди, на образование которых буржуазия затратила немалые средства. С моей точки зрения, самоубийство — акт вполне законный, это — самосуд личности, сознавшей преступность своей деятельности или бездеятельности. В Германии люди убивают себя потому, что деятельности невозможна, а бездеятельность грозит нищетой, унижением, смертью от голода.