М Кравков - Эпизод

На снеговом пространстве перед окнами, средь черных лент заборов, между построек темных, неосвещенных, маячили неясно тени, скользили и сползались перед домом. На стороне трещал тревожно и прерывисто свисток и в темноте по-матерно ругался зычный голос.

- Слышь, Генрих, матом кроют... - весело проговорил Архипов и вспомнил. - Спирту хочешь?

- Я... не пью. Вы - пейте.

- Я выпью... вот. И - хватит. А то рука дрожать будет. А чтобы сволочам не доставалось, - остатки выльем... - Опрокинул свою жестянку и мстительно держал над полом, пока не вытек спирт.

Плис аккуратно и в порядке, тем временем, расставил на печи перед собой патроны. Вот, в этой кучке пули. Тут - картечь, а там уж дробь. Удобно заряжать. И, втянутый в смертельный поединок, был спокоен, почти весел.

Немного, разве, было жаль кота. Даже попробовал позвать его обычным, в обращении к животным, шутливым и смягченным тоном:

- Рунцик, Рунцик...

Но кот, напуганный стрельбой, не шел.

Цепью подбирались вызванные солдаты.

Одно звено уж близко. Видно, как, горбясь, перебегают. Архипов крепко приложил ружье, заметил место: пускай дойдет.

- Ага!

И выстрелил.

Захлопали, защелкали, перебегая по снегу, огни. И, точно молотками, заработали по стенкам. Поднялась пыль, летела штукатурка, угарный, едкий дым душил дыханье. Не думая, не рассуждая, весь в диком упоении дрался Архипов.

Инстинктивно отдергивался от злой, дрожащей струнки пули, всовывал патрон и дерзко, не хоронясь, стрелял в окно, платя ударом за удары.

И перестал палить тогда, когда осталось два патрона.

И, в тот же миг, с последней пулей, попавшей в медный таз, умолк противник. Медленно расплылся и затух звенящий всплеск металла.

В разбитое окно из комнаты, как будто нехотя, тянулся полог дыма и фантастическим туманом играл с блестящей, яркою луной.

- Генрих! - окликнул Архипов.

Никто не отвечал и только четко тикали из мрака уцелевшие часы.

Еще спросил - молчит.

Тогда полез к нему по полу, натыкаясь на куски отбитой штукатурки, щепы и беспорядочно наваленные предметы.

В углу у печки привалился Плис.

- Што ты, парень... што ты... - растерянно и ласково, как будто ободряя, шептал Архипов.

Внезапный шорох у двери заставил обернуться.

В испуге заслонил себя ружьем, прижался к мертвецу...

Два фосфорически горящих глаза уткнулись на него из тьмы.

Уж был готов стрелять, да догадался, что это Плисов осиротелый кот.

И тут же увидал в окошках отблеск пламени, почуял запах гари и понял, что настает конец.

"Сжигают... - сказал он сам себе и усмехнулся, - трусы!"

По привычке, хотел уж выругаться крепко, да вспомнил, что рядом мертвый Плис, что сам он тоже умирает, и удержался. Потом прижал короткое ружье к груди, секунду подождал.

В загадочной, могильной тишине за стенкой рядом ворчал огонь, и искорка, влетевшая из темноты, оставила на миг кровавый, долгий след...

- Прощай, товарищ, - сказал он Плису и нажал гашетку, закрыв глаза.

* * *

Мчались, мчались события.

Нарастали, перепутывались, сталкивались.

Как в термометре ртуть, падала, замерзала для одних радость жизни, повышалась, крепла для других.

А для всех:

Телеграфная связь порвалась.

Железная дорога - останавливалась.

"Надо меньше рассуждать, - как привык, так думал Решетилов, торопился и шагал быстрее. - У событий - есть логика. И довольно..."

Проходил по площади, мимо собора, взглянул на колокольню.

- Вероятно, про эту церковь рассказывала мне сегодня хозяйка, что на ней поставлены пулеметы... Все ждут. Как мало времени у меня и как много надо еще делать...

Приближался к кирпичным постройкам военного городка и вспомнил рассказ той же хозяйки о расстрелах, будто бы совершенных прошлой ночью.

У калитки ворот стоял часовой. Решетилов твердо подошел вплотную и властным, уверенным тоном:

- Где квартира начальника гарнизона?

Часовой посторонился, ткнул пальцем в стоявший напротив флигель и проводил испуганным взглядом удалявшуюся солидную фигуру в барской шубе.

Денщик с лоханью помой столкнулся у входа с Решетиловым.

- Барин дома?

- Никак нет, - оторопел солдат, не зная куда девать лоханку, - барыня дома.

- Доложи.

Стал в коридоре, ожидая.

"Ранний визит, - про себя усмехался, - одиннадцать часов и... как удачно: его нет..."

Распахнула дверь Мария Николаевна, высокая, на пороге появилась.

Вздрогнула, растерялась.

- М-сье Решетилов... - запахивала на груди накинутый платок.

- Очень нужно видеть.

Не снимая шубы, прошел за ней Решетилов.

- Вы извините... У нас не убрано, - машинально, упавшим голосом говорила она, - садитесь...

Перед Решетиловым безразличная пестрота убранства, да большие глаза, наливавшиеся, наливавшиеся тревогой.

- Простите меня за бесцеремонность, но судьба одного общего нашего знакомого заставила меня это сделать...

- Николай Васильевич? - закусивши губу, перебила она...

- Он арестован сегодня ночью...

Ахнула слегка, притянула руки к груди, задохнулась...

- Милая Мария Николаевна, ваше спокойствие нужно для многого...

- Что я должна делать? - встрепенулась, - я буду спокойна.

Надеждой, отчаянием глаза переливались - скорей говори.

- Прежде всего самообладание...

- Слышала, - резко прервала.

- Потом, чтобы никто не знал о нашей беседе...

Кивнула - да!

- У Баландина есть друзья. Они думают о нем. На всякий случай, попробуйте добиться у вашего мужа, чтобы Баландина выключили из числа заложников...

- Ой, - вскочила она, - ужас, ужас какой!.. Как я их всех ненавижу... Его... убьют?

- Надеюсь, что этого не случится...

Поникла, точно сломалась, заплакала беззвучно.

- Сергей Павлович... Сергей Павлович, он в тюрьме? Да? Можно мне пойти к нему? Я не боюсь ничего... Я сейчас такая несчастная... такая раздавленная...

- Никуда не ходите. Мы с вами увидимся в шесть часов. У меня на квартире, - назвал адрес. - Где ваш муж?

С болью, с отвращением:

- Муж?

Отирала слезы рукавом, как маленькая девочка.

- Он за городком, вырубает лес...

- Я сейчас к нему. Помните, о разговоре - ни слова...

Догнала в передней, стиснула руку:

- Я чувствую, что... не должна с ним говорить... Не... выйдет!

- Тогда не нужно. Решите сами. Не волнуйтесь.

- Значит, друзья есть?

* * *

На обширном пространстве, за фасадами корпусов группы людей рубили молодой сосняк. Решетилов остановился и наблюдал, а проводивший его солдат побежал доложить.

"До чего все просто, - изумлялся Решетилов, - вот я в самом центре неприятельской позиции, а никто и не спросит меня, кто я таков и зачем пришел. И воюют-то по-домашнему..."

Прямая выправленная фигура Полянского. Пристально разглядывает странную здесь штатскую шубу.

Вид бодрый, вдохновленный работой.