Лариса Матрос - Социологический роман

Характерной особенностью перестройки явилось то, что с самых первых ее этапов на арене общественной жизни стали появляться не только новые личности, но и новые лица. Соцреалистические типажи, выражающие либо начальственную надменность, либо подчиненное подобострастие, стали все более сменяться истинно интеллигентными, преисполненными чувства собственного достоинства и почтения к окружающим лицами. И стало являться на трибунах и с экранов то самое воплощение чеховской мечты о человеке, в котором все прекрасно: "и лицо, и одежда, и душа, и мысли". И одним из ярких примеров тому -- Владимир Молчанов, который уже одним своим видом приковывал к экрану многомиллионную страну. Сейчас он ведет свою передачу с одной из центральных улиц Москвы -- безлюдной этим ранним утром. "Было утро, раннее, раннее, -начинает журналист проникновенно в своей утонченноэмоциональной манере, -только я уже не помню, шел ли дождь. Кто-то из нас еще спал, кто-то просыпался, а кто-то возвращался домой. Есть же люди, которые возвращаются домой только под утро. Наступило 19 августа одна тысяча девятьсот девяносто первого года. Мы еще ничего не знали, как всегда. В этой стране не только ни во что не веришь, но еще ничего и не знаешь. Такая уж у нас Родина... Но другой нет, куда бы мы ни уезжали"... Далее журналист отходит за кадр, как бы за сцену, и уступает место картине той же безлюдной, заливаемой дождем улицы, над которой звучит голос Александра Градского, исполняющего известную песню: Печальной будет эта песня О том, как птицы прилетали, А в них охотники стреляли И убивали птиц небесных. А птицы падали на землю И умирали в час печали. В этом месте на экране появляется кадр с могилой погибших в те трагические дни и надпись: "Вечная память вам". А в них охотники стреляли, -- продолжает звучать песня: Для развлеченья и веселья, А птицы знали, понимали, Что означает каждый выстрел, Но по весне вновь прилетали К родным лесам у речки быстрой... Далее кадры сменяются репортажами тех дней, и на фоне движущихся по улицам Москвы танков, звучит голос Молчанова: Цари в плену, в цепях народ, Час рабства гибели приспел. Где вы, где вы, сыны свободы? Иль нет мечей и острых стрел? А в кадре появляются сюжеты, связанные с похоронами героев. Звучит траурная музыка, транспаранты с портретами трех молодых людей, заплаканные лица... И снова в кадре Молчанов. Сейчас он ведет репортаж с места событий тех дней. Он беседует с идущими по улице двумя мужчинами, один из которых -- молодой человек на костылях -- у него отсутствует голень правой ноги. -- Афганцы мы, -- отвечает инвалид, слегка заикаясь, на вопрос Молчанова. -- Какой год Афганистан?

-- Семьдесят девятый. -- Почему вы сюда идете? -- Охранять. -- Вы будете нам помогать? -- Да! -- А вы? -- спрашивает журналист второго. -- Я прошел, -- дальше не расслышать, -- последний Афган. Иду уже третью ночь защищать Россию. -- Будете с нами всю ночь? -- Да. -- Спасибо вам! И камера фиксирует этих двух уходящих людей: одного на костылях, другого -хромающего, с палочкой... Затем появляются сюжеты тех страшных мгновений, когда произошла гибель молодых людей. Видимость ужасная, но слышен истерический мужской крик: "Сволочь, подонки, что вы наделали!" Затем в экран врезается раздираемый хрипотой голос орущего певца. Это фрагмент записи какого-то концерта, но сейчас, вмонтированный в хронику, он производит впечатление отчаянного протеста, отчаянной боли, отчаянного негодования и призыва против зла и насилия.... Сколько раз, покатившись, моя голова С переполненной плахи летела сюда, Где Родина, еду на Родину, Пусть кричат: "Уродина!". Фон, на котором звучит пение, сменяется -- теперь это парящие где-то в темной дымке над двигающимися танками лица Янаева, Язова, Пуго, Крючкова, Павлова. Боже, сколько "правды" в глазах государственных шлюх, Боже, сколько веры в руках отставных палачей, Ты не дай им опять закатать рукава!.. Затем камера переносит свой взгляд к юноше у телефонаавтомата, к которому выстроилась большая очередь. Прокрутив диск, он говорит в трубку: -- Я утром... я утром, да, поел. Ну че там... Люди все собираются там. Да, люди есть и продукты, и все там. Мам, слушай, мам... Талант художника определяется уровнем его способности к обобщению. Но как можно осуществить обобщение без единого слова текста, с одними лишь безмолвными кинокадрами, каждый из которых отражает какойто конкретный промежуток времени и небольшой фрагмент событий?! Молчанов находит способ для этого обобщения. Он под известную мелодию "Время вперед" делает монтаж кадров, выражающих символы каждого этапа истории советского периода, прокручивая их в обратном хронологическом порядке. Поэтому вслед за сюжетами о днях путча появляются кадры с вручением орденов Брежневу, затем заседаний с всеобщим "одобрямсом", затем стройки "социализма", затем война, Сталин, Ленин, разрушение храмов, революция... Далее, снова в нарушение всякой хронологии, следует видеозапись только что прибывшего из Крыма после "болезни" Горбачева. Рядом с ним Руцкой и Силаев. Обычно всегда элегантный, в изысканных костюмах, сейчас Михаил Сергеевич в свитере, выглядит похудевшим, ниже ростом и чрезвычайно возбужденным. Окруженный засыпающими его вопросами представителями прессы, он и здесь прежде всего пытается акцентировать внимание на том, что составляет основополагающую концепцию его политики -- на достижении солидарности в обществе. -- Это конец переворота? -- спрашивает Горбачева один из корреспондентов.

-- Я думаю, эта авантюра провалилась. И, как видите, то согласие , когда мы почувствовали опасность, что нам надо искать это согласие перед лицом больших трудностей, крепнет. И все республики встали на защиту. -Почему провалилась авантюра, как повашему? -- спрашивает корреспондент.

-- Вот поэтому. Значит, мы поработали за эти шесть лет не напрасно... И, как всегда, сейчас одними из первых слов Горбачева при первых мгновеньях освобождения из заточения были слова о согласии , о том значении, которое согласие сыграло в победе над путчем, и о том, как необходимо его сохранить на будущее! Но тут диссонансом, олицетворяющим одну из основ противоречий между Горбачевым и многими "демократами", возникают вновь кадры заседаний Верховного совета России. Энергичный оратор, подойдя к микрофону, представился:

-- Пятьсот двадцать первый округ, Новосибирск, народный депутат Богаенко. Уважаемые коллеги, я прошу взять постановление Верховного совета. Я хочу обратить внимание на название и первую строчку...

На этих словах запись депутата Богаенко на кассете прерывается каким-то вклинившимся фильмом. "Интересно, о каких насущных проблемах страны либо нашего города сказал наш родной депутат", -- размышляла Инга Сергеевна, прокручивая на высокой скорости запись фильма, чтоб добраться до интересующих ее сюжетов. И через секунду депутат Богаенко снова появился на экране со словами: -- ...И, наконец, позиции наших республик, которые выразили свое честное, так сказать, прямое отношение к происшедшим фактам... И извините меня, что я, может быть, сбиваюсь, потому что я очень волнуюсь не только, потому что сегодня, как все, работал, продолжал работу, -- значит, смогли сделать уже только после того, когда все сделала Россия... В это время объектив оператора высвечивает весьма озабоченные лица депутатов, отнюдь не преисполненных пониманием и поддержкой происходящего.