Иван Тургенев - Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849

Сестра моей любовницы дебелой —
В разгаре жизни пышной, молодой,
О господи! — была подобна спелой,
Душистой дыне, на степи родной
Созревшей в жаркий день. Оторопелый,
Я на нее глядел — и всей душой,
Любуясь этим телом полным, сочным,
Я предавался замыслам порочным.

Стан девственный, под черными бровями
Глаза большие, звонкий голосок,
За молодыми, влажными губами
Жемчужины — не зубки, свежих щек
Румянец, ямки на щеках, местами
Под белой, тонкой кожицей жирок —
Всё в ней дышало силой и здоровьем…
Здоровьем, правда, несколько коровьим.

Я некогда любил всё «неземное»,
Теперь — напротив — более всего
Меня пленяет смелое, живое,
Веселое… земное существо.
Таилось что-то сладострастно-злое
В улыбке милой Саши… [88]Сверх того
Короткий нос с открытыми ноздрями
Не даром обожаем <���…> [89]

Я начал волочиться так ужасно,
Как никогда — ни прежде, ни потом
Не волочился… даже слишком страстно.
Она дичилась долго — но с трудом
Всего достигнешь… и пошли прекрасно
Мои делишки… вот — я стал о том
Мечтать: когда и как?.. Вопрос понятный,
Естественный… и очень деликатный.

Уж мне случалось, пользуясь молчаньем,
К ее лицу придвинуться слегка —
И чувствовать, как под моим лобзаньем
Краснея, разгоралася щека…
И губы сохли… трепетным дыханьем
Менялись мы так медленно… пока…
Но тут напротив воли, небольшую —
Увы! — поставить должен запятую.

Все женщины в любви чертовски чутки…
(Оно понятно: женщина — раба.)
И попадья злодейка наши шутки
Пронюхала, как ни была глупа.
Она почла, не тратив ни минутки,
За нужное — уведомить попа…
Но как она надулась — правый боже!
Поп отвечал: «<���…> ее? Так что же!» [90]

Но с той поры не знали мы покоя
От попадьи… Теперь, читатель мой,
Ввести я должен нового героя.
И впрямь: он был недюжинный «герой»,
«До тонкости» постигший тайны «строя»,
«Кадетина», «служака затяжной»
(Так лестно выражался сам Паскевич
О нем) — поручик Пантелей Чубкевич.

Его никто не вздумал бы Ловласом
Назвать… огромный грушевидный нос
Торчал среди лица, вином и квасом
Раздутого… он был и рыж и кос —
И говорил глухим и сиплым басом:
Ну, словом: настоящий малоросс!
Я б мог сказать, что был он глуп как мерин
Но лошадь обижать я не намерен.

Его-то к нам коварная судьбина
Примчала… я, признаться вам, о нем
Не думал — или думал: «Вот скотина!»
Но как-то раз к соседу вечерком
Я завернул… о гнусная картина!
Поручик между Сашей и попом
Сидит… перед огромным самоваром —
И весь пылает непристойным жаром.

Перед святыней сана мы немеем…
А поп — сановник; я согласен; но…
Сановник этот сильно — подшефеем…
(Как слово чисто русское, должно
«Шефе» склоняться)… попадья с злодеем
Поручиком, я вижу, заодно…
И нежится — и даже строит глазки,
И расточает «родственные» ласки.

И под шумок их речи голосистой
На цыпочках подкрался сзади я…
А Саша разливает чай душистый,
Молчит — и вдруг увидела меня…
И радостью блаженной, страстной, чистой
Ее глаза сверкнули… О друзья!
Тот милый взгляд проник мне прямо в душу…
И я сказал: «Сорву ж я эту грушу!..»

Не сватался поручик безобразный
Пока за Сашей… да… но стороной
Он толковал о том, что к «жизни праздной
Он чувствует влеченье… что с женой
Он был бы счастлив!.. Что ж? он не приказный
Какой-нибудь!..» Притом поручик мой,
У «батюшки» спросив благословенья,
Вполне достиг его благоволенья.

«Но погоди ж, — я думал, — друг любезный!
О попадья плутовка! погоди!
Мы с Сашей вам дадим урок полезный —
Жениться вздумал!!.. Время впереди,
Но всё же мешкать нечего над бездной».
Я к Саше подошел… В моей груди
Кипела кровь… поближе я придвинул
Мой стул и сел… Поручик рот разинул.

Но я, не прерывая разговора,
Глядел на Сашу, как голодный волк…
И вдруг поднялся… «Что это? так скоро!
Куда спешите?» — Мягкую, как шелк,
Я ручку сжал. «Вы не боитесь вора?..
Сегодня ночью…» — «Что-с?» — но я умолк —
Ее лицо внезапно покраснело…
И я пошел и думал: ладно дело!

А вот и ночь… торжественным молчаньем
Исполнен чуткий воздух… мрак и свет
Слилися в небе… Долгим трепетаньем
Трепещут листья… Суета сует!
К чему мне хлопотать над описаньем?
Какой же я неопытный «поэт»!
Скажу без вычур — ночь была такая,
Какой хотел я: тёмная, глухая

Пробила полночь… Время… Торопливо
Прошел я в сад к соседу… под окном
Я стукнул… растворилось боязливо
Окошко… Саша в платьице ночном,
Вся бледная, склонилась молчаливо
Ко мне… — «Я вас пришел просить»… — «О чем?
Так поздно… ах! Зачем вы здесь? скажите?
Как сердце бьется — боже… нет! уйдите»…

«Зачем я здесь? О Саша! как безумный
Я вас люблю»… — «Ах, нет — я не должна
Вас слушать»… — «Дайте ж руку»… Ветер шумный
Промчался по березам. — Как она
Затрепетала вдруг!!.. Благоразумный
Я человек — но плоть во мне сильна,
А потому внезапно, словно кошка,
Я по стене… вскарабкался в окошко.

«Я закричу», — твердила Саша… (Страстно
Люблю я женский крик — и майонез.)
Бедняжка перетрусилась ужасно —
А я, злодей! развратник!.. лез да лез.
— «Я разбужу сестру — весь дом»… — «Напрасно»…
(Она кричала — шёпотом.) — «Вы бес!»
— «Мой ангел, Саша, как тебе не стыдно
Меня бояться… право, мне обидно».

Она твердила: «Боже мой… о боже!»
Вздыхала — не противилась, но всем
Дрожала телом. Добродетель всё же
Не вздор — по крайней мере не совсем.
Так думал я. Но «девственное ложе»,
Гляжу, во тьме белеет… О зачем
Соблазны так невыразимо сладки!!!
Я Сашу посадил на край кроватки.

К ее ногам прилег я, как котенок…
Она меня бранит, а я молчок —
И робко, как наказанный ребенок,
То ручку, то холодный локоток
Целую, то колено… Ситец тонок —
А поцелуй горяч… И голосок
Ее погас, и ручки стали влажны,
Приподнялось и горло — признак важный!

И близок миг… над жадными губами
Едва висит на ветке пышный плод…
Подымется ли шорох за дверями,
Она сама рукой зажмет мне рот…
И слушает… И крупными слезами
Сверкает взор испуганный… И вот
Она ко мне припала, замирая,
На грудь… и, головы не подымая,