Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим

Вдруг я перестал слышать ее шаги. Метнулся туда, где она должна была быть. Задел рукой ее платье. Схватил, прижал к себе.

-- Ой,-- сказала она.-- Ты видел? Что-то светилось.

-- Где?

-- Там... уже нету. Тускло, но я видела. Как отражения фар, что ли.

-- Что-то парное?

-- Кажется да. Не знаю, ну нету уже... А как ты оказался справа?

-- Я был справа.

-- Нет, это ты вначале был справа. А потом меня потянул за платье слева. А потом вдруг обнял снова справа... Я знаю, это ты так за мной увивался!

Даже самый милый смех в темной пещере звучит не так. Кроме того, это был не я. Если это вообще кто-то был. Ей, конечно, показалось. Конечно... Смех оборвался, я решил взять ее за руку, покрепче. Протянул ладонь и... не встретил ничего. Ее снова не оказалось на месте. Я позвал ее. Она не откликнулась. Я метнулся туда, куда направила меня интуиция. И только через несколько шагов наскочил на Лею и подхватил ее ускользающее тело. Она обняла меня и снова засмеялась:

-- Как ты увидел в темноте, что я поскользнулась? Ты просто кот! А что это сейчас был за запах?

-- Кошачий?

-- Почему -- кошачий?

-- Я подумал, что запах вызвал ассоциацию и ты сказала, что я -- кот... Глупость, конечно.

-- Ты смешной. Нет, просто странный запах. Внезапно возник, внезапно исчез. Что-то из детства... Цирк... или зоопарк... пони в парке...

-- Дай руку. Стой, я тебя обниму.

-- Стою.

-- Запах был звериный, ты хочешь сказать?

Опять смеется:

-- Сейчас? Нет, сейчас хороший, одеколоном.

-- Ну что ты смеешься... Звериный, да?

-- Ага, пахло страшным зверем пони...

Теперь мы шли обнявшись, хоть это было не очень удобно. Но я просто боялся выпустить ее. Ей это, кажется, нравилось. Она вдруг ткнулась мне в щеку, прошептала:

-- Ты тааак горячо дышишь мне в шею... так часто...

Я не дышал ей в шею. Я вообще был на полголовы выше. Я тупо всматривался в черное никуда. Я вообще сдерживал дыхание, чтобы вслушиваться. Мне было неочевидно, что мы доживем до утра.

6. ЛЬВИНЫЙ ЗЕВ

Гриша

Какая падла ломится в дверь так рано! Натурщица? Часы... Пять утра! Бля-а-а-а! Не натурщица... Это какой-то урод!.. Да нет, как же... Пять вечера. Наверное, Давид. Мог бы и позвонить заранее... Ф-фу, зачем звонить, тогда бы он разбудил раньше...

-- Давид... Привет... Слушай, а ты допускаешь... Что есть особи, которые спят больше трех часов в сутки? Я, например. И прочая публика. Еще так, по мелочи, процентов девяносто девять человечества...

Смотрит виновато, но не смущенно:

-- Гриш, ну давай ты поспишь еще. Я могу подождать.

-- Ага. В углу. И на меня не забывай смотреть. Знаешь таким неподвижным тяжелым взглядом... ну, ты знаешь. Заодно можешь и ножи наточить, давно пора... О-обббл... Что будем -- кофе или огуречный рассол?

-- Тебе, Гриша, грех жаловаться. Вот Лея прямо из пещеры на работу поехала, я ее только сейчас домой отвез... Совсем уже плыла, в машине уснула. Просила тебе передать спасибо за пещеру.

Кажется, кроме этой бабенки его уже ничего не волнует. Я так не умею. Я, наоборот,-- циклюсь, если облом.

-- Что-то я не понял. Почему она благодарит меня? Тебя пусть благодарит... А все-таки, какая Кинолог сука! Всякий раз, вот правда -- ну просто одно и то же, до полного идиотизма...

-- Да ладно, Гриш... Не так уж эта Марта тебе и нравилась. И вообще, черт его знает, как это все работает... Пить девочка нашими дозами не привыкла. К напору такому не привыкла. Темнота, опять же, инстинкты...

