Николай Гоголь - Том 12. Письма 1842-1845

Да еще слово насчет уплаты долгов моих. Я, не рассмыслив, сделал <���пред>положения, [1651]кому первому понадобятся, и боюсь, что, может быть, никто не захочет первым. Пусть будет порядок первой серии такой. Первые полторы <���тысячи> — неизвестному, кому [1652]именно я не знаю, об это спросить у Аксакова, он не сказал, втор<���ой> Свербеев, третий Павлов, четвертый Хомяк<���ов>. Этот порядок не основан ни на чем, даже не на алфавите, но просто зажмуря глаза и по<���тому>

<���Гастейн. 18/6 августа 1842.>

Черновая редакция

Я получил ваше милое письмо и уже несколько раз прочел его. Я уже было соскучился, не имея [1653]от вас никакого известия, и неделю тому назад послал форменный запрос вам. [1654]Теперь я утешен. [1655]Но письмо Ольги Семеновны, посланное, как вы говорите, за три дня до вашего, <���не дошло до меня>. Все ваши известия мне равно любопытны, и всё до последнего слова читал я с наслаждением. Впечатленье Мерт<���вых> душ именно почти то, как я подозревал. [1656]Толки неопределенны, [1657]и притом поспешность прочесть и ненасыщенная пустота после прочтенья. Плоскость жизни, и горько и мелочно сквозящая сквозь всё, одно оставляет только в светском читателе, [1658]который схватил [1659]было в руки бедную мою книгу как увлекательный <���роман> [1660]с тем, чтобы насладиться и как до сего увлечься, и опустил потом руки утомленный. Утешительное из нее может выступить только после и [1661]только тому, кто захочет понимать. Бог одарил меня проницательностью, и я уже [1662]видел в то время, когда читал вам, [1663]в какой мере <���на> каждого из вас произвела впечатление. Но все толки и мнения мне важны, потому что в ней есть много недостатков. Многие я уже вижу. Первые впечатления равно важны, так же как и вторые и третьи. Блажен тот, кто не пренебрегает ничьими замечаньями, но всё обращает в свою пользу. В замечаниях какого-то С. В. П-ва — я по именам нетвердо знаю моих знакомых и потому не зная приятеля иного г. П. подумал [1664]чуть не о Перевощикове, [1665]но кто бы он ни был — в замечаньях его есть справедливое: <���что> употребление руссицизмов вставочное, не выливается из места, есть справедливость. [1666]Потом <���что> сальности как будто нарочно помещаются [1667]автором. Это имеет тоже основание, и признаюсь, [1668]некоторые из того, что называют в свете сальностью, я нарочно вклеил в минуту негодованья на тех, <���которые> слова сальные считают неприличными, а сальные поступки ничуть. Словом, в этих замечаниях слышно чутье. Вот как может быть тонко простое чутье. Ваши впечатления мне было приятно слышать, тем [более, что] они благоприятны. [1669]Но они [1670]были <���бы> мне всё так же приятны, если бы и не были в пользу меня, они бы в последнем [1671]случае были приятны, потому что были <���бы> на пользу. Теперь о впечатлениях собственно ваших. Но я их почти знал прежде. Бог одарил меня проницательностью, и я прочел [1672]на лице вашем во время чтения [1673]почти всё, что мне было нужно. Я не рассердился на вас за неоткровенность, за то, что вы не сказали мне прямо в глаза, какого сорта [были] впечатленья. Я знал, что у всякого человека есть внутренняя нежная застенчивость, воспрещающая ему сделать замечание насчет того, что по мнению <���его касается> слишком чувствительных [1674]струн, что может оскорбить самолюбие, и самая искренняя дружба не может совершенно изгладить этой застенчивости. Я знаю, что много еще протечет времени, пока узнают меня, [1675]пока узнают, что мне всё, что имеют в душе, можно говорить, что чем чувствительнее струны, которые раздражаются при малейшем прикосновении, что это доставляет радость душе моей. [1676]Иногда бывает [1677]даже у многих людей страх компрометировать [1678]себя, показать себя не понявшим, [1679]а иногда и невинное желанье показаться на один вершок умнее, чем есть. Но как жестоко и жалко [1680]они обманываются, [1681]как они становятся через то ниже себя. [1682]Но в чем здесь опасность? Человек должен помогать друг другу. [1683]В душе человека есть столько прекрасного, что он никогда не должен стыдиться обнаружить ее. Вопрос, погибающий в душе, есть преступление. [1684]

Я знаю, что придет наконец и такое время, что узнают, что мне ну<���жно> даже сказать то, [1685]что скрывает от самого себя человек. [1686]Но эти слова — загадка. [1687]И потому разгадка всего отнесена к будущему времени. Вы говорите, что меня поймет лучше молодое поколение, нежели старшее, но горе было бы, если бы не было стариков. [1688]У молодого слишком много любви к тому, что восхитило его, он ему кадит. Старик глядит очами рассудка, и чем меньше подвигнуто его сердце, тем яснее глядит его рассудок, и он может сказать такую простую, но важную истину. Еще была бы моя беда, если бы сочинение произвело [1689]с первого разу эффект. Я бы никогда не почувствовал всех до последних оплошностей. Только в первую минуту, когда еще не вполне раскусили и узнали, в чем дело, когда еще не придаются вере в то, <���что> неподвижно определен предмет, нужно ловить важные мелочи, [1690]которых не скажет потом человек. Тогда увидишь важнейшее по весьма естественному закону, что занятому делами важнейшими некогда обращать внимание на мелочи. Вот почему мне так нужно было прочесть заранее вам трем — вам, Погодину и Константину для того, чтобы видеть первое впечатление, произведенное, <���«Мертвыми душами»>, и эти впечатления мне уже на другой день принесли пользу, [1691]хотя бы они принесли мне еще <���больше пользы>, если бы в силах был всякий отстранить свою застенчивость и весь до последнего изгиба душевного пересказать характер своего впечатления.

Человек, который отвечает [1692]на вопрос ограждающими словами: не смею сказать утверд<���ительно>, не могу судить по первому впечатлению, делает хорошо, так повелевает правдивая скромность. [1693]Но человек, который может высказать все свои первые впечатления, не опасаясь ни компрометировать себя, ни оскорбить чем-либо нежной разборчивости, этот человек великодушен. Этот подвиг изображает верх его любви и доверенности к тому, которому он вверяется. [1694]Часто одолевает человека [1695]боязнь, сказавши такое-то вслух, через то пока<���заться> глупее другого. Мы позабыли, что человек так создан, что требует вечной помощи других и что без откровенной помощи никогда не узнает вполне вещей, потому что всякий устроен иначе, у всякого не та нерва [1696]чувствительнее, чем у друго<���го>, у всякого есть что-то, чего нет у другого, хотя бы он был совершенная мелочность и мог [1697]замечать одни только мелочи. Ошибаясь в главном, он может [1698]сказать тут же вскользь важную истину, и только дружный размен и взаимная помощь могут дать возможность всем увидеть с равной ясностью [1699]и со всех сторон предмет.