Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести)

- Сахадка! - Он пошевелил в воздухе пальцами. - Так мы же с ней до второго курса вместе учились!

- С Полинкрй? - воскликнул я.

Тут я вдруг увидал, что он склонился к моему столику-приемнику и, покряхтывая, снял заднюю картонную стенку.

- Да не надо! - со страстью, совершенно не соответствующей предмету, воскликнул я. - Не надо! - Я отодвинул приемник. - Давно уже не работает Бог с ним!

- Ладно... так и ходи! - сурово произнес Фил свою любимую, видно, присказку, властно отстранил меня, засунул свою маленькую белую ручку внутрь, по очереди покачал лампы в гнездах, потом воткнул вилку в сеть, нажал клавишу... Сочный, ритмичный джаз потряс мою душу, и стекла, и стены!

- Потрясающе! Как это ты?

- ... Сахадка! - усмехнулся он.

Единственное, что смущало меня, что он по-прежнему игнорировал свою даму - видно, вымещал ей за какой-то прокол, но сколько же можно?! Вот она гордо появилась с кухни с подносом, холодно расставила чашки, разлила чай.

- Смотрите, пар танцует под музыку! - воскликнул я, но они продолжали держаться отчужденно. - Ребята! - обнимая их за шеи, воскликнул я (в одной руке плескалась рюмка с коньяком). - Ну, не ссорьтесь - я вас прошу! Так хорошо все, ей-Богу! - Я стал сдвигать их головы, они с натугой сдвинулись...

Проснулся я почему-то в кабинете, на диване, абсолютно одетый. Окно было настежь распахнуто, и высоко-высоко в небе параллельно шли два невидимых самолетика, оставляя белую пушистую "лыжню".

Потом вдруг - явно у меня в квартире! - бухнула дверь. Прошел холодный сквознячок, осушая мгновенно выступивший едкий пот на лбу. Вдруг стали приближаться быстрые дребезжащие шаги. Сердце испуганно отступилось. Я попытался подняться, но почувствовал такую слабость и тошноту, что снова сполз.

Кто ж это ходит по моей квартире?.. Так у меня и двери же нет, с ужасом вспомнил я. Сколько же там человек? - Я напряженно прислушался... Один? Шаги продребезжали на кухню, послышалось сипенье крана. Странный грабитель - решил побаловаться чайком!? Я усмехнулся, и сразу же голову стянула боль. Потом вдруг шаги стремительно приблизились. Сердце остановилось.

Дверь кабинета со скрипом поехала... Я героически поднялся навстречу опасности. В щель просунулся серебристо-грязный надувной сапог, потом колено в из-желтевших джинсах, потом поднос с чашками и, наконец, сияя железом зубов и лучась глазками, знакомая голова. Со стоном я рухнул обратно.

- Ну, ты, зверюга беспартийная! - ласково просипел он. - Жив еще? Сейчас врежем чайку!

- Чайку? - пробулькал я. - ... А кофе нельзя? Там... кофе с молоком в банке было.

- А кофе с молотком ты не хочешь? - оскалился он. - Ты вчера так тут ураганил! Удивительно, что стены стоят!

- ... Я?

- Ну, а кто - я, что ли?.. Всем девчонкам по четвертаку!

Как - девчонкам? Я снова упал.

- Не помнишь? - Он усмехнулся. - Ну, так и ходи!.. Ничего - я в свое время тоже ураганил как зверь! Всю Сибирь заблевал, пока пить выучился. Но нам, строителям, без этого дела ни шагу!

На кухне засвистел чайник, и он, развернувшись, ушел туда. С колотящимся сердцем я кинулся к столу, выдвинул ящик - бумажник лежал сверху, вывернутый, пустой... Снова нашла слабость. Услышав приближающиеся шаги, я торопливо задвинул ящик.

- Ну, ты, зверюга, - появляясь с чайником, произнес Фил. - Подниматься собираешься, нет? Придерживаясь за стенку, я сел.

- Скажи, - сделав мизерный хлебок чая, решился я. - А ты, случайно, деньги мои из ящика не брал? Некоторое время он неподвижно смотрел на меня.

- Взял! - сурово сказа! он. - Ты так ураганил вчера, что все бы приговорил!

- Да понимаешь вот... на ремонт копил. - Я обвел рукой обшарпанные стены.

