Николай Гоголь - Том 12. Письма 1842-1845

И если вы предпримете этот подвиг как подвиг, назначенный богом, потому что бог дает чудные силы всему, что предпринимается в честь его, и сами вы не так взглянете на этот подвиг, не откажетесь от него, [1610]ибо этот подвиг немаловажен.

Насчет условий я ничего вам не скажу. Это дело последнее. Скажу вам только: Бенардаки слишком хорошо знает, что значит воспитание сына, что вы и дети ваши будут обеспечены и что он лучше всякого другого почувствует, чем и как вознаградить вас.

Итак, я ожидаю вашего ответа. Не говорю ничего более , пото<���му> что вы слишком благородны, чтобы решиться взяться за такое дело не для самого дела, а для выгоды, [1611]и я знаю, что как ни жестоки ваши обстоятельства, как ни доведет <���вас> до последней крайности ваше положение, но вы [будете] иметь <���мужество> отказаться. Итак, [1612]рассмыслите, сообразите и откровенно, как всегда привыкли вы действовать, дайте ваш ответ. [1613]Я только вам скажу, что всё, предпринятое с душевным рвением, подкрепляется высшею силою и [1614]обращается в легкое, и в труде уже обретается высшее наслаждение. Ответ ваш вместе с письмом я пошлю [1615]прямо к Бенардаки. Но это не должно вас ни в чем остановить. Вы должны действовать совершенно чистосердечно. Грех был бы со стороны вашей, если бы в этом деле не поступили вы откровенно. Я вас уведомлю об ответе, [1616]который получу от Бенардаки, [1617]но каково <���бы> ни было решен<���ие>, [1618]я бы хотел во всяком случае чтобы вы узнали друг <���друга>. Я не смею вам советовать ехать в Петербург, зная, что по расстроенному состоянию вашему всякая незначительная издержка тяжела, [1619]но я бы хотел очень, чтобы вы потом <���познакомились>. Будьте просты [1620]и нараспашку, как вы всегда. Бенардаки тоже [1621]мне обещал [1622]действовать просто, я даже просил [его] в случае какой-нибудь невозможности сказать вам просто слово: нет, без всяких даже объяснений, потому это твердо уверен, что если он скажет это слово, то верно вследствие слишком законных причин, и вы сами поймете, что это благороднее всего. Вот всё. Душевно обнимаю вас. Размыслитесь, помолитесь и бог вразумит вас.

Но еще вам повторяю: только тогда вполне возможен будет ваш подвиг и будет легок и отраден, как вы примите его как подвиг для бога. Если бы даже вы исполнили хорошо самое дело, и отец будет вполне доволен, то это ничего не значит. Нужно, чтобы вы сами были довольны, чтобы верили во глубине души вашей в это. От другого я бы не требовал этого, но от вас требую и молю бога именем святой <���его> власти, именем вашей [1623]природы и ваших благородных душевных движений, которые, я знаю, вы не захотите ни в каком случае унизить.

<���Августа 15 н. ст. 1842. Гастейн.>

Черновая редакция

Пишу к тебе под влиянием самого живого о тебе воспоминания. Во-первых, я был в Мюнхене и вспомнил твое пребывание там, барона Моля, нашу [1624]переписку и серебряные облатки, смутившие невозмущаемое спокойств<���ие> города [1625]Дахау. Во-вторых, в Гастейне я нашел [1626]у Языкова Москвитянин за прошлый год и перечел с жадностью все твои рецензии. [1627]Все они до самой последней и незначительной имеют сильную значительность. Много глубокого эстетического чувства и везде какая ясная определенность. И везде нерушимо соединились [1628]с ними могущество, сила и красота языка. Какое твердое знание дела! И это доставило мне много наслаждения и между тем породило сильную просьбу. Нет, будет грех на душе твоей, если ты не напишешь [1629]разбора Мертвых душ. Кроме тебя никто другой не может даже. Тут есть над чем потрудиться глубокому критику, тут двойственное ему поприще: и разобрать значение прежде ее несовершенств [1630]и достоинств [1631]вследствие твоего собственного душевного мерила критика, и разобрать ее в отношении к впечатлению, произведенному [1632]на массу и собратьев [1633]и причины <���его> (я думаю, что впечатление вначале должно быть более неблагоприятное). Притом [1634]здесь более, нежели где-либо, предстоит тебе полная свобода, ибо узы нашей дружбы таковы, что можем друг другу прямо в глаза объявить смело даже недостатки, не опасаясь затронуть какой-либо щекотливой струны самого себя. Во имя нашей дружбы, во имя правды, святейшей вещи в мире, и во имя твоего душевного верного чувства я прошу тебя быть как можно строже. Чем более отыщешь во мне и выскажешь мне мои недостатки, тем больше будет твоя услуга. Бог наградил меня способностью [1635]видеть свои недостатки, но я не могу видеть их все вдруг. Мои глаза сначала полуотверсты и становятся отверсты вполне, когда укажут другие. Так рожден человек. Он требует в жизни помощи своих брать<���ев>. [1636]

Но я знаю, [1637]есть в любящем осторожность, запрещающая коснуться [1638]того, что оскорбляет как-нибудь. И я вспомнил теперь, что, может быть, я сам подал повод близким друзьям подумать обо мне, как о самолюбивом человеке. Может быть, даже и теперь кое-каким молодым лирическим намеком [1639]в Мертвых душах… О, клянусь, верь лучше сим словам моим, чем всему, что написано прежде ! Слова эти я произношу из глубины сердечной! [1640]Верь, что нет человека, может быть, во всей России так жадного узнать скорее все свои тяжкие грехи [1641]и недостатки. Боже, с какой радостью я признаю их! Но этого никому не видно и никто не хочет чувствовать. И мне суждено чаще узнать свои недостатки от недоброжелателей, чем от доброжелателей. Я знаю, есть еще старое поверье, что проступки нужно наедине говорить человеку, что перед публикою нужно скрыть многое, что это охладит, помешает [1642]расходу книги. Нет несправедливей! [1643]Голос благородного беспристрастья доходит ровно во все души. Если же уклонятся три [1644]покупателя, не встретившие в журналах [1645]барабанного стука и треска, каким сопровождает журнальная статья выпускающего книгу, то за то покажется более внутренней пользы, и притом эти попозднее сами же купят. Я терпелив и знаю, что нынешняя утрата вознаградится десяти<���кратно> и, хоть не так скоро, большим барышом.

Чтобы прогнать <���из> тебя как-нибудь идею о самолюбии моем, [1646]одно только скажу тебе, что в сердце пишущего много, много любви, что весь бы я хотел превратиться в любовь, о том молю [1647]Христа ежеминутно. [1648]И с каждым днем она растет в душе моей. [1649]А с нею несовместимо самолюбие. Прощай. Обнимаю и посылаю сердечный поцелую любящего брата. Передай мое сердечное приветствие Софье Борисовне и целую твоего Бориса.

Я позабыл еще попросить тебя еще об одном. Если ты напишешь разбор Мертвых душ, прикажи отпечатать на особенных листках, так чтобы можно было [1650]листочки, обрезав поля, уложить в письмо и прислать ко мне. Если для одного письма будет очень толсто, то можно разделить на два, на три письма.