Савченко - Лариса Мондрус
- Название:Лариса Мондрус
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Савченко - Лариса Мондрус краткое содержание
Лариса Мондрус - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Операцию провел дежурный хирург. Мне уже исполнилось двадцать семь лет, а я толком еще не знала, что такое "внематочная беременность". Конечно, это был большой шок - потеря ребенка. И еще я испытала горечь, что моя близкая приятельница, специалист в этих вопросах, так жестоко ошиблась в диагнозе. Ведь ни о каких гастролях, даже кратковременных, и речи не могло идти, я нуждалась в операции задолго до того, как произошел разрыв трубы.
Бедный Эгил! Представляю, как он переживал.
(От автора: Я в ту ночь страдал бессонницей, вставал без конца с постели, подходил к окну, смотрел вдаль, на дымящуюся в светлой темени трубу котельной. В голове крутились придуманные строчки: "О ночные дымы, вы, как думы ночные в воспаленном чьем-то мозгу..." - но дальше дело не шло, и я опять повторял: "О ночные дымы..." Вдруг новое видение озарило сознание: ночь, улица, фонарь, больница. Невменяемый Эгил топчется у входа, дежурная сестра что-то говорит ему, он лихорадочно ходит вдоль окон, и я читаю его мысли: "Вот наказание свыше за мои черные мысли об эмиграции. Ну куда ты прешься? Да черт с ней, с этой эмиграцией, только бы Лара выжила, только бы выжила..." Впрочем, может, и я брежу, но Шварц мне точно рассказывал, как мерил круги вокруг больницы.)
После операции меня поместили даже не в палату, в какой-то громадный неуютный зал, где лежало множество баб. Пришла нянечка, срезала мне все ногти на руках, но шов мне положили большой мешок с песком. Я спросила: "Зачем маникюр испортили?" Мне объяснили, что когда я выходила из наркоза, то, видимо, испытывала сильные боли, кричала, пыталась сорвать бинты и могла поранить себя.
Мое состояние было архиотвратное. На реабилитацию оставалось мало времени, потому что наконец-то после пяти невыездных лет мне разрешили выступить за границей. И мне вскоре надо было улетать.
Дело в том, что Эгил давно теребил меня, чтобы я пошла в Министерство культуры и добивалась гастролей за границу. К тому времени уже появилось новое поколение чиновников - бывшие комсомольские вожаки, молодые ребята, достигшие известных степеней. Встречаясь с ними в кабинетах министерства, я начинала плакаться: "Как же так? Все эти постаревшие Лазаренки и Дорды без конца ездят и в соц- и в капстраны, а меня, молодую, красивую, талантливую, почему-то не пускают. Это в то время, когда люди дерутся за билеты, чтобы попасть на мои концерты". Мне обещали помочь. Несколько раз мои благодетели выходили непосредственно на Фурцеву - так они мне говорили,- но получали от ворот поворот. Потом мне посоветовали пойти к ее заму Попову. "Я была уже у другого зама, Кухарского, он только обещаниями кормит".- "А ты пойди еще к Попову, у нас ведь какая система: правая рука не ведает, что творит левая". И Эгил тоже заладил: "Иди к Попову, может, действительно у них неразбериха".
В самом деле, официальных запретов я никогда не слышала. Никто мне ни разу прямо не сказал: "Мондрус, не суетись, за границу ты больше не поедешь". За что меня всегда тюкали? За мои мини-платьица, за пряменькие ножки, за то, что пела о любви и не хотела иметь в репертуаре таких песен, как у Воронец:
Я - Земля! Я своих провожаю питомцев,
Сыновей, дочерей.
Долетайте до самого Солнца
И назад возвращаетесь скорей!
Между прочим, во время выступлений моя "наивная эротика" нравилась женщинам равно так же, как и сидящим рядом мужчинам, венская публика никогда не имела против меня ничего плохого и не считала Мондрус вульгарной или, как говорят в Германии, "аррогантной", то есть мнящей из себя что-то заносчивое.
Я выросла в Латвии, слушала балтийское радио, любила красивый симфоджаз. Никогда не интересовалась советской идеологией, хотя мне ее постоянно навязывали. Мечтала попасть на гастроли за границу. Я довольно прилично знала английский язык, читала иностранные журналы, которые продавались в Москве. Восторгалась пластинками Хампердинка и Тома Джонса и, конечно, старалась подражать им. О Париже и Лондоне не мечтала - это относилось к чему-то не-досягаемому, дай бог вырваться в Польшу или Чехословакию.
Мне довольно быстро организовали прием у Попова. Фурцева как раз отсутствовала, и он, как ни странно, меня успокоил: "Лариса, нет никаких проблем, я все устрою. Не волнуйся, пожалуйста, все будет прекрасно".
После визита к Попову я почувствовала, как вокруг меня что-то изменилось. То звонят из "Москонцерта" и что-то предлагают, то из Управления культуры спрашивают какую-то ерунду: "А вы согласны?.." Батюшки, что произошло? Я на все согласна, только выпустите меня!
Наконец, звонок из "Госконцерта": "Лариса, вам есть приглашение на Берлинское телевидение (через пять лет дождалась-таки!) и поездка в Чехословакию на фестиваль Дечинска Котва. Я просто ушам своим не поверила. А тут такой атентат с беременностью.
Выхожу из больницы, держусь за живот. Слабость неимоверная. Эгил спрашивает: "Ларочка, как же ты сможешь через три недели поехать в ГДР?" Я ответила: "Чтобы такая поездка - сразу две страны! - не состоялась, не дай бог! Обязательно поеду!"
В мае я получила в "Госконцерте" паспорт и вылетела в Берлин. В самолете полно военных чинов, рядом со мной сел какой-то генерал. Долго вглядывался в меня, наконец расплылся в улыбке и так бесцеремонно: "О, какие люди! Я тебя сразу узнал. Ты любимая моя певица". Начал расспрашивать: как и что, часто ли бываю в ГДР. Стал приглашать к себе в часть под Дрезденом: "Тебе за гостиницу платить не надо, и питание обеспечим. Если в Дрезден приедешь, назови только мою фамилию". На всякий случай записала его телефоны.
В Берлине я выступала в ежемесячной популярной телепрограмме "Студия шлягеров", исполнила песню, подаренную мне немецкими авторами - "Летний дождь".
Оттуда я сразу самолетом в Чехословакию, где должна была представлять легкую советскую музыку в концерте Интервидения "На волнах дружбы". Концерт являлся частью фестиваля, проводимого в маленьком городке Дечин, что на самой границе с ГДР. Выступала со своим обычным репертуаром, спев в том числе и "Синий лен". Эту песню потом включили в программу чешского телевидения.
Интересно, что в Праге организаторы представляли меня как Ларису Мондрусову, на чешский лад. Показали мне город: Старо Място, Карлов мост... Весенняя Прага была удивительно красивой. Вечером возвращаюсь в гостиницу, вхожу в лифт и, как Эгил, натыкаюсь на... Бруно Оя. Вот так сюрприз! Оказывается, он тоже едет на фестиваль в Дечин, но выступать будет за Польшу. Выглядел он очень элегантно, респектабельно - настоящий иностранец. Я подумала: раз такая встреча, наверняка он пригласит бывшую соотечественницу в ресторан, кафе, или хотя бы из приличия спросит: "Ты не голодна? Нет? А может, хоть по чашечке кофе?" По госконцертовскому контракту мне выдавались такие мизерные суточные, что даже говорить смешно. Так я вместо булочки и кофе уж сэкономлю и куплю себе пару джинсиков или духи. Короче, сидела на "диете".
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: