Елена Попова - Седьмая ступень совершенства

- У меня к тебе просьба, - сказала Евгения.

- Проси, - сказала Зойка.

- Если я не дам о себе знать в течение двух часов, свяжись с Голояном.

- Ты даешь! - сказала Зойка. От полноты чувств она взгромоздилась на массажный стол, чего не делала никогда, и уставилась на Евгению. - Слушай, подруга, вообще, что ты делаешь в Москве? - видя, что Евгения не собирается отвечать, Зойка по инерции еще попытала ее глазами, а потом сказала: Устроила б я тебя куда-нибудь, хоть сюда. Здесь деньги, сама видела, кругом. На двух ножках ходят. Ну так ты у нас мышей не ловишь, ты у нас с мухами. Тебе это говорили?

- Говорили, - сказала Евгения.

- Вот и я говорю. С мухами!

- Я могу на тебя рассчитывать? - сказала Евгения.

- Рассчитывай, что с тобой делать, - сказала Зойка и вздохнула.

Евгения прошла немного по улице, а потом зашла в небольшой, зажатый домами дворик и села на скамейку под деревом. На другом конце скамейки сидела и курила женщина, которую она только что видела у Зойки. Вид у женщины был довольно несчастный, меховая шляпа съехала на бок, да и вся она, вроде такая внушительная, как-то помельчала.

- Вам надо обследоваться, - сказала Евгения. - Если не станете тянуть, все закончится хорошо.

Женщина резко повернулась к Евгении, так что ее шляпа еще больше съехала на бок, посмотрела с изумлением и одновременно даже как-то оскорбленно.

- Там вам не сделают вреда, но время вы потеряете, - спокойно сказала Евгения.

Женщина бросила недокуренную сигарету и быстро пошла прочь.

Евгения же стала сосредотачиваться на жене Бухгалтера, видела она ее недавно, и это было несложно, но укоризненное лицо Зойки еще долго ей мешало и все маячило перед глазами.

Евгения знала, что встретит Бухгалтера, и Бухгалтер открыл ей дверь. Он ужасно перепугался, гораздо больше, чем тогда, утром, и даже как-то по-женски всплеснул руками.

- Господи! - сказал Бухгалтер и суетливо потащил ее по полутемной квартире в боковую комнату, повторяя: - Тише, тише! Умоляю!

Он плотно затворил дверь и включил торшер. Осветилась стандартная, нежилая обстановка. Как в гостинице. В углу были свалены холсты.

- До-ро-га-я... - сказал Бухгалтер и посмотрел на нее с ненавистью. - Я вам говорил! Еще в начале... Я - мирный человек. Я не хочу осложнений! - он был очень бледен. Да и сердце у него стучало с перебоями.

- Вам не подходит такая жизнь, - сказала Евгения. - Еще немного и может быть инфаркт.

Вместо ответа Бухгалтер подбежал к окну, неслышный в домашних тапочках, и плотнее задернул штору.

- Я нашла Николая Павловича, - сказала Евгения.

- Хуже могло быть, хуже, - зашептал Бухгалтер и почему-то оглянулся. Речь идет о деньгах, очень больших деньгах... У вас есть такие деньги?

- Нет, - сказала Евгения. - А у вас?

Бухгалтер подошел к Евгении совсем близко и, глядя в глаза, сказал:

- Вы предлагаете мне выложить все, что я имею, ради этого никчемного, бездарного человека, чтобы он продолжил свою никчемную жизнь и опять во что-нибудь влип? Вы считаете меня идиотом?.. Уходите до-ро-га-я... - это он сказал уже мягче. - Для вас это будет лучше всего.

Евгения молчала. Конечно, она сразу узнала эту комнату, в которой уже видела себя связанной. Угроза надвигалась на нее отчетливой волной, но шла она не от Бухгалтера. И, как бы подтверждая это, в комнату быстро вошла жена Бухгалтера в халате, наброшенном на старомодную ночную рубашку до ворота, и в бигудях.

