Александр Образцов - 9,5 рассказов для Дженнифер Лопес

- Ах ты бешеный, - сердитый шепот Лидии заставил его очнуться окончательно, - ты же ее разбудишь!

Николай лежал некоторое время неподвижно, сердце колотилось где-то у горла.

- Ну и сон... - пробормотал он.

Лидия беззвучно расхохоталась. Она лежала рядом, повернувшись к нему, уткнувшись в него коленками и лбом, и ее трясло от хохота.

Николай обиделся.

- Сон такой, жуткий. Упал в берлогу, и медведица дышит.

- М-медведица... - стонала Лидия. - Р-р... - Она обхватила его за шею согнутой в локте рукой и сильно сжала. Он повернулся на бок и разомкнул ее руку, а она продолжала бороться, пытаясь опрокинуть его на спину, все еще хохоча. Она помогала себе ногами, бодалась головой, и Николай, также смеясь, удерживал ее за плечи. Вдруг ее руки обмякли, она скользнула вниз...

Николай долго сидел на крыльце. Было бело и тихо в лесу. Луна стояла чуть выше сосен и озаряла совсем пустое небо.

Он закрывал глаза, и снова ее губы горели в его губах, и он открывал глаза. Иней выбелил усы и бородку, он прижимал ладонь ко рту, иней таял, и волосы сковывало льдом. И это его веселило.

В доме было тихо, но тишина здесь была другая - чуткая. Не слышно было матери в комнате за печью - она обычно похрапывала во сне. Николай оставил валенки у порога и в носках прошел в угол кухни, где мать постелила ему на полу.

Он лежал с руками за головой, думал. Думал о том, как поедет работать в город, как будет встречаться с Лидией. Рисовались почему-то гостиничные вестибюли, вокзалы. Представлялась Лидия в соболях, в черных сапогах с тонкими каблуками, веселые люди вокруг нее. Николай пробовал в эти картины вставить и себя, но никак не получалось. Однако он не огорчался из-за этого, а только глубоко, счастливо вздохнув, повернулся на бок и проснулся уже утром, от звука мотора.

- Так это и есть хозяин? - спросил Кутузов, нахмурившись. Руки его, сжимавшие руль, побелели на косточках.

- Хозяин, хозяин! - засмеялась Лидия, и Николаю показалось, что она подмигнула ему из-за плеча Кутузова.

- Пристегнись, - сказал Кутузов.

- Зачем? - спросила Лидия капризным голосом. - Коля, ты ведь не гаишник, нет?

- Нет, он не гаишник, - сказал Кутузов. - А вот кто ты... Пристегнись! - заорал он.

- Хватит орать. - Лидия меняла интонации так легко, что Николаю вчера еще было не по себе: он как будто поскальзывался. - Не разыгрывай из себя кавказца. Прощай, Коля, - кивнула она Николаю и пристегнула ремень.

Машина, желтые "Жигули", рванула с места, на подтаявшем снегу ее несколько раз бросило задом из стороны в сторону и прочно, по дверцу, посадило, как и думал Николай, в русле весеннего ручья - знающие шофера переезжали его на первой скорости.

Когда Николай подошел к машине, Кутузов, видимо, уже переговоривший с женой, встретил его оскалом улыбки на хмуром лице.

- А ну-ка, покажи, как ты это делаешь, - сказал он.

И Лидия, влажно блеснув глазами за его плечом и как бы отдавшись Николаю улыбкой, добавила:

- Нас-то он шутя выдернет.

- А вы пристегнулись? - спросил Николай, заходя сбоку, заглядывая в салон веселыми, как показалось Лидии, яркими карими глазами, свежими, как пространство в сосновых стволах с пушистым снегом за его фигурой, вдруг подсевшей под машину. - И правильно сделали, - проговорил Николай негромко и, крякнув от напряжения, действительно шутя перевернул машину вверх колесами.

Затем он свистнул собакам и, не слушая перепуганную мать, не спеша начал спускаться в распадок, прихватив ружье и рюкзачок, которые стояли на крыльце.

Мисс Лопес помолчала и осторожно спросила:

- Ковбой?

- Вряд ли. Ковбои - пижоны. У них шляпы, сапожки... А это человек простой, природный. У него нет стремления к карьере или деньгам.

- И к женщинам.

- Ему надо найти такую же, как он сам. Любая другая для него страшна, ужасна, непонятна. Вы ведь знаете, как действует раскраска лица, например. У ваших индейцев. Татуировки. Женщины сейчас создают телесную оболочку, внутри которой прячется дьявол.

- Вам тоже не нравятся современные женщины?

- Нет, что вы! Они меня оглушают. Но мне кажется, что отношения мужчины и женщины должны быть доверчивыми, а не воинственными.

- Вы квакер?

- Наверное... Я думаю, что квакеры или мормоны не дают вашему обществу погибнуть. У вас очень уязвимая цивилизация. Вы можете погибнуть от сквозняка.

- Типун тебе на язык! - резко сказал Борис. Он всегда был западником.

Синие глаза, выгоревшая челка и юная кожа

Иногда увидишь в кино: синие глаза, выгоревшая челка и юная кожа. Впереди - парашютный ранец, сзади ранец. В воздухе распластывается. На воде мчится в обрезанной лыжей или голой пяткой рытвине, стальной хваткой вцепившись в фал. Летит в снежной метели в гигантском слаломе. На паркете, совершенно обнаженная, на высоких каблуках, ввинчивается тонко очиненным телом во вращение и застывает параллельно полу. Просто Дженнифер Лопес. И такова в жизни.

Но в жизни - где она? Где-то должна быть.

- Ау, - сказала Дженнифер Лопес. - Я здесь.

Весна в Дагестане

И что ее занесло в мае на Каспийское море, в район Дербента?

Прочла о Воротах Кавказа и поехала. Загореть, а заодно полюбоваться древностями.

Пришла на пляж. Пусто, лишь вдалеке - люди в черных кепках. Море унылое, песок горячий. Постелила покрывальце, разделась и легла.

Обмерла, когда восемь человек в черных кепках быстрым шагом двинулись к ней.

Вспомнила рассказы Джека Лондона о том, что нельзя показывать страх. Накинула на лицо полотенце.

Шуршало море, подталкивая волны на песок.

Минут через десять тишины, но явного присутствия вокруг, медленно стянула полотенце с лица.

Все восемь сидели на корточках, как грифы, и наблюдали тело. Снова надвинула полотенце на лицо.

Так и лежала больше часа, пока не подошла группа молодежи, смеющейся и без акцента.

К вечеру тело вспухло, приобрело вареный цвет.

Но не плакала.

Когда уезжала из Дербента, синие глаза, которыми она окинула город...

И город, помнящий Степана Разина, казалось, поежился.

- Кто такой Степан Разин? - спросила Дженнифер.

- Ну-у... Это такой пират. Морган. Или Дрейк.

- Грабитель. В Испании презирают этих трусов.

- Нет, здесь на самом деле темная история. Степан Разин в России - это фигура, соединяющая мифы и реальность. То, что он существовал и был четвертован в Москве на Красной площади, - это факт. Но кто он был наследник последней династии ордынских царей или их воевода? Или некий Евпатий Коловрат? Во время казни Разина площадь в несколько рядов окружали немецкие войска.

Народ гудел в отдалении. Здесь вопрос нелигитимности власти в России.

Приходил новый режим и выжигал память о прошлом. Но народ что-то помнил.

И беспощадно свергал самозванцев. Через триста лет. Вот только жить при этом не успевал.