Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим

А вот и пришла минута моего унижения. Кинолог. Прямо с работы примчался, не заезжая домой. Основной инстинкт. У Кинолога основной инстинкт -- дать понять. Многозначительно улыбаясь и отслеживая реакции. Нагловатыми красными глазами. Ну он же ими еще весь день в компьютер пялился. Вот урод, вообще не спал, а вместо дома сюда явился.

-- Ну что, гады подземные, не ждали? Как оно? Ох и ночка вылилась! С приключениями, блиннн. А вы как выбирались?

-- Мы-то как люди,-- отвечает Белла.-- Через ворота, поутру. А вот вы как?

-- Мы? Мы-то, с моим верным другом, прорвались. Гы. Преодолевая сопротивление, крики и проклятия... Так вот...

-- Ну и дурак,-- продолжает Белла,-- твое старомодное ухаживание в наше время квалифицируется, как изнасилование. Сядешь ведь.

Кинолог закивал:

-- Ага! Интуичишь! В этот раз точно мог сесть! Чуть не прибил, нафиг... А кофе там еще есть?

И как я должен реагировать? Если это правда, то он ее изнасиловал. А как это понять? Он всегда привирает. Но коррекцию делать невозможно, потому что направление вранья непредсказуемо. Никак я не должен реагировать, пока с Мартой не поговорю. Кроме того, исчезли они вместе, как ни крути. Никто ее с ним убегать не заставлял. От меня. При первой же возможности. Я отошел-то всего на минутку, отлить. И после этого я еще должен с ней разговаривать?!

-- Так вот, слушайте,-- требует Кинолог.-- Я короче это... беру в руку свой верный...

-- Кончай! -- не выдерживает Давид. Надо же, очнулся от своих любовных переживаний и проявил сочувствие к раненому товарищу. Можно даже сказать такт. Хотя я-то знаю, что он любопытный и хотел бы дослушать.

-- Так ты ж не даешь! Аха, насчет кончить... Действительно, ведь мог кончить! Там такая развороченная...

-- Все! -- орет Белка.-- Или ты затыкаешься, или я ухожу!

Кинолог смотрит оторопело. Даже обиженно. Вот эта его первобытно-скотская искренность меня до сих пор сбивает с толку.

-- Белл? А че ты, я не понял... А что б ты делала на моем месте, а? Если бы была мужиком? На войне -- как на войне! Или ты, или тебя. И точка. Правда, Гришаня? Но дружба выше, так?.. Да вы что, бля, слово не даете сказать! Раз в жизни со мной происходит что-то...

Раз? В жизни? Что-то он сегодня неадекватный какой-то. Может, от Ларки ушел? Тогда другое дело.

-- Неужели от Ларки ушел? -- оживляется Белла.

-- Почему?! -- у Кинолога такой вид, как будто мысль о том, что можно уйти от Ларки впервые пришла ему в голову.-- Это че, единственное что со мной может случиться? Да? Ну конечно, с такой банальной личностью, как я. Так? Родился -- женился -- размножился -- развелся? Суки вы все-таки, друзья мои!

Ортик все жмется-жмется в углу, наконец решается предпринять миротворческое усилие:

-- Извините меня, но может быть вам интересно, как все это выглядит со стороны? Человек вам хочет рассказать что-то важное, интересное, а вы ему не даете... А почему вы смеетесь?.. Я сказал что-то смешное?.. Ну хотя бы объясните мне, где надо смеяться...

Белка ржет в голос, самозабвенно. Давид грустно ухмыляется и фыркает. Я смеюсь тоже, искренне, наконец-то отпустило. И говорю:

-- Ладно. Давай, Кинолог. Валяй, рассказывай. А то товарищ не понимает. Он этого еще ни разу не слышал. А кто тебя перебьет, пойдет варить кофе.

Кинолог удовлетворенно кивает:

-- Во, Гришаня всетки человек!.. А вам вообще все равно! А ведь, блин, могли бы заметить, что у меня боевые шрамы. На шее, вот. Белка, видишь?