- Это она? - спросила жена Бухгалтера.

- Кто? - не понял Бухгалтер.

- Я спрашиваю - она или нет? - сказала жена Бухгалтера и вытащила из кармана халата маленький сверкающий пистолет.

- Наташа! - ужаснулся Бухгалтер. - Откуда у тебя пистолет? Откуда?

Пистолет поблескивал у Евгении перед глазами, и поблескивали стекла очков жены Бухгалтера, так что за ними не видно было ее глаз. Она толкнула Евгению чуть повыше груди, так что Евгения не удержалась, потеряла равновесие, сделала шаг назад и упала в жесткое кресло.

- Наташа! - вскричал Бухгалтер. - Ты с ума сошла! Ты этого не сделаешь!

- Сделаю, - сказала жена Бухгалтера.

Бухгалтер знал жену, знал все ее интонации, знал ту из них, за которой скрывается непримиримость. Он метался вокруг нее в панике и заламывал руки.

- Наташа! Наташа! Ты - интеллигентная женщина, ты - интеллектуалка. Ты - сосуд, да, священный сосуд. Ты - мать! В конце концов ты - мать!

- Вот именно, - сказала жена Бухгалтера. - Я всегда знала, что ты тряпка, Семен. Я выбралась из говна (она так и сказала говна - за этим тоже была непримиримость) и не хочу, чтобы из-за какой-то дуры все рухнуло.

- Боже! - кричал Бухгалтер. - Но не так же, не так! Это пошло, вульгарно!

- Не все ли равно - как... - сказала жена Бухгалтера.

- Я сам все сделаю, - сказал Бухгалтер. - Я сейчас позвоню...

- Не из квартиры, - сказала жена Бухгалтера. - И лучше я...

- Запомни телефон, - сказал Бухгалтер (у жены Бухгалтера была отличная память).

- Да ладно, - вдруг сказала жена Бухгалтера. - Я знаю!

Она быстро распаковала одну из картин и этой веревкой ловко связала Евгении руки, а потом и ноги. Набросила на халат пальто и вышла из квартиры.

- Боже! - сказал Бухгалтер. - Она все знает. Все! - и совершенно убитым голосом. - Возможно, и про Аллу...

- Вы сомневались? - сказала Евгения.

- Откуда? Откуда? Я был так осторожен!

- Каждый думает, что он главная фигура, а все остальные - декорация, фон... Но бывает иначе... Каждый - декорация в чьей-то жизни...

Евгения выразилась туманно, но Бухгалтер понял.

- Вы думаете, я декорация? - вскричал Бухгалтер.

- Я просто рассуждаю, - сказала Евгения.

- Я не хочу быть декорацией! Не хочу быть декорацией! Я не хочу быть декорацией! - несколько раз выкрикнул Бухгалтер. - Она всегда мной манипулировала! - вырвалось у него что-то глубокое, затаенное, вырвалось - и он сам этому ужаснулся.

- Развяжите меня, - сказала Евгения.

- Конечно, конечно! - вскричал Бухгалтер и стал торопливо развязывать веревки. Потом протянул руку и помог ей встать.

Когда они вышли на лестничную клетку, снизу уже слышались шаги. Нескольких человек. Вниз они спустились на лифте, быстро обогнули дом и растворились в ночном городе.

Они шли торопливо, можно сказать, бежали, около километра.

- Не могу, - сказал наконец Бухгалтер и остановился.

На нем не было лица - вместо лица белела колышущаяся, неопределенная масса, не организованная чертами. Слишком тяжело далась Бухгалтеру вся эта история. Евгения подвела его к ярко освещенной витрине, повернула спиной к улице, сказала вот так и стоять, а сама пошла позвонить.

- Уже, - сказала Зойка. - Уже связалась. Посмотри на часы! Было десять.

- Он что-нибудь сказал? - спросила Евгения.

- Сказал. Сказал, что позвонишь. Еще сказал, что того, о ком ты хлопочешь, надо срочно перевезти.