Николай Лейкин - Актеры-любители

— Позвольте… Какая-же можетъ быть такая особенная способность у воспитанной дѣвушки изъ хорошаго дома изображать горничныхъ? обидчиво произнесла Дарья Терентьевна. — Дочь моя въ горничныхъ не служила.

— Ахъ, Боже мой! Вы не такъ меня поняли. Чтобы сыграть роль горничной въ пьесѣ «Которая изъ двухъ» — нужна нѣкоторая бойкость. Пардонъ ежели я какъ-нибудь…

— Ну, хорошо, хорошо. Только дайте роль вотъ въ этой пьесѣ дочери.

— Съ удовольствіемъ-бы, но я все еще думаю, что Анна Ивановна согласится оставить эту роль за собой. Впрочемъ, позвольте, я ее сейчасъ спрошу категорически.

Режиссеръ вмѣстѣ съ Корневымъ удалились за кулисы. Тамъ произошелъ громогласный разговоръ, закончившійся возгласомъ бѣлокурой дѣвицы «хоть вы меня озолотите, такъ играть не буду»! Послѣ этого возгласа бѣлокурая дѣвица поспѣшно выскочила изъ-за кулисъ въ зрительную залу и быстро направилась къ сидѣвшей у чайнаго стола Кринкиной, которой и начала жаловаться на режиссера. Режиссеръ опять показался на сценѣ и, подойдя къ рампѣ, сказалъ Дарьѣ Терентьевнѣ.

— Намъ будетъ очень пріятно, ежели Любовь Андревна возьметъ на себя роль Софьи, отъ которой отказалась сейчасъ Анна Ивановна, но мы попросимъ Любовь Андревну не оставлять и роль горничной въ «Которая изъ двухъ».

— Ахъ, ты, Господи! Да неужели у васъ другихъ то актрисъ нѣтъ на роль горничной!

— И такъ у всѣхъ по двѣ роли. Вѣдь мы четыре пьесы ставимъ.

Подошла и Люба къ матери.

— Ахъ, маменька, и зачѣмъ только вы такой переполохъ дѣлаете! произнесла она съ упрекомъ.

— Да вѣдь тебѣ хочется хорошую роль съиграть, хочется. Сама-же ты мнѣ говорила, отвѣчала Дарья Терентьевна.

— Полноте выдумывать! Это вы сами…

Режиссеръ недоумѣвалъ.

— Желаете вы, Любовь Андревна, взять на себя роль Софьи въ пьесѣ «Что имѣемъ — не хранимъ»? спросилъ онъ Любу.

— Пожалуй… замялась та. — Но вѣдь тогда у меня будутъ три роли.

— Отъ маленькой роли изъ пьесы «На пескахъ» мы васъ избавимъ, не отказывайтесь только отъ роли горничной въ «Которая изъ двухъ»? упрашивалъ режиссеръ. — При вашей бойкости эта роль выйдетъ у васъ прелестно.

— Да я вовсе и не отказываюсь. Это маменька…

— Ну, вотъ и отлично. Пожалуйте на сцену и прорепетируйте роль Софьи хоть по тетрадкѣ.

— Иди скорѣй! торопила ее Дарья Терентьевна. Люба отправилась на сцену. Изъ-за кулисъ въ зрительную залу выбѣжалъ Корневъ, встрѣтилъ Любу, подалъ ей руку и повелъ репетировать. Дарья Терентьевна торжествовала.

Обстоятельство, что Люба будетъ играть въ одной пьесѣ съ сыномъ извѣстнаго богача Корнева, примирило Дарью Терентьевну съ участіемъ Любы въ спектаклѣ. Люба читала роль по тетрадкѣ, Корневъ, какъ уже знавшій пьесу, показывалъ ей мѣста на сценѣ и вообще былъ къ ней внимателенъ.

«Вотъ теперь авось что-нибудь и выйдетъ путное для дѣвушки изъ этого спектакля, а то стоитъ-ли невѣдь съ кѣмъ зря играть!» думала Дарья Терентьёвна.

— Ужъ вы, пожалуйста, Алексѣй Захарычъ, займитесь ею и поучите ее на слѣдующихъ репетиціяхъ, вы такой прекрасный опытный актеръ, говорила она Корневу про дочь.

— Всенепремѣнно, всенепремѣнно. Этотъ водевиль долженъ идти у насъ безъ сучка и безъ задоринки, отвѣчалъ Корневъ. — Любовничекъ-то только у насъ плоховатъ… подмигнулъ онъ на гимназиста Дышлова. — Ну, да мы его какъ-нибудь вымуштруемъ.