Понятно, слишком счастлив, чтобы осуждать кого-то -- мир прекрасен, люди -- ангелы.

-- Вот-вот! К напору! Какая разница -- нравилась она мне или нет. Я ей нравился! Да и при чем тут вообще она? Я про эту суку Кинолога! Он регулярно уводит от меня женщин против их воли!

-- Слушай...

-- Да, регулярно! Я понял -- он нарочно это делает! И, бля, что за методы? Прикидывается тупым-тупым, чтобы баба и не надеялась объяснить ему... Чтобы она четко знала -- объяснить ему ничего нельзя. А потом он ее выхватывает! Обязательно у меня из-под носа! Вот увидишь, скоро явится и начнет с деталями повествовать. Урод!

-- Гриш...

-- В пятнадцать лет я ему за это морду набил! Перед отъездом, помнишь, опять набил за это же. И что, помогло?!

-- Давай я кофе сварю?

-- Не хочу!

-- Все равно скоро придет Ортик и сварит. Так давай лучше я.

-- Чем это ты лучше? Ортик еще ни разу меня не разбудил.

У моего раздражения бывает слишком долгий тормозной путь. Я уже отошел, а оно по инерции еще наезжает на окружающих. Во всяком случае, я проснулся:

-- Все, я проснулся. А это значит -- скоро придет Ортик. Вари кофе на троих.

-- Он же наш кофе не пьет.

-- Поэтому на троих -- мне двойной.

Стук. Так стучит Белка.

-- Привет, спелеологи,-- мрачно бросает она и пьет мой кофе,-- Ортик скоро будет?

Да-а-а... Раньше, когда она не высыпалась, мне так нравилась в ней некая пикантная развратинка. Даже если она всю ночь готовилась к экзаменам, было полное ощущение тайной ночной жизни. А теперь даже ей -- лучше по ночам спать.

-- Да кто его знает... У тебя ничего не случилось? -- заботливо спрашивает Давид, хотя отрешенная улыбочка на его лице свидетельствует о пунктирности мыслей об окружающих.

-- Спасибо, еще ничего не случилось. Я даже не пытаюсь понять, почему это со мной ничего не случается. Я уже пытаюсь организовать что-нибудь такое, что должно со мной случиться.

Ага, ну конечно. Кризис среднего возраста в действии. Женский вариант. Очень не люблю. А Давид как-то активно интересуется, выпытывает, что именно она собирается организовывать. В самом деле, ей что, нашего проекта мало?

-- Слушай, Давид,-- говорит Белла особым своим добрым, ядовитым голосом,-- а не завести ли нам с тобой мамзера? Мм?

Давид, как кофейный автомат, выплевывает горячий кофе в чашку:

-- ...Это как?

-- Как -- это вопрос техники. Путем внебрачной половой связи или искусственным оплодотворением, это уже ничего не меняет. Я просто подзастряла на стадии "зачем"... Так вот. Если я рожу ребенка не от тебя, то будет ли он с точки зрения иудаизма мамзером?

Давид резко мрачнеет. Ему явно неприятно это обсуждать. И он бормочет:

-- Не знаю. Спроси у Ортика.

-- Собственно, я для этого и пришла.

Мне становится смешно:

-- Послушали бы вы себя со стороны. Пьеса абсурда. Кажется, атмосфера проекта на вас неважно сказывается.

-- Тебе тоже так кажется? -- как-то даже вроде испуганно спрашивает Давид.

Вот как... Значит, его что-то сильно не устраивает. И он все это время молчал из деликатности. Плохо... Впрочем, если бы его сильно не устраивало, он бы не молчал. Значит, пока какие-то смутные ощущения. Все равно плохо...

Ага, вот это уже Ортик. Вот с кого, как с гуся вода. Портфель на стул. Термос на стол. Сэндвич в холодильник. Или он пил меньше нас. Или просто моложе. Да на сколько он там моложе. Он, кажется, единственный кто в пещере спал. Ну да, он в пещере вел с Белкой душеспасительные разговоры. А потом положил портфель под голову и уснул...