Владимир Шпаков - Билет без выигрыша

- А если с одной, - спросил я, - то сколько?

Цена повергла в уныние: с моими деньгами можно было разве что пощекотать Ирине пятку. Или послать воздушный поцелуй Марине. Не то чтобы я собирался принять "ванну на троих", тут важно иметь возможность - и с достоинством отказаться. Мое молчание, однако, расценили иначе и вытащили фотографии: вот, мол, Ирина из Орла, закончила педагогический институт! А вот Марина из Курска, закончила медицинский, но вы ведь знаете, сколько сейчас медики получают...

- А из Великого Устюга никого нет? - поинтересовался я.

- Нет, кажется... Тань, нет таких? Нету, говорит... А что, там девчонки хорошие?

- Не знаю, не встречал... - задумчиво проговорил я. - Вот мужики там шустрые!

Я уже собрался откланяться, когда подошла еще одна и глухим голосом осведомилась: ты, мол, русский или нет?

- Я? Вообще-то...

- Не вообще-то, а конкретно: русский? А то я не позволю, понял? Мало ли что ты при бабках, придурок, ты мне девчонок из работы на месяц, может, выбьешь! Понял, морда черная?

В этой жизни меня не раз принимали за прибалта, как-то в пылу полемики обозвали евреем, однако на "лицо кавказской национальности" я не походил ни при каком освещении. Недоумение рассеяла одна из сутенерш, шепнув на ухо:

- Это Юлька, ты в голову не бери! У нее недавно кавказцы девочку изнасиловали: покупал один, а завалилось семь человек, даже охранник ничего сделать не мог! Девочка в больнице до сих пор...

Признаться в своем полном банкротстве не хватило духу, и я, сославшись на скорое отправление поезда, направился искать место отдыха. В воинском зале ожидания вповалку лежали матросы срочной службы. Я присел рядом, думая отдохнуть под мирный храп военных (рядом с ними всегда чувствуешь себя уверенней), когда над спинкой дивана возникла голова на длинной худой шее, потом другая, третья... Головы поднимались, будто змеи по сигналу факирской дудочки, и точно так же замирали.

- Ну как мичманюга? - прозвучал приглушенный голос. - Вырубился?

- Полный аут! - ответили.

- Еще бы: я целый пузырек клофелина в пиво влил! Линяем в город, мужики!

Головы моментально превратились в рослых парней, которые спешно стаскивали тельняшки и штаны, разоблачаясь до трусов. Достав из баулов гражданскую одежду, они быстро переоделись, и вскоре лишь короткие стрижки выдавали служивых.

- Ребята, а меня возьмете? - робко попросил один, который не переодевался.

- Нельзя, Барыбин! - хлопнули его по плечу. - Сон начальника надо стеречь. Да и патруль нагрянуть может. Что ты тогда должен сказать?

- Что вместе с мичманом Карелиным перевожу имущество - вот эти баулы.

- Молодец! А мы тебе за это гамбургер принесем!

Приглушенно гогоча и стараясь не топать ботинками, парни покинули зал: их ждала ночная Москва, залитые светом улицы, пивко и водочка, а если денег хватит, и Ирины с Маринами. На эту ночь столичные улицы сделаются для них Елисейскими полями, Бродвеем, Реепер-баном и долго еще будут поминаться в разговорах и сниться во время морских походов. "А помнишь, как было здорово, а?!" "Еще бы: классно оторвались в столице!" Однако коварная Москва могла и закружить, завертеть, бросить в объятия какой-нибудь непроверенной "Ирины", после чего матрос будет тайком глотать трихопол, испытывая зуд в причинном месте и получая насмешки дружков. А еще Москва могла грубо окликнуть стриженых провинциалов, хамски потребовать закурить, а тогда - драка, милиция, дисбат, и, как говорится: напрасно старушка ждет сына домой...

Из воинского зала меня выгнал патруль: гражданским тут делать нечего. Матрос Барыбин уже отчитывался, честно отрабатывая гамбургер, я же спустился в большой зал и приблизился к стоящему на постаменте бюсту вождя. От выпитого перед глазами уже плыло, и на миг показалось: лысина покрывается волосами, на груди появляются ордена, на плечах - плащ, Ленин превращается в отца-основателя Петербурга, я оказываюсь на родном Московском вокзале, откуда до моего дома - десять минут ходьбы, и сегодняшняя ночь исчезает, как наваждение, посланное столицей... Наваждение, однако, продолжалось, на этот раз приняв обличье смуглого мужика в грязной синей куртке. Мужик оценивающе меня рассматривал, ходил кругами, потом приблизился и с акцентом заговорил:

- Друг, не купишь у нас одну вещь?

- Какую вещь?

- Хорошую! Только я не знаю, как она называется. На телевизор похожа, но он почему-то ничего не показывает. Нет, он исправный - в коробке был! Но на Казанском вокзале никто не понимает: как с ним обращаться?! Такие люди глупые! Может, ты знаешь? Ты же из Ленинграда, да? А в Ленинграде люди умные, они во всем разбираются! Пойдем со мной, посмотришь!

Не знаю, что подействовало: то ли мелкая лесть, то ли сознание того, что терять в любом случае нечего. Я хлебнул для храбрости, поставил пустую бутылку перед бюстом и сказал:

- Идем, посмотрим твой "телевизор".

Мы миновали притихший кассовый зал, вышли на улицу и нырнули в длинный подземный переход, соединяющий края площади подобно мосту между Европой и Азией. Я мысленно гадал: кто передо мной - башкир? Таджик? Я мог бы еще долго перебирать народности востока, но смуглый, к моему удивлению, назвался Ионой. Он объяснял, мол, приехали с друзьями из Дубоссар, чтобы заработать денег, и поначалу неплохо получалось: дорогу строили, потом старый дом разбирали на Садовом кольце. Получили деньги, собрались назад в Молдавию, но тут еще халтура подвернулась - двери и окна снять в одном офисе. Что ж, ломать - не строить, сняли и окна, и двери, однако денег хозяин давать не спешил. Неделю ждут, другую - денег нет! Да и заработанные тают, потому что Москва, цены какие! А главное, никуда не пожалуешься, тебя же первого обвинят: нелегальный - давай в тюрьму! Ночевали среди таких же молдавских работяг на Киевском вокзале, но оттуда выгнала милиция, и они поселились на Казанском.

- Попали, значит, во чрево кита? - спросил я.

- Куда попали?

- Иногда кажется, что Москва - это огромный кит, который глотает нас, причем из этого чрева - не выбраться! Знаешь такую историю про твоего тезку?

- Про тезку? Нет, не знаю. А мы в такую историю попали, хуже не бывает! Сломали дверь, которая внутрь вела, думали денег найти. Но нашли только этот телевизор в коробке. Мы не воры, друг, честное слово, просто он нам деньги не платил!

Местный зал ожидания отличался спящими на лавках аксакалами, цветастыми платками и запахом подгоревших чебуреков. Вскоре мы вышли на пути и двинулись вдоль каких-то строений без окон. Темнота сглотнула нас, как жаба двух комариков, но молдаванин Иона в этом "чреве", видно, ориентировался, как в своем родном винограднике. Или он никакой не молдаванин, а просто прикидывается? И меня сейчас трахнут по голове, чтобы найти в карманах шиш с маслом и со злости добить ногами? Впрочем, выпитое притупляло страх, когда же впереди послышались голоса, он и вовсе пропал.