М Кравков - Эпизод

- А ты? - взбесился Архипов.

- Меня же знают... за дверью схватят.

С ругательством Архипов прыгнул к порогу и запнулся:

- Оружие есть?

- Есть, - послушно ответил Плис и, оживляясь, обнадеживаясь: - Вот здесь, за доской...

- Стрельнем? - цинично и дразняще бросил вдруг Архипов.

И Плис, аккуратный, честный тяжелодум, просиял как ребенок и бережно положил кота на подушку.

В экстазе неиспытанного опьянения работал Архипов, готовясь к обороне.

В эти минуты он был крепко связан с Плисом, и эта особая, непередаваемая спайка смертью и тем, что было сильнее смерти и что могучим порывом возвысило их над нею, - восторгом наполнило их.

К двери - сундук. На него - тяжелый шкап с инструментами.

- Там что? Мука? Сюда, в простенок, - мешок на мешок.

Плис на секунду даже замялся - так необычно было рисковать драгоценной мукой.

- Стой, - горячо шептал Архипов, соображая, и командовал: - Ты туда, за русскую печь... Бей в эти окна, в дверь. Я - тут, в простенке.

Оружие хранилось у Плиса под обшивкою стены. Достали. Укороченная винтовка-берданка, охотничья двухстволка. К винтовке нашлось шестнадцать патронов, к двухстволке было больше и их можно было переснаряжать. Архипов, как бывший фронтовик, избрал винтовку.

Все было сделано, приготовления окончены, стало темно...

* * *

С гор, от хребтов таежных, от таинственных теперь деревень, запавших в лесных лощинах, потянулись на город порывы ветра, покатили волны-свитки лохматых туч. Серым, далеким пятном

мелькает гонимая бурей птица, налетает над городом, черной тряпицей полощется в вихре и, бросив хриплый крик, уносится в даль.

Стаей черных птиц налетают на город зловещие слухи, панику и смертный страх роняют в рыхлые сердца и скрываются неуловимые и бесследные.

Малинин в расстегнутом френче. Давит, душит воротник бычачью шею.

Ходит по комнате беспокойными, тупыми шагами.

Взглядывает на начальника гарнизона, Полянского, на разведчика Бовича. Иной раз взглянет с надеждой, а сам все прислушивается, нивесть к чему прислушивается... Нет, не помогут - сам себе помогай! Останавливается круто и хрипит, весь пунцовый, брызгая слюной:

- Погубили самую лучшую часть... Шестую роту. Открыли путь к городу...

- Дело надо делать, а не причитать, - наконец, раздражается Полянский.

- Вы послали депешу в губернию? Вы послали? - допытывается Малинин.

- Конечно, послал, как только получили известие...

- Но что же делать-то?.. Родные мои, что же делать-то? Я тоже послал телеграмму, как городской голова. Пишу, что все женщины, дети, весь город умоляют помочь... Но разве дойдет? А ведь должна дойти? А? Как вы думаете?

- Я думаю, что вам следует переехать к нам, в военный городок.

- Да... да, - соглашается Малинин, - это правда... И жену захвачу...

- Офицерам, живущим в городе, - говорит Полянский, - приказ на ночь являться в военный городок. Далее. Сосняк около городка надо вырубить, очистить площадь обстрела. Это уж вы, Иван Николаевич, через свою управу людей нарядите. Ну... вот пока и все. Все части я беру в городок, оставляю только караул у тюрьмы...

Малинин уже сидел. Слушал внимательно - слова боялся проронить.

Это - выход... Стены городка, кругом штыки, это... не то, что здесь...

Только вот дом, хозяйство? А все-таки легче. Кажется - выручил.

Твердый человек Полянский!

И, когда полегчало одно, закипело другое.

И уж Малинин потребовал многозначительно, с ударением.

- Что вы намерены делать, - обратился Бовичу, - в городе?

- Аресты. Прошу и настаиваю на самых широких полномочиях.

- Ну, да, конечно, конечно. А практически? Кого, где?

- Во-первых, начальника милиции Шумана. Он - ненадежен.

- Что вы, что вы! - испугался Малинин, - а... если осложнения с милицией? Они его любят...

- Глупите, Бович, - вмешался Полянский, - данных нет. И Шуман - офицер. А потом, если что, так всегда успеется...

- Как хотите, - недовольно оправдывался разведчик, - но я... не ручаюсь. Дальше - кооператор Баландин. Большевик, сволочь, - его как заложника.

- О-о, - Малинин густо покраснел, - в первую очередь! Еще?

- Потом по списку из рабочих, кое-кого из горожан... Так, знаете ли, для безопасности... А теперь... да опять вы, господа, будете недовольны?

- Ну?

- Что вы скажете об этом уполномоченном, об Решетилове?

Малинин переглянулся с Полянским, подхватил живот и сочно захохотал.

- Не пожалеть бы... - обиженно пробурчал Бович.

- Ох, насмешил, - махал на него руками Малинин. С того момента, как между ним и надвигающимся выросли стены военного городка, он опять обрел душевную ясность и обычное веселонравие здорового животного. Оборвался смехом, лицо напряженное сделалось, беспокойное. Связал всех загадочным взглядом, шопотом прохрипел: - А... с теми, в тюрьме которые?

Загорелся лихорадкой нездоровой гнилой, истеричный Бович, так и впился в Малинина голодными, ждущими глазами.

- За наших офицеров, растерзанных с Орешкиным, я думаю... надо заложников пощупать... - глухо, сладострастно кончил Малинин.

- Я вам сейчас скажу, - заспешил, заторопился Бович, перерыл портфель, выхватил бумажонку, - вот их... Федоров, Микулич, Косенко...

одиннадцать... семнадцать заложников. Как, Иван Николаевич... всех?

- Ну... Пока пяток. Поважней которых...

- Нет, нет, - просил контр-разведчик, - ну... хоть десять? Вот этих? трясущимся, бледным пальцем тыкал в список.

И тихо, почти молитвенно:

- Только этих?..

- Хорошо. Не приставайте. Вы как смотрите, Георгий Петрович?

Полянский равнодушен. Пожал плечами:

- Мне это не нужно. Вам виднее...

- Значит, господин полковник, - встал Бович, - могу на сегодняшнюю ночь наряд получить?

- Можете.

Малинин молча проглядывает список.

- Это... баба? - чиркнул огрызенным ногтем одну фамилию.

- Баба... - опустил глаза Бович.

Малинин пожевал мясистыми губами...

* * *

На условленном месте, на замерзшем притоке большой реки дожидался Баландин Марию Николаевну.

Круто от города отворачивала речонка, путаными перегибами уползала в тайгу. Теплый был день, по-весеннему солнечный. Свежий сосновый воздух неподвижно застыл в недвижных деревьях и играло вверху блистающее солнце золотое, било в голубом, звенящем колоколе...

Шуркнули лыжи там, позади, за поворотом.

Празднично засмеялось сердце, обернулся и ждет, а губы улыбкой открылись, белизну зубов радостно показали.

Головастый, черный дятел-желна работает на соседней пихте.

Цепко ползает по стволу, носом крепким отстукивает кору. Стукнет три раза, голову избоченит и блестящим, круглым глазом на Баландина комично смотрит. Потом - опять. Услышал лыжи, - удивился.

В одну сторону - верть головой: не понимает... В другую - тоже.

Озадачен. Подумал и сразу улетел.

Из-за бугра Мария Николаевна, на лыжах, в короткой жакетке, разрумянилась.