Ксения Курякова - По лестнице

Ксения Курякова

По лестнице

Папа возвращается поздно. Усталый, разбитый. Его ожидает родная однокомнатная "холупа". В комнате свет погашен. Дети спят. Он слоняется между совмещенным санузлом и кухней. Ужин крайне примитивен, жена неласкова, долго не находится чистое белье. Глава семьи авторитетно интересуется успехами сына в школе.

- А музыкой сегодня занимались?

- Немного.

- Что значит немного?

- Немного поиграл.

- А по врачам побегать не забыли, наверное?

Мама молчит с каменным лицом.

- Кто так сдвинул контрабас?

- Как?

- Он был у стиральной машины, а теперь по нему все дверью хлопают. Это нормально!?

- Не знаю.

- Я разве многого прошу?

"Нет", - думает про себя мама.

Хитрый бес греет руки на огне папиного раздражения и маминой обиды и, в конце концов, подливает немного масла. Достаточно, чтобы произошла вспышка.

Громко захлопывается дверь туалета. Сыпется штукатурка. Теперь папа натруженными пальцами пытается взять несколько нот на своем любимом, огромном, басовом инструменте. Это уже не то, что в былые времена, когда музыка была его основным занятием, а контрабас не был вытеснен из комнаты разрастающейся семьей.

Потрясенная, немытая мама забирается под одеяло. Как всегда, в случае отчаянной обиды, она вспоминает все, что натворила в своей жизни, свои собственные безумные приступы гнева с битьем посуды. "Сама виновата", твердит она себе и крестится под одеялом дрожащей рукой.

Вечера бывают разные...

x x x

Утро. Темно. Конец декабря. Мама со Степой на цыпочках выходят из комнаты. На кухне одеваются. Застегнув не на ту пуговицу рубашку, сын начинает разговор:

- Батюшка сказал, чтоб я старался не есть сосиски.

- А ты?

- Угу.

- Что "угу"?

- Постараюсь.

Мама роется в большом полиэтиленовом пакете.

- Еще оставалась тебе груша.

- Я ее съел вечером.

- Что же тебе дать?

- Конфету.

- Мы же решили не есть в пост конфеты.

- Но ведь груши нет.

- Есть клюква.

- Не хочу.

- Ой, мы опаздываем!

Из школы Степан плетется усталый, в сопровождении мамы и коляски. Машинально задает вопросы.

- А где Маша?

- У соседей.

- А где папа?

- На работе.

- А где Володя?

- С нами... Что вам давали на завтрак?

- Сосиски.

- Ты смог воздержаться?

- Там много лишних было. Я еще вторую попросил.

- Да-а-а... Тебя по математике спрашивали?

- Не помню.

- Как обычно.

- Да, кажется, спросили, но я в этот момент очень в туалет хотел.

- Ну и что?

- Отпустили.

- Да-а-а...

Дома.

- Мам, ты так хорошо выглядишь в этом пальто, прямо, как женщина.

- Спасибо, Марьюшка... Степан, где ты? - бросая на тумбу пальто, кричит мама. - Почему твоя одежда опять валяется на моей кровати?

Очень скоро наступает длинный декабрьский вечер. В комнате орудуют Степан с Машей. Из досок, подушек, стульев, одеял они возводят некое сооружение. Мама с Володей вытеснены из игрового пространства.

В обширной ванной комнате мама закидывает в стиральную машину грязную одежду. Под контрабасом на кафельном полу сидит Володя. Его очень занимает найденный тюбик с зубной пастой.

Не отрываясь от своего занятия, мама эмоционально изливает душу в зажатую между ухом и плечом телефонную трубку. Главный герой ее монолога муж. Иногда мелькают отрывистые реплики подруги Симы, но они, в целом, не могут придать диалогический характер этому телефонному разговору. Симка одна из немногих, кто посвящается в мамины семейные дела. Она никогда не реагирует согласно-жалостливо. "Да, да, мол, все они таковы. Какой ужас. Какой кошмар." Мама ведь и не хочет, чтобы кто-либо осуждал ее мужа, жалел ее или интересовался бы, почему все-таки она не разводится с ним. Однако, язык ее не знает никаких тормозов.

Оставив, наконец, в покое подругу, мама обнаруживает, что юбка ее сильно преобразилась. Малыш ладошками размазывает по ней зубную пасту. Юбку туда же, в машину. Теперь пора купать детей.

- Мам, а когда ужин?

- Мы же ужинали уже.

- Чай не пили.

- Ну, тогда скорее пейте. В девять чтоб все спали!

На кухне, пока мама грохочет в раковине немытыми кастрюлями, Маша методично опустошает сахарницу. Степан кромсает на тарелке лимон. Отхлебнув немного своего до невозможности переслащенного чая, дочь просит:

- Мам, высморкай мне лимон.

Снабдив детей всем необходимым для чаепития, мама удаляется в ванную. До нее доносится детская беседа:

- Папа вечером придет, и тебе завтра влетит.

- Сейчас как дам тебе, Машка, этой палкой!

- Нельзя мне палкой! Что же я летом на дачу вся израненная поеду?!

- Да тебя бабулечка не возьмет. Ты маму не слушаешь.

- Бабулечка сказала, что мы должны беречь ее дочку.

- Дура ты!.. Ну, Володя!!! Куда ты лезешь?!

Мама входит с тазом в руках и начинает раскидывать по батарее мокрую одежду.

- Что же мне с тобой делать, Степан?

- Ну, запрети мне машину в комнате строить.

- Уже запретила.

- Ну, не покупай мне мороженое.

- Мы не едим его в пост.

- Ну, папе скажи.

- Что-то это не действует. Ты только папы и боишься. А нам с Машей хамишь все время.

- Ну, не знаю... Может, тебе записывать в тетрадку мое поведение?... А что это?

- Ты о чем?

- Что это с твоей курткой? Она же белая была.

- Я ее с твоими спортивными штанами постирала.

- Ты бы ее еще с ботинками постирала.

- Марш все спать!

Дети наперегонки устремляются в комнату. Мама слышит, как Степан громогласно объявляет:

- А теперь - шпионаж мира по прыжкам с двухъярусной кровати!

Далее слышится грохот и различные возгласы.

- На старт! Внимание! Марш! Ура!!!

"Как хорошо, что мы на первом этаже", - в очередной раз думает мама, отправляясь в комнату.

Гаснет свет.

- Степан, скажи мне что-нибудь приятное, - просит мама.

Молчание. Наконец, сын произносит:

- А помнишь, я как-то пятерку по письму получил?

- Уже забыла. Спокойной ночи.

- Ой, мам. Я сегодня стих сочинил.

- Ну?!

- Да. Там, в портфеле, в красных прописях.

- Как, в прописях?

- Ну, я на обложке сзади написал.

- Ну и ну...

- Я карандашом.

Вскоре появляется папа. Скидывает свою ветхую куртяшку, снимает отсыревшие потрескавшиеся ботинки.

Опять гречневая каша.

- Ты бы хоть лука в нее поджарила, что ли... На скрипке играли?

- Немного.

- Когда ты сходишь в музыкальную школу?

- Мне некогда. Пусть занимается пока в студии.

- Это не занятия, сколько раз нужно еще тебе говорить!

- Но уже поздно в декабре в музыкальную школу соваться.

- Ты делай что тебе говорят!

Молчание. Все идет по вчерашнему сценарию.

- Слушай, какое сегодня Степа стихотворение сочинил.

Папа пьет чай.

- И откуда у него такие мысли? - спрашивает он удивленно.

Семейная сцена окрашивается светлыми тонами. Папа зажигает лампадку.