Если Марта царапалась, то все-таки изнасилование. Придурок. Или маньяк. Она ведь с первой же встречи так его определила. Чувствовала? Тогда зачем она с ним пошла? Из двух зол выбрала меньшее? Или он зажал рот и утащил? А главное, что теперь я должен делать? Слушать я должен. Молча слушать, чтобы самому не варить кофе. А там видно будет. Может, она просто оказалась с ним темпераментней, чем со мной.

-- Кинолог, я тебя умоляю,-- говорит Белла.-- Давай уже тезисами, а? Без развороченных подробностей.

-- Гы,-- радостно подхватывает Кинолог.-- Ладушки. Пещерные тезисы, значит. Отошел я поссать, в расчете на Гришкино благородство. Но, блин, как же, дождешься. Как всегда поплатился за наивность. Гришаня, как ты так споро ее уволок? Я даже ширинку расстегнуть не успел, как они слиняли. Ну у меня же воля к победе...

Ну это уже слишком!

-- Юродствуешь, Борис?

Кинолог резко тормозит:

-- Почему Борис, Гришаня? Ты че? Лучше бы ты меня по имени не называл. У нас с тобой между Борисом и мордобоем интервал минуты в две-три... Тебя что, вообще, не устраивает? На что ты ведешься? Бля, девку увел? И мне же еще козью ностру строишь, да?

-- Гриша, тебе кофе варить,-- говорит Давид встревожено. Он тоже знает, и что я Марту не уводил, и про "Бориса".

Пойду, кофе сварю. Подальше от этого. Зачем он только это все устраивает?

-- Ну так вот...-- Кинолог явно рад, что загнал меня в угол мастерской, на расстояние, превышающее прыжок.-- Я не сдался. Потому что это было неспортивно. Я прислушался, ну там знаете, звуки всякие... такие... специфические. Гы. Услышал. Запеленговал. Зажигалка у меня была, так я слегка посветил и нашел,-- Кинолог блудливо смотрит на Давида, делает паузу.-- Оказалось -- нет, не Гришаня с Мартой. Я решил не обламывать, типа мне неловко даже стало. И быстро стал уходить в другую сторону, аха. Не, зря я ушел так поспешно. Потому что тут же потерял нафиг ориентацию. Гы, не в смысле -- сексуальную, а направление. Звуков больше не было, отблесков вообще никаких, хреново короче.

Черт, кофе! Сбежал. Кинолог хороший все-таки рассказчик. Каждый раз поражаюсь -- трепло треплом, косноязычный, а все внемлют.

-- А почему не кричал "ау" или еще что-то? -- спрашивает Ортик.

-- Ты еще спроси, почему "а-Тикву" не пел,-- отвечает Кинолог.-- Где-то рядом происходят интимные действия... Я что, ишак? Орать "ау-ау" должен? Че я, кайфоломщик? Да и вряд ли Гришаня отозвался бы, да? Не верил я, что он раскается... Не было у меня веры в человечность на тот момент, гы.

Брешет, все-таки. Только зачем? Ортик сидит перед тихо бормочущим телевизором, откинувшись на подушку, словно его смотрит. А на самом деле -все внимание на Кинолога. Как подслушивающий старших пацан. Интересно, в ешиве своей о чем они разговаривают на переменах? У Белки в глазах личный такой туман. А у Давида... Что-то мне совсем не нравится ни выражение его лица, ни выражение глаз. Крутит его что-то, как больной сустав перед дождем. А у Кинолога какое-то туберкулезное оживление:

-- Короче, шел я по такой же кишке. Бац -- решетка! Решил Ивана будить. Но хорошо, что зажигалка еще не кончилась. Вижу -- не то, не та решеточка. Трухлявая, дрянь. Пытался руками высадить -- ни фига. Но со мной же был мой верный друг. Вот я его и достал. И в замок шмальнул. А че? Выхода ж у меня не было. Нормально, получилось. Я даже удивился, думал это чистый Голливуд когда замки так курочат. Но и мы можем, гы.