Николай Лохматов - Листопад

Шевлюгин нарочито строго надвинул брови.

- Таких разговоров не слышал. Понятно? Какой-никакой, а я еще пока егерь. Зверей охранять моя обязанность.

Выпитый самогон крепко ударил в голову.

Стараясь не мешать разговору, Милючиха молча подавала закуски и, прислонившись к стойке двери, внимательно приглядывалась к гостям. Разговор становился более развязным и шумным.

- Что-то ты, Матвей, больно строг стал, - хлопал по плечу Шевлюгина Зырянов. - А помнишь, как мы вчетвером лося подсекли. Тогда еще Маковеева чуть волки не разорвали. - Он повернулся к Ковригину и, словно глухому, крикнул: - Помнишь, Степан?

- Если бы я знал, что нет лицензии на отстрел, - не быть бы мне с вами!

- Давно ли ты стал таким праведником? - Острый взгляд Шевлюгина задержался на побагровевшем от выпивки лице Ковригина. - Уж не в секту ли какую вступил?

- Ну так как же с бобрами быть? - не обращая внимания на сложность тех отношений, которые внезапно создались между старыми друзьями, подзадорил Зырянов. - Втроем куда ни бывало...

Ковригин знал, что Шевлюгин может легко сбить Зырянова на любой безрассудный поступок. В прошлом году Шевлюгин поспорил с Зыряновым на десятку, что тот не сможет спрыгнуть с кручи головой в Оку. Зырянов, конечно, спрыгнул, да неудачно. Попал в воду не головой, а боком, и чуть не утонул. Хорошо, что был не один, вытащили, а потом с месяц лечился от ушиба.

Ковригин сегодня был в другом настроении. Замашки Шевлюгина ему не нравились еще и потому, что он видел в себе и в Зырянове батраков, которых тот водил за нос, получая от них барыш...

- Если ты захотел, Матвей, стать богачом, то почему бы тебе не пробраться ночью в банк и не очистить его?

- Ты бы полегче, Степан, не то надорвешься, - сузил глаза Шевлюгин. Чай, не у тещи на блинах.

- А чего? - улыбнулся Ковригин. - Без разрешения бить зверя - это то же самое, что и ограбить банк. Цена преступления одинакова.

- Не ожидал, Степан, что ты такой трус, - покачал осуждающе головой Шевлюгин. - Не пойму, кого ты так боишься? Лесничего, что ли?

- Ты брось мне такие шуточки, - обиделся Ковригин. - "Боишься"! Пусть и так. Что, по воле ходить надоело? Тогда при чем же Семен? У него еще дети не выросли. Понимать надо.

- А ты не бойся за меня, - вмешался в спор Зырянов. - Я уж как-нибудь сам решу.

- Давай-ка лучше, Степан, выпьем еще по одной, а там решим, что и как. - Шевлюгин взял бутылку и только что хотел наполнить стакан Ковригина, как тот заслонил его ладонью.

- Ты что? - удивился Шевлюгин. - Аль начальство пить не разрешило?

- Начальство тут ни при чем, а пить больше не буду, - наотрез отказался Ковригин.

- Ага, ясно! Боишься, как бы по пьяному делу не подвели тебя под нарушение закона. - Шевлюгин украдкой подмигнул Зырянову. - Вот что, мы пойдем без него. Бобры сейчас что надо. А Ковригин у нас перевоспитался. Они теперь с Буравлевым спелись - и лесниками и егерями стали... - Он нахмурил брови. - А меня ведь еще никто не снимал! Я пока хозяин!.. Ясно?..

- Пусть и тебе будет ясно, - вспыхнул Ковригин. - Только ищи кого-либо другого. Но я тебе не товарищ в этом деле.

Вначале Зырянов серьезно относился к предложению егеря пойти на отстрел бобров. А потом, сообразив, что тот, видимо, решил разыграть Ковригина, как мог поддержал его. Да и какой найдется чудак пойти летом на охоту на пушного зверя! Дразнить рискованной, а порой и глупой затеей своего старого друга у Шевлюгина стало обычным делом, особенно после того, как Ковригина перевели из лесничих в помощники. И этим он пытался посеять неприязнь к Буравлеву.