- Ладно, сделаю я тебе ремонт! - хмуро произнес он. - Что я могу уж то могу. Что не могу - говорю сразу! Сделаем в один удар. Я так хочу тебе сделать, как недавно в Москве у одного видал.

- А во что... это встанет? - Хоть таким хитрым образом я попытался выведать, сколько моих денег у моего сурового друга.

- Что ты дергаешься, как вор на ярмарке?! - рявкнул он. - Не бойся на тебе не поднимусь! Без тебя есть на чем подняться, а уж на друзьях последнее дело! - презрительно проговорил он.

Пот тек с меня ручьем. Получилось, я допускал мысль о такой гнусной возможности - подниматься на своих друзьях!

С тревогой я чувствовал: он почему-то усиленно внушает идею о старинной нашей дружбе, о неразлучной компании, все входящие в которую до сих пор связаны святыми узами... Зачем-то это нужно ему... или просто для самоподъема?

- ... Да - и раковину бы, раковину! - вскричал я.

- ... Ты как японец - все кроишь! - презрительно произнес Фил.

Действительно, стыдно: человек с дружбой, а я с сантехникой! Позор!

- А скажи... очень плохо я вчера себя вел? - От весьма мучительной темы я перешел к другой, менее мучительной.

- Что значит - плохо? - сурово сказал Фил. - Как хотел, так себя и вел! Ты ж дома у себя, а не у тещи в гостях!

- Правильно! - воскликнул я, резко поднимаясь.

Тут стукнула дверь - из ванной в моем халате выплыла королева, роскошным движением закинула влажные волосы за плечо, уселась с нами.

- У Фила что нехорошо? - Уже доверительно, как к своему, обратилась она ко мне. - Друзей никого нет - всех презирает! Теперь хоть, слава Богу...

"... Кто?!" - испуганным взглядом спросил я.

- Как - кто? Ты же, дурачок? - ласковой улыбкой ответила она.

- Вам бы, Ирина Евгеньевна, на рабочем месте давно пора быть! прохрипел Фил.

- Алкаш ты чумовой! - Она, как на пружине, оскорбленно вскочила, мгновенно оделась, подошла к двери, вернее, к месту отсутствия ее. - Ну, ты об этом пожалеешь! - мстительно проговорила она.

- Так и ходи! - рубанув ладошкой, произнес Фил.

Ирина выскочила. Для чего же я тратился, покупал коньяк, отравлял себя - если все кончилось еще хуже, чем начиналось?! Фил даже не глянул в сторону выхода, сидел абсолютно неподвижно, потом медленной, шаркающей походкой подошел к телефону, набрал номер.

- Здравствуйте... - отрывисто произнес он, потом долго слушал какой-то крикливый голос, не умещающийся в трубке. - Какие-то хадости вы ховорите... - брезгливо произнес он, двумя пальцами положил трубку. Уже фактически забыв обо мне, он хмуро наматывал шарф.

- Ты в контору сейчас? - поинтересовался я. Он долго мрачно смотрел на меня.

- Пойдем, если не противно, - усмехнулся он, пожав плечом.

Как это мне может быть противно?! Мы пешком двинулись к его управлению... словно полководцам, приближающимся к линии фронта, нам все чаще попадались следы сражения: разбитые дома, костры, перевернутые фуры. Какие-то люди подбегали к нам и что-то кричали. Фил шел медленно, опустив свой наполеоновский профиль, не реагируя.

По мосткам над канавой мы вошли в сырой колодец-двор разрушенного дома - без стекол, дверей и перекрытий. Откуда-то издалека шли звонкие удары. Во втором дворе, возле маленького двухэтажного флигелька, где пахло гнилью из оставленного без крыши помещения, из разрытой канализационной канавы, я увидел зрелище, поразившее меня в самое сердце. Небритый человек в берете и землистой робе огромной кувалдой разбивал белые фаянсовые раковины. Он ставил раковину вверх дном и звонким ударом разносил ее на крупные куски. Рядом была уже высокая груда черепков. Молотобоец швырнул туда вновь полученные осколки, подтянул к себе новую раковину в упаковке, ломиком оторвал доски, поставил раковину в позицию и нанес зверский удар. Это совершенно необъяснимое, на мой взгляд, занятие, Фила, наоборот, совершенно не удивило. Он сухо кивнул молотобойцу и, пружиня мостками над канавой, вошел во флигель.