Николай Чернышевский - Пролог

Забыл расспросить Ликаонского. Анюта молчит о своих надобностях, а я забываю. Хорош любовник!

5.У Ликаонского действительно есть деньги. Показал мне. Около 200 рублей. Стало быть, все мои деньги свободны.

Наши домашние расходы до августа, положим, 150 рублей. Будет довольно с теми 45 или 50 рублями, которые придется получить от Илатонцева. — Черкасову 100 рублей; тоже довольно. Остается 145 рублей, которыми можно располагать. К августу, наверное, начнутся доходы от журнальной работы.

Не было надежды упросить его; только не могла удержать слез: — „Как я останусь без вас? Вы говорили, все равно, какой будет муж. При вас, и точно, было все равно. А теперь какая будет моя жизнь во власти этого злодея? — Да прогонят его с должности, когда вы уедете: кто захочет терпеть такого бездельника? Чем же я буду жить?“ — „Не прогонят; мне дали слово и сдержат, потому что я остаюсь в самых важных сношениях с ними, по делам. Не тронут его, пока ты живешь с ним. А если он станет обижать тебя, то зачем же тебе терпеть? — Твои лета еще не ушли; можно сказать, только входишь в настоящие лета. Бог не без милости, на свете не без добрых людей. Бог даст, будешь, может быть, жить еще лучше прежнего“.

Все правда. Но и муж Анюты понимал эту правду. Только что стала Анюта собирать свои вещи, думая переехать на особую квартиру, скрыться от мужа, чтоб искать своего счастья, — муж в двери. Избив ее, отнял у нее все; пригрозил и кухарке и дворнику, что запорет их до полусмерти, если упустят его жену, запер ее в спальной, отдал ключ кухарке и ушел пьянствовать. Ему нельзя было не дорожить женою: он знал, что только вместе с нею держится на должности. И всегда, когда уходил, он запирал ее.

Как уйти? Чем ей было подкупить кухарку и дворника, дрожавших за ее сохранность. — в особенности, дворника? — Нечем, все у нее отнято. А еще важнее: куда уйдешь, как будешь жить? — Ничего у нее не было подготовлено. — Что можно сделать в таких обстоятельствах? А если можно, то скоро ли? С кухаркою она уже стала сходиться. Но затруднял дворник. Так присматривал, что ужас. Конечно, если б найден был хороший человек, то можно бы; но скоро ли найдешь хорошего человека, когда стеснена до такой степени?.. Не унывала; имела некоторые надежды. Бог помог бы как-нибудь. Но верного еще не было…

6.„Ах, Володя, какой ты добрый. Ничего не жалеешь для меня!“ — Но довольно легко поняла, что сама должна рассчитывать, какими деньгами может располагать. — Завезла меня к Илатонцеву, сама отправилась покупать.

Когда я приехал домой, ее еще не было. Поэтому вынул начатую работу. Пора приняться за нее. Надобно поскорее успокоить себя тем, что наша жизнь обеспечена. Писал, пока она приехала. Она была смущена и робела: — „Володя, простишь ли ты меня? Я издержала больше; осталась должна 29 рублей“ — Обрадовалась, бедняжка, что я не сделал ей выговора. — После повторил с нею мои расчеты и сказал, что если она полагает, что на домашние расходы до августа будет надобно меньше 170 рублей, то пусть берет из этих денег еще, на свои наряды. — „Нет, Володя, я сама расчетливая, и нехорошо, если взять, а потом недостанет. Буду брать на свои наряды только то, что будет оставаться лишнее“.

Были Благовещенский, Борисов, Свинцов. Очарованы Анютою; и сами понравились ей. Мы просили их бывать у нас хоть каждый день.

Илатонцев видел министра. Черкасов будет назначен на родину. Может ехать, не сомневаясь. — Ликаонский взял деньги для него. Боюсь, не догадается ли добряк, что они от меня.

Дочь написала Илатонцеву, что через три, четыре дня будет в Петербурге. — „А у меня остается еще на 40 тысяч акций. Продам поскорее, хоть бы пожертвовать полторы, две тысячи, лишь бы развязаться к приезду Наденьки“. — Возобновлял свои убеждения, чтоб я ехал в деревню. Новое в них — дочь: „Я зову вас не столько для себя самого, сколько для Наденьки; и ручаюсь вам, вы полюбите ее“. — „С Юринькою вовсе не нужно заниматься, пусть пользуется летом и садом, пусть больше бегает“ и т. д., прежнее.

Работал; но очень мало.

7.„Володя, ты поступил бы служить в полицию: там очень выгодно служить“ — и начала рассказывать, сколько получал Иван Ильич, сколько получают даже на таких должностях, которые даются с первого раза, лишь бы только понравиться начальству: — „Поступи в полицию, Володя, ей-богу, поступи“. — Но когда я растолковал ей, поняла: — „Разумеется, Володя, это нехорошо. Я посоветовала тебе потому, что не думала, хорошо ли это“.

Добряк Черкасов очень далек от мысли, что деньги были мои. Он воображает, что я столько же злобствую на него, как он презирает меня.

Работа идет плохо. Потому вздумал было просить Ликаонского переселиться к нам. — „Это зачем?“ — „Я переселился бы на эти дни в город. Приезжал бы к вам только обедать. Бросить Анюту одну — жалко. Читать не привыкла; знакомых здесь еще нет, и кажется, что кругом нас все дрянь, с которою не надобно знакомиться“. — „Вздумано умно, Левицкий“. — „Почему же не умно?“ — „Будь у нее не такие привычки, моя добродетель, как ты называешь, не подвергалась бы опасности; но она имеет привычки легкомысленного общества; без намерения она взволнует и сама увлечется“. — „Вздор, Ликаонский“. — Но он остался при своем.

8.Черкасов уехал. — У Илатонцева остается только на 5 тысяч акций. Завтра надеется продать и эти.

9.Еще дня три работать, как ныне, и статья будет кончена.

10.То же, порядочно работал.

11.Ликаонский начинает убеждаться, что Анюта рассудительна.

12.Переехал к нам на два дня, которые остаются до его отъезда.

13.Работал очень мало, так же как и вчера. Почти все время было занято разговорами с Ликаонским. Этот человек не изменит делу.

14.Мой добрый, мой милый друг! Когда я обниму тебя вновь? Ни он, ни я, мы не ожидали от себя, что так расчувствуемся.

15.Илатонцев продал свои последние акции. Подвел итог. На 350 тысячах потерял около восьми с половиною. Рад, что отделался так дешево. — „Без вас до сих пор оставался бы в этом ослеплении и, может быть, заложил бы другое поместье, чтобы приобрести еще побольше этих сокровищ“ и т. д. В самом деле, я тогда только дивился, что человек неглупый мог быть обольщен подобными шарлатанствами. — „Но по крайней мере ваши намерения были благородные“. — „И с благородными своими намерениями я запутался бы так, что не только мне с детьми, даже и крестьянам пришлось бы очень плохо“. — „Полноте, так или иначе, вы успели бы вовремя понять, что эти бумаги должны потерять всякую цену“. — „Бог знает, понял ли бы вовремя“. — Не только благородный, но и скромный человек. Не скрывает от самого себя, как упорно было его заблуждение. Это редкое достоинство. — Начинает беспокоиться о том, что дочь долго не едет.