- Так вот, Матвей!.. Баста!.. Меня уволь. - И Ковригин уставился на Шевлюгина.

Шевлюгин поднял квадратную голову и громко захохотал, напугал даже Милючиху:

- Слыхал, Семен? Слыхал?!

Шевлюгин вылил со дна бутылки в стакан самогон и опрокинул содержимое в рот. Словно кипятком, обожгло ему язык и горло. Поспешно зачерпнув полную ложку зернистой икры с луком и проглотив ее, он заулыбался.

- Лес принадлежит народу. Так? А мы кто? Тот же народ. Значит, и вся дичь принадлежит нам. Вот тебе и весь сказ.

- Ты пьян, Матвей, - поднимаясь из-за стола, сочувственно вздохнул Ковригин. - Ну, а мне пора. Спасибо за хлеб-соль... - И он шагнул к двери.

Шевлюгин не удерживал его, а, наоборот, был доволен, что тот вовремя ушел. Ему было ясно, что предложение, которое хотел он высказать при Ковригине, могло бы бросить на него тень. А что касается бобров, то Ковригин поймет, что это было не что иное, как самый обычный розыгрыш. Шевлюгин понял, что Ковригин отошел от него и что разговор с ним вести небезопасно. И что теперь Ковригин целиком и полностью на стороне Буравлева.

"Сумел все же переметнуться, - пожимал плечами Шевлюгин. - Кажется, только вчера еще поносил этого Буравлева. А ноне уже другая песня..."

- Разобиделся наш Степан, - нарушил затянувшееся молчание Зырянов. Что-то с ним творится, и не пойму...

- Бирюком живет, вот и рвет и мечет, - вмешалась в разговор Милючиха, подсаживаясь к столу.

- Чистеньким хочет казаться, вот и психует, - заключил Шевлюгин и, наклонясь через стол, зашептал: - Затейка одна есть.

Зырянов выжидающе и пьяно уставится на него, часто замигал ресницами. Шевлюгин, взглянув искоса на Милючиху, еще тише зашептал:

- Коровка лесная тут одна пасется. Пудиков на двадцать с гаком будет. Ну, как ты на это? Есть расчет. До заморозков будет чем ребят побаловать. И всего за ночь. Подумай. Одному мне несподручно.

- Ты что-то не то говоришь, Кузьмич, - пьян-пьян, но сообразив, в чем дело, с расстановкой проговорил Зырянов. - Я деду Прокуде клятву на могиле дал. Лося трогать не буду...

Шевлюгин, не дослушав его, рассмеялся:

- Что-то вы ноне все божественные. Не в церкви ли причащались? - Он протянул через стол с короткими толстыми пальцами руку: - На, держи. Считай, что договорились.

Зырянов отвел его руку:

- Ты, вижу, Кузьмич, слова перестал понимать. Знаешь, что значит поклясться на могиле, а потом все послать к черту? Вижу, не доходит до тебя. - Он оттолкнул табуретку и, выйдя из-за стола, совсем тихо добавил: - А что я скажу сыну, Мите, когда спросит, откуда это мясо? Видать, у тебя дорожки разошлись не только с одним Ковригиным!

Шевлюгин не слышал, как закрылась дверь за Зыряновым, как выходила к кому-то и вновь зашла Милючиха. "Обложили, гады, кругом, как волка в облаве..." - досадовал он.

Очнулся Шевлюгин от прикосновения руки Милючихи. Она не упрекала его и не поучала, а лишь сказала тихо и внятно:

- Ничего, Матвей, не пропадем и без них. На хлеб да на стакан вон того веселого, - кивнула она на только что выпитую бутылку самогонки, всегда схлопочем. Не без рук, чай...

Шевлюгин поднял на нее тяжелый взгляд. В глазах его бушевал пожар.

- Что ты понимаешь в моем деле? - грубо оборвал он Милючиху. - Баба ты и есть баба. Думаешь, они отказались, я и сопли распустил. Плевал я на них. И не она, горемычная, мне нужна. Без нее прожить можно. А вот без воздуха - нельзя. Душно мне, понимаешь? Стиснули со всех сторон - дышать нечем. А я хочу свободы!.. - Пудовый кулак его грохнул о край стола так, что подпрыгнула посуда, свалилась на пол и разбилась пустая бутылка.