Ксения Курякова - По лестнице

- Этого зайки?

- Да.

- А другие зайки что без буквы?

- Маш, подожди пока... Так сколько у тебя получилось яблок, Степа?

- Не знаю. Я устал.

- Ты сам тянул время до вечера.

- Ой, лучше бы и не жить, чем такие мучения... Хоть бы лето скорей наступило, что ли...

- Без зимы нет лета.

- Ну, в Африке же нет зимы.

- В их языке и слов таких нет - "зима", "лето". Они не знают, что у них лето... Степа, дорогой, ну когда я смогу тебя убедить, что наша жизнь прекрасна?

- Да чего в ней прекрасного?! - сын отшвыривает тетрадку. - Перочинного ножика у меня нет.

- Наша земная жизнь - это... ну, как бы, зима, без которой не будет лета.

- Какого еще лета? - тревожно настораживается Степа.

- Я имею в виду вечность.

- Ну, понятно, - Степа совсем расстраивается. - Я-то в рай не попаду.

Мама стоит между двумя письменными столами. Дочь вся ушла в свою работу. Она испещряет тетрадные листы мелкими загадочными рисунками. Какие-то извилины, спирали, геометрические фигуры. Разноцветные. Красиво. А Степан всегда рисовал что-нибудь определенное - домик, человек, машина. Сейчас он уставился в потолок.

- Две крайности, - вздыхает мама. Переводит взгляд на диван. Там лежит третья... Опять слезы...

- Мам, ну не плачь. А ты не будешь опять выливать на папу холодную воду из тазика?

- Я уже не в том возрасте, чтобы устраивать такие сцены. И матрасы портятся.

Звонок в дверь. То есть стук. Звонок давно сломан. Мама следует в прихожую. По пути отбирает у Володи сапожный крем. Малыша придется основательно помыть.

Дверь открыта. Сколько народа. Вот это встреча! Папа выползает из комнаты и смущенно встречает гостей. Теперь количество детей в комнате увеличивается втрое, а на кухне заседает нечто вроде семейного совета.

- На сотню баксов можно купить и станок, и подержанный спорткомплекс, заявляет симин муж.

- Да какой нам теперь спорткомплекс, - горестно вопрошает мама.

- Одни наши знакомые продают за очень умеренную цену, - говорит Сима, выкладывая из рюкзака

продукты.

Мужская часть компании собирается уходить.

- Да вы что, ребята? Я не могу, - бормочет помятый папа.

- Переночуешь у нас. Чтоб сменить обстановку. А завтра на работу. Со станком. Деньги отдадите, когда

найдутся.

Папа растерянно обувается.

- Я все-таки возьму пива. А то сердце...

- У нас нитроглицерин есть.

Поздно. Дети укладываются. Мама у магнитофона.

- Что бы вам включить?

- Включи про суету и томленье духа.

- Это что?

- Ну этот... Который сказал: "Суета сует".

- А... Экклесиаст.

Мама долго роется в коробке с кассетами.

- Не нахожу. Вот "Нагорная проповедь". Хочешь?

- Давай лучше про Валерика. Вон она сверху.

Дети слушают, лежа в постели.

"Ожесточился я сердцем. Во всех людях врагов стал видеть", рассказывает одинокий несчастный старик Валерику.

- Как я..., - задумчиво размышляет Степа, лежа в постели.

В комнату входит Володя. В его руках потерянный мамой кошелек с дедушкиными деньгами.

- Где это он взял?

Никто ничего не знает.

x x x

Дни летят. Папа опять ходит на работу. Скрипку отремонтировал.

У мамы обычные проблемы с сыном.

- Не хочу!

Уже не первый раз она слышит это сегодня.

Заходит тетя Шура. За луковицей. Мама полощет под краном Володю. Маша просит поскорее налить ей воды в банку, чтобы порисовать красками.

- Там в мешочке, в углу, - кричит из ванной мама. Это о луке.

Тетя Шура на кухне охает.

- У тебя тут горит!

Забытая на огне каша. Тетя Шура качает головой. Помогает Маше.

- И чего ты к матери не уедешь, бедолага?

И правда, почему?

- Потому что у нас семья. Мужа люблю.

Тетя Шура опять качает головой.

- Степан, берись же ты, наконец, за скрипку!

- Отстань.

Тетя Шура в дверях.

- У папы научился, наверное, - говорит она на прощанье.

Мама поочередно краснеет и бледнеет. Опять порка.

- Мам, извини, - ревет побитый Степан.

Он уже совсем другой. Кладет перед собой горку кубиков.

- Буду "Отче наш" читать.

После каждого раза он убирает кубик в коробку. Потом начинает по несколько отбрасывать, и горка быстро исчезает.

Вечером мама бежит из магазина. Тетя Шура удивленно спрашивает:

- Одних оставила?

Дома Степа сидит со скрипкой в руках. Плачет.

- Что опять случилось?

Плачет.

- Ну, что случилось?

- Ничего.

Мама долго не может добиться ответа. В конце концов сын выдавливает из себя:

- Музыку сочинил... к своим стихам... грустную...

- А... Про умирающие листья.

В кухню прибегают младшие. Степа сидит с потерянным видом.

- Где мне побыть одному?

- В ванной, - вздыхая, отвечает мама.

Музыкант удаляется в положенное место. Возвращается папа.

- Что с ним?

- Музыку сочинил.

Степа хочет остаться с папой один на один. Они вместе запираются.

Перед сном мама рассказывает папе, как прошел день.

- Он так разговаривает с тобой, потому что ты сама непослушная. Отвечаешь мне с гонором.

- Как ты можешь так говорить? Это он твоему примеру следует. Ты меня на каждом шагу пинаешь.

- Тебе все по двадцать раз нужно повторять. А ты для меня то же, что и дети.

- Я с детьми на одной планке?! Чему же тут удивляться?!

Ссора. Одна из самых болезненных точек их семейной жизни. Папа обвиняет маму в непослушании и самоуправстве, мама папу - в грубости и хамстве. Каждый твердо стоит на своем. Папа в гневе.

- Можешь брать детей и ехать к маме. И живи там как хочешь!

Как закончится этот день? Они оба устали. И хотят какого-нибудь выхода из тупика.

- Но ведь наш брак не складывался изначально, как православный, правильный. Мы не можем требовать друг от друга слишком многого.

- Это верно, - задумчиво соглашается отвернувшийся к стене папа.

Не спится. Папа отправляется музицировать. Мама садится за свой дневник.

x x x

Воскресный день. Пришла в гости знакомая семья.

Дети в комнате. Их общение приходится контролировать из-за частых размолвок. На кухню прибегает семилетняя Танечка, вся в слезах.

- Мам, Степа начал нашего Колю душить.

Взрослые хотят поговорить о своем, пытаются предоставить детей самим себе. Не получается ничего хорошего.

- Какая безысходность, - уныло говорит мама, вернувшись из комнаты после "разборки" со Степой. - Мы с мужем ругаемся при детях. Никакими красивыми словами я не могу научить Степку добру... И исправиться никак не можем.

- Да, на исправление нужна целая жизнь, - говорит задушевная мамина подруга.

- Дети не ждут, когда мы исправимся. Они уже сейчас непрерывно растут. Во всем этом безобразии.

- Я дам почитать тебе мою любимую книжку о детях. Там есть "золотая" мысль. Плохой родительский пример - это еще никакая не безысходность. Главное взаимное доверие и искренность в отношениях с детьми. И они сами разберутся. Возьмут у вас все хорошее, а плохое отбросят. Научить бы их отличать черное от белого...