Савченко - Лариса Мондрус

Новый, 1972 год мы встречали у Дорна, он жил на проспекте Мира. Кроме нас гостями были Алла Ларионова и Николай Рыбников. Очевидно, их концерты он тоже устраивал. Теперь этой пары уже нет в живых. Странно... Да, интересный момент: когда мы все-таки собрались уезжать, Дорн вернул нам половину из этой "тысячи". "Вторую не могу - отдал человеку, а свою долю возвращаю",- извинился он. Порядочно поступил.

Несколько раз я пытался дозвониться до Высоцкого - бесполезно, телефон молчал как отрезанный. Я уже махнул рукой, думал, он за границей. И вдруг после Нового года дико повезло. Мы с Ларой покупали одежду в Доме моделей, у Зайцева, выходим на Кузнецкий, а навстречу - Игорь Высоцкий с женой. Я искренне обрадовался: "Игорь, ну как же так, я думал, ты давно в Израиле".- "Уезжаю, уезжаю. Разрешение получил - больше никаких проблем"."Но ты же вроде не еврей?" - "Ничего, нашлись родственники".- "Я тебе несколько раз звонил, хотел переговорить".- "Да мы по тому телефону уже не живем. Находимся у родителей жены".- "Надо как-то встретиться с тобой"."Встретиться уже не придется. Послезавтра улетаем. Впрочем, завтра у нас проводы. Все равно будет много народу, заходи - поговорим". Он черкнул адрес.

Эта встреча была для меня как роковой перст, знак судьбы. Не будь ее, все, может, сложилось бы иначе.

В принципе, идти в гости к уезжающему в эмиграцию было тогда чревато. В тюрьму не посадят, но ты уже как неблагонадежный элемент попадал в поле зрения "органов", и это в дальнейшем могло наложить отпечаток на твою биографию. На проводах собирались в основном "отказники" - те, кому не давали разрешения на выезд, например, по причинам, связанным с государственными тайнами. Мы с Ларой, к счастью, никакого отношения ни к каким секретам не имели, поэтому теплилась надежда, что и нас отпустят.

Я нашел указанный дом на Старом Арбате, поднялся по лестнице, ощущая некоторую дрожь в коленках. Кто-то открыл дверь. Полумрак. духота. В двух больших комнатах, как тени из потустороннего мира, теснились люди. Теснотища. Какие-то негромкие разговоры, перешептывания. Чувствовалось, что обстановка довольно нервозная. До меня, как я понял, никому не было абсолютно никакого дела. Все напоминало тайное масонское сборище. С трудом я нашел Высоцкого и знаком показал ему, что хочу переговорить.

Он вывел меня в коридор, там у них двойная дверь между квартирой и лестничной клеткой. Вот в этом узком тамбуре, вернее, в промежутке между двумя дверями, мы и спрятались. Затиснулись, как шпионы или как любовники. Я вытащил заранее подготовленный листок бумаги, на котором записал наши адреса (в Москве и Риге) и анкетные сведения на себя, Лару и мою маму, которая жила одна (я, конечно, не хотел оставлять ее в Союзе). "Игорь,сказал я, страшно волнуясь,- вот тут все данные. Но просьба: вызов сразу не присылать. Мы еще окончательно не определились. Тебя, нееврея, отпускают. Я теперь об этом тоже думаю. Но ты понимаешь, если где-то раньше времени всплывет, что мы интересуемся выездом, наша жизнь будет накрыта - все, колпак, конец. Когда решение созреет, мы дадим знать, и ты пришлешь вызов".- "Эгил, ты меня знаешь. Не волнуйся, все сделаю, как положено..."

Домой я возвращался со страхом, озирался по сторонам, будто что-то украл или совершил нечто криминальное. Что там говорить, Борис, боялся, что мне этот визит даром не пройдет. Могла иметь место элементарная слежка, да и среди "отказников", наверное, затесались стукачи.

В общем, началась у меня мучительная полоса: ехать - не ехать, эмигрировать или остаться. Советоваться я ни с кем не хотел, даже Ларе на первых порах ничего определенного не говорил. Я понимал, что сильно рискую и ставлю на доску все наше будущее..."

Глава 8

ИСПОВЕДЬ ЛАРИСЫ МОНДРУС

Визит к замминкульта.- Пою в Берлине и Дечинской Котве.- Ложь от "Госконцерта".- К Бруно Оя и Инго Графу.- Вызов из Израиля.- "Здесь я звезда, а там кем буду?"

На второй кассете, присланной мне из Мюнхена, был записан рассказ самой Мондрус, который я и предлагаю вашему вниманию, дорогой читатель.

"Я давно хотела иметь детей, но у нас ничего не получалось.

По китайской пословице, женщина, не имеющая ребенка, лишена своего лучшего украшения. Из года в год я ходила по врачам, и каждый обнадеживал: "У вас все нормально. Идите домой и репетируйте".

"Репетировали" мы с Эгилом без устали и в разных вариантах, результат - ноль. И вдруг в начале весны мне показалось, что наконец-то я забеременела. А как раз перед этим проходила обследование в старой московской больнице, неподалеку от сада Эрмитаж (принимала там грязевые ванны). Неужели, думаю, помогло? Пошла в нашу поликлинику, там у меня появилась приятельница Вера Матвиенко, врач-гинеколог. Позже выяснилось, что она жила рядом с нами. Рассказала ей всю свою историю, что много лет уже бездетна, никто ничем помочь не может, а тут вроде что-то "завязалось". Может, это только ощущения, самообман? Вера посмотрела меня: "Нет, Ларисочка, все в порядке, это настоящая беременность". А у нас, как нарочно, намечается небольшой выезд с сольниками в Ростов-на-Дону и Махачкалу. Длительных вылазок в последний год мы не делали, так как я уставала физически, да и голос иногда пропадал. Для гастролей подготовили новую программу - песни и баллады популярной в 60-е годы итальянской певицы Мины. По-моему, у себя на родине она до сих пор числится в звездах.

Перед самым отлетом я еще раз наведалась к Матвиенко, хотела удостовериться в полной безопасности поездки. "Вера, меня спорадически беспокоят какие-то боли". Это было в воскресенье. Она специально для меня открыла поликлинику, повела в кабинет, обследовала: "Ничего страшного, Ларисочка. Можешь смело ехать на свои концерты".

Первые выступления у нас в Ростове-на-Дону. Голос в норме, публика принимает неплохо. Вроде все нормально. После концерта мы пошли с Эгилом в парк погулять, и меня просто затрясло. Почувствовала себя очень скверно. Говорю Эгилу: "Так не должно быть, чтобы беременность сопровождалась острыми болями. Что-то со мной происходит..." Но я терпела, поскольку доверилась подруге, абсолютно не предполагая, что она может ошибиться.

В Махачкале я уже не могла нормально двигаться по сцене. Боли нешуточные и непрекращающиеся. Кое-как допела, и мы улетели домой. Я едва добралась до постели. Среди ночи стало так дурно, что уже нет сил терпеть. Просто корчилась от боли. Такого со мной еще не было. Эгил позвонил Вере Матвиенко. Она тут же примчалась, посмотрела и сразу перепугалась, наверное, что-то заподозрила. "Надо срочно в больницу!" Вызвали "скорую". Я уже ничего не соображала и не помнила, как меня несли к машине, как везли, как я оказалась в гинекологическом кресле...

Диагноз: внематочная беременность, разрыв трубы... Вера все причитала: "Не может быть, не может быть..." Слава богу, что случилось не в Махачкале, на концерте, и я успела добраться домой. Меня вытащили из постели буквально в последний момент.