— Нельзя-ли Плоскова на его мѣсто, Виталія Петровича? Тотъ, право, будетъ лучше, вставила свое слово Люба, но, взглянувъ на мать, вспомнила ея антипатію къ Плоскову, спохватилась и отвернулась, чтобы не видать ея взора.

— А что вы думаете! воскликнулъ режиссеръ Луковкинъ. — Вѣдь въ самомъ дѣлѣ пьеса-то черезъ это выиграетъ. Плосковъ все-таки бойчѣе Дышлова.

— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! запротестовала Дарья Терентьевна. — Пускай ужъ лучше гимназистъ играетъ. Что она говоритъ! Она говоритъ пустяки, а вы ее слушаете.

— Позвольте, но отчего-же?.. Гимназистъ не останется безъ роли. Мы ему дадимъ роль въ сценахъ «На Пескахъ», которую долженъ играть Плосковъ, поддерживалъ режиссеръ.

— Кто это такой Плосковъ? спросилъ Корневъ.

— А это тутъ одинъ банковскій служащій, сдѣлала гримасу Дарья Терентьевна. — Да нѣтъ, я не согласна, чтобы Плосковъ игралъ съ моей дочерью, не согласна. Что это такое! Говорятъ, это какой-то путанникъ… Нѣтъ, нѣтъ…

— Маменька… Но какъ можно такъ про тѣхъ людей говорить, которыхъ вы не знаете, вступилась дочь.

— Молчи. Нѣтъ, нѣтъ, я не согласна.

— Но вѣдь Плосковъ все равно будетъ-же со мной играть въ пьесѣ «На Пескахъ».

— А ужъ эту самую роль «На Пескахъ» ты теперь брось. Будетъ тебѣ и двухъ ролей.

— Отъ пьесы «На Пескахъ» мы, пожалуй, васъ теперь освободимъ. Надо-жъ намъ и Аннѣ Ивановнѣ дать что-нибудь сыграть, сказалъ режиссеръ, кивая по направленію къ бѣлокурой дѣвицѣ, сидѣвшей вмѣстѣ съ Кринкиной около чайнаго стола.

Люба закусила губку. Плосковъ ей нравился и ей было пріятно играть съ нимъ въ одной пьесѣ.

— Такъ какъ-же: гимназистъ будетъ съ нами въ «Что имѣемъ — не хранимъ» играть или этотъ самый… Плосковъ? спросилъ Корневъ. — Надо-же это рѣшить.

— Знаете что? Пусть ужъ лучше гимназистъ играетъ. Плосковъ былъ-бы лучше, это вѣрно, но за гимназиста можетъ Лариса Павловна Кринкина обидѣться. Это ея протеже… рѣшилъ режиссеръ.

— Ну, пусть гимназистъ играетъ. Вышколимъ его, сказалъ Корневъ.

Послѣ репетиціи «Что имѣемъ — не хранимъ» Дарья Терентьевна и Люба стали уходить домой. Къ нимъ подскочилъ Плосковъ.

— Куда-жъ вы, Любовь Андреевна? Вѣдь мы еще «На Пескахъ» не репетировали, заговорилъ онъ.

— Въ пьесѣ «На Пескахъ» я не играю. У меня взяли эту роль, отвѣтила Люба, бросая на Плоскова взглядъ, какъ-бы говорящій «не моя вина, ничего не подѣлаешь».

— Да что вы! Какъ-же это такъ? А я такъ былъ радъ, что играю съ вами въ одной пьесѣ.

— Мало-ли что были рады! Люба теперь играетъ въ другомъ водевилѣ, гдѣ роль лучше.

— Ну, дѣлать нечего… пожалъ плечами Плосковъ, и когда Дарья Терентьевна и Люба, простившись со всѣми участвующими въ спектаклѣ, отправились одѣваться въ прихожую, пошелъ ихъ провожать туда.

Въ прихожей Плосковъ суетился около нихъ, старался укутать Любу, подалъ Дарьѣ Терентьевнѣ калоши и просилъ даже позволить надѣть ихъ ей, но та наотрѣзъ отказала ему въ этомъ, говоря:

— Да что вы, лакей, что-ли? Нѣтъ, нѣтъ, я сама…

— До послѣзавтра, Любовь Андреевна? крикнулъ Плосковъ Любѣ, когда та уже уходила на улицу. — Послѣзавтра вѣдь у насъ опять репетиція.

Люба обернулась и хотѣла что-то сказать Плоскову, но мать пихнула ее въ спину и сказала:

— Иди, или, — не наговорилась еще. Ну, человѣчекъ нахальный! Вотъ ужъ въ душу-то влѣзаетъ! произнесла она про Плоскова, когда онѣ вышли на улицу. — Да ладно, влѣзай или не влѣзай ко мнѣ въ душу — все равно отъ меня тебѣ ничего не очистится. Нахалъ!