Григорий Рейнгольд - Один день Григория Борисовича

Помня о том, что случилось на прошлой перемене, учитель старался ни о чём не думать, а смотреть по сторонам. Дети всех возрастов носятся как угорелые.

Замечания мало помогают. Да, если рассудить, надо же им и подвигаться, побегать, попрыгать, посмеяться, даже покричать, ведь опять сорок минут за партой сиднем сидеть. Это в их школе ещё уроки по сорок минут, сокращённые, а в других по сорок пять. Только вот бегать бы не так быстро и смотреть, куда бежишь, кричать не так громко и думать, какие слова выкрикиваешь. Да, если прислушаться, то явно слышен мат, не только у мальчишек, но и у девчонок. И это не ругань, а скорей душевный русский разговор, по выражению Солженицына. В последние годы просто беда, во многих, даже благополучных семьях мат считается не руганью, а нормальным языком. Родным языком. Внучки эти слова впервые слышат от дедушек, сыновья от матерей. Они и не воспринимают их как ругань, и, придя в школу, не могут понять, за что им делают замечания учителя... Пока Григорий Борисович до приёмной дошёл, то на ходу сделал нескольким ученикам замечания за ругательства и за те же шапки, не мог мимо пройти, а задерживаться для долгого разговора тоже не мог, торопился. Перед дверью посмотрел на часы:

10 часов 20 минут.

Григорий Борисович вошёл в приёмную, налево завучевская, направо кабинет директора. С секретаршей, которая разбиралась с какими-то бумагами, поздоровался:

- Здравствуйте, Маргарита Алексеевна, - вообще-то её почти все Ритой зовут и на ты, молодая ещё и на маленькой должности (хотя это вопрос спорный, секретарь и в школе не последний человек, часто такое знает, что простым учителям знать не положено), но Григорий Борисович всех в школе, вплоть до уборщиц, на "вы" зовет и с отчеством, и себя тыкать никому не позволяет.

- Здравствуйте, Григорий Борисович, - ответила не отрываясь от бумаг.

- Мария Николаевна у себя? - спросил Григорий Борисович уже берясь за дверную ручку.

- Она работает с комиссией.

Так, комиссия приехала уже: Григорий Борисович от двери отошёл, подошёл поближе к секретарскому столу и спросил, стараясь, чтобы его голос звучал посолидней, не заискивающе:

- А комиссия давно приехала?

- Примерно час назад, сидят с завучами, смотрят документацию. Собираются по урокам идти, я слышала, с математиков начнут, может зайдут и к вам, журналы будут смотреть и тетради, как регулярно их учителя проверяют, кто нерегулярно, с того доплату тетрадную снимут: - и Маргарита Алексеевна опять принялась что-то искать в бумагах, сочтя, видно, что и так уж много сказала Григорию Борисовичу.

- А меня Мария Николаевна просила зайти, - сказал Григорий Борисович, не зная, что ему делать, - удобно ли заходить в завучевскую, когда там комиссия?

- Когда просила?

- Прислала дежурного на первом уроке, да я только сейчас выбрался.

- Зайдите потом, сейчас она занята, - твёрдо сказала секретарша, и Григорий Борисович пошёл к себе. Большого желания заходить к завучу при комиссии он не испытывал, да и без комиссии тоже, он вообще, приучен лишний раз начальству на глаза не попадаться. "До чего нас довели, подумал он, - зарплату не платят, а заставляют перед проверкой дрожать!" К себе в кабинет он вернулся со звонком.

10 часов 25 минут.

Без лишних предисловий начал контрольную и задумался, проверять сейчас тетради или нет. Заполнил журнал, не забыв отметить отсутствующих. Посидел немного, следя за порядком в классе и всё-таки принялся за тетради.

10 часов 30 минут.

Только теперь он думал о том, что если придут проверяющие, надо сделать так, чтоб они посторонних тетрадей не заметили. Зайдут или не зайдут? (Аккуратно проверенную тетрадь в стопку.) А хоть бы и зашли! У него совесть чиста, за работу свою готов ответить. А причём тут совесть? (Следующую тетрадь.) Если бы всегда по совести оценивали! А то начнут придираться ко всякой ерунде, как не раз бывало. В работе учителя (как, наверное, и в любой) две стороны есть: сама работа и видимость, показуха от той работы. И часто находятся они в большом противоречии. Если все силы только на саму работу тратить, то перед начальством и проверяющими можно последним разгильдяем предстать. Работа, она не всегда и не сразу, да и не всем видна. (Ещё одна тетрадь готова.) А если слишком много сил на показуху потратить, то на саму работу не хватит. Так можно и в передовики выйти, но не надолго, туфта она и есть туфта, должно и настоящее дело быть. И получается так, и работай, и видимость работы создавай. (Тетрадь.) У некоторых, у женщин особенно, это хорошо сочетается, естественно, работа и показуха, а у большинства - не очень. (Ещё тетрадь!) Нет, уж лучше пусть не заходят!

А нет, чёрт возьми, пусть зайдут, он, в конце концов, мужчина! И дома и на работе себя поставить надо! Вот пусть проверяющие зайдут сейчас, а он специально, без всякой показухи - смотрите! Что тетради проверяю? А когда мне ещё этим заниматься, вчера и так до полночи больной сидел! Вы зайдите через день, лучше через два, посмотрите на результаты контрольной, вот на что вам смотреть надо! (Ещё тетрадь.) А результаты не хуже, чем у других будут! Вот и на олимпиаде районной мои ученики неплохо выступили. Да и в наше положение войти надо, посмотрите, как мы живём, как питаемся, как одеваемся. Да если уж всё делать как положено, совсем без туфты, силы не экономя, загнёшься скоро, ноги протянешь! (Тетрадь.) А заболеешь, свалишься от нагрузки непосильной, работать (и зарабатывать) не сможешь, ты сам, дети твои - кому нужны будут? Не комиссии, не начальству во всяком случае: А на контингент учащихся, родителей посмотрите!.. (Вот и ещё тетрадь проверил.)

Но с проверяющими так разговаривать - особый талант нужен, из всех учителей, пожалуй, только Иван Евгеньевич им обладает. А если проверяющие окажутся не робкого десятка? Если в ответ на его слова они своё скажут? Завуч на чью сторону встанет? Ещё не известно. Так-то. В прошлом году кое-кого из учителей за подобные слова сильно наказали, дифнадбавку режиковскую срезали. А если и меня так? Принесёшь домой урезанную получку, жена с тёщей добавят и за смелость и, за принципиальность, и за хорошую работу... (Тетрадь.) Нет уж пусть лучше не приходят. Да, кстати, который час?

11 часов ровно.

До конца урока пять минут, теперь уж не придут, и Григорий Борисович вздохнул с облегчением. Ещё сегодня, правда, четыре урока во второй смене, но это ещё когда будет, хотя, если рассудить, лучше бы пришли на контрольную. Что-то опять нос заложило, на полминуты из класса в коридор вышел, при учениках сморкаться неловко: Напомнил ученикам, чтобы поторапливались и до конца урока успел-таки ещё обработать две тетради. Пересчитал, сколько сделал за четыре урока, получилась сорок одна тетрадь. Да, мало. Сколько осталось ещё? Подсчитал - восемнадцать. Такими темпами работы ещё на час. Да, по совести говоря, разве это проверка? На многие тетради не по три, а по пятнадцать-двадцать минут потратить надо... Вот и звонок прозвенел: