Борис Можаев - Мужики и бабы

- Ха-ха-ха! - Костя согнулся в дугу, и вино расплескалось.

Успенский застыл с поднятой рюмкой как истукан, но так заливался, что слезы выступили. А Юхно взвизгивал, прыскал, махал руками - все что-то хотел сказать, но с трудом выдавливал только два слова:

- Так это-о... так это-о-о-о...

- Вот скоморох, - гоготнул и Саша. - Ему язык отрежут, так он животом рассмешит.

А Бабосов с Варей обменялись рюмками, выпили вино и церемонно расцеловались.

- Вот вам уступка вашим рюриковским устоям, - сказал Бабосов.

- Коля, ты беспринципный человек, - сказала Мария. - На словах ты перековался на пролетарский лад, а нутро у тебя так и осталось сладострастное мелкобуржуазное.

- Нутро есть материальная оболочка, а содержание человека - суть его взгляды. А взгляды же у меня только передовые.

- Вот балабон, - хохотнул Саша.

Кузьмин помрачнел, повернулся зачем-то в сторону и неожиданно изрек:

- Нехорошо все это.

- Что нехорошо? - спросил Бабосов. - С женой моей целоваться?

- Дурачимся тут, кривляемся, как обезьяны. И я заодно с вами, дурак старый. А ведь женитьба не обезьянский обряд. Женитьба - дело божеское. Нехорошо. Не к добру все это.

- Ну, знаете!.. Не хватало нам еще в церковь идти, - сказал недовольно Бабосов.

- Иван Степанович! - удивленно подался к Кузьмину Успенский. - Что с вами? Люди женятся, а вы с пророчеством, да еще мрачным.

- Ах, извините! Я не то хотел сказать, то есть не по отношению к Бабосовым. Им-то я желаю ото всей души многие лета счастья и согласия. Я это сказал, имея в виду другое... Бога мы позабыли... Вот что плохо.

- Ну-у! - протянул Костя. - Приехали! Что ж, давайте займемся еще богоискательством. Этого нам только не хватает.

- Бога не ищут, - сказал Кузьмин. - Он в поле не рыскает, бог не заяц.

- А что есть бог? - спросил Саша.

- Бог есть стремление понять друг друга, чтобы жить в согласии, уверенно и с какой-то легкостью ответил Кузьмин.

- Но как же тогда объяснить основное положение Евангелия? - спросил Юхно. - "Оставь мать свою, друга своего и ступай за мной!" Что же это, слова бога или дьявола? Так это-о, растолкуйте, пожалуйста, мне, - и губы вытянул трубочкой, готовый вот-вот взорваться от хохота.

Кузьмин покраснел, отвечал путано:

- Дело в том, что учение Христа основывается на чистой и святой вере. И если ты принял эту веру, то она должна быть для тебя превыше всего...

- Ну да... Так это-о, пошел за Христом и бросил мать и друга, все-таки хохотнул сдержанно Юхно. - А как же тогда ваше стремление понять ближнего, чтобы жить в согласии?

- Одно другому не противоречит, - буркнул Кузьмин в тарелку.

- Ну да! Подставь вместо бога дьявола, и все сойдет, - сказал Бабосов. - Словом, от перестановки мест слагаемых сумма не изменится.

Все засмеялись.

- Нехорошо балаганить, всуе памятуя бога, - упрямо сдвигая брови, сказал Кузьмин.

- Не кто иной, как ты сам и начал об этом, - сказал Бабосов.

- Кузьмин сказал истину: одно другому не противоречит, - повысил голос Успенский, вступив наконец в разговор.

- Так это-о, любопытно! Значит, Христос был добрый, отрывая сына от матери?

- Христос не хотел слепого подчинения, - ответил Успенский. Проповедуя любовь между людьми как основной закон жизни, он требовал, чтобы человек возвысился до бога. То есть способен был любовь к ближнему ставить выше родственных связей и сердечной привязанности. Когда на искушении в пустыне дьявол спросил его: "Ты сын божий, ты все можешь... Вон камни лежат. Обрати их в хлебы, накорми жаждущих, и они пойдут за тобой". Но Христос ответил: "Не хлебом единым жив человек". То есть мне не нужны идущие за мной ради куска хлеба, и вообще ради материальных благ. Такой человек, если был развратен, развратным и останется, куда бы я его ни привел. Нет, ты сначала дорасти до меня, переродись, порви путы эгоизма, тогда иди за мной, тогда мы сможем построить общество справедливости. А дьявол дает жирный кусок пирога и говорит... топай за мной. Я тебе скажу, что делать. И ты будешь делать то, что я скажу. А нет - я отберу у тебя кусок пирога, и ты сдохнешь с голоду. Потому что был свиньей, свиньей и остался. Но веди себя смирно, по-человечески.

Юхно восторженно глянул зачем-то вверх, выкинул палец:

- Так это-о, замечательно толкуете! Эдакий тихановский златоуст. Не обижайтесь, но такого примитивно-точного толкования я еще не слыхал, - и прыснул, довольный собой.

- Но я не понимаю, какое отношение имеет этот разговор к нашей вечеринке? - сказал Бабосов. - Кажется, мы собрались сюда сегодня вовсе не затем, чтобы Евангелие читать...

- Некоторое отношение имеет. - Кузьмин мельком глянул на Варю и снова хмуро уставился к себе в тарелку. - Мы, мужики, народ компанейский, нам лишь бы до рюмок дотянуться, а там, что день, что ночь, нам все равно. А женщины устойчивее, они и порядок соблюдают лучше, и к жизни относятся строже. И ждут они большего и надеются на лучшее. Через них мы связаны не только с семьей, но и с традициями, с религией, стариной, историей. Вот и сегодня пришел я сюда, увидел Варю в белом платье, как она хлопотала по дому, как стол накрывала, как смотрела на всех с затаенным ожиданием такой радости... Вот, мол, оно придет сейчас, настанет озарение - и все вы ахнете. У девочек бывает такое выражение перед причастием... А мы ее чем причастили?

- Иван Степанович, да вы что? - крикнула Анюта. - Что вы делаете? Поглядите на Варю.

- Ничего, это ничего, - всхлипывала Варя, утирая платочком слезы. - Это пройдет. Я, должно быть, утомилась... Мало спала...

- Нет, нет! Это оттого, что мало выпила, - крикнул Герасимов. - Мы сейчас, пожалуй, повторим по полной, по полной...

- Выше голову, Варя!

- А я говорю, - выше бокалы!

- Бабосов, горька-а-а!

- Вам горько, а мне солоно...

- Бабосов, не увиливай! Горько-о-о!

Меж тем смеркалось. Успенский вдруг поднялся из-за стола:

- Сейчас свечи принесу.

- Сиди! Я, пожалуй, быстрее тебя сбегаю, - сказала Мария.

Она сидела с краю, возле Вари, встала и быстро ушла в дом.

- Они там в буфете. В нижнем ящике! - крикнул в раскрытую дверь Успенский. Но Мария не появлялась, из дома долго доносилось хлопанье дверок и скрип выдвигаемых ящиков.

- Уверенно рвет ящики, - сказал Саша, усмехаясь.

- Как свои, - добавил Герасимов.

- Кабы стекла не побила. Пойду посвечу ей. - Успенский встал и погремел спичками.

- Смотрите не столкнитесь там ненароком в потемках-то!

- Берегите лбы!

- И губы...

- Ха-ха-ха!

Мария стояла возле буфета - все дверцы были открыты, все ящики выдвинуты.

- Где же твои свечи?

- Сейчас покажу. - Он подошел к комоду, выдвинул верхний ящик и достал пачку свечей.

- Это ты называешь буфетом? - насмешливо спросила, указывая на комод.

- Глупая! - Он поцеловал ее. - Мне нужно с тобой поговорить. Ступай, зажги свечи и выходи в сад. Я подожду тебя.