В Слепцов - Трудное время

- Разобрали?

- Разобрали-с, - весело отвечает старшина.

- Как решили?

- А так решили, что малость попужали обоих-с.

- То есть как?

- Да то есть хворостом-с, - уже совершенно смеясь, отвечал старшина.

- А. Это хорошо. Главное, у меня пьянства этого чтобы не было. Слышишь?

- Слушаю-с.

- Еще что?

- Еще-с... - сделав шаг вперед, доносит писарь. - Еще дело о загнатии двух свиней с поросятами, принадлежащих удельного ведомства крестьянину Петру Герасимову.

- Кто загнал?

- Здешний обыватель-с. Да Петр Герасимов жалуется теперь, что так как, говорит, во время загнатия, говорит, мальчишке его нанесены были побои...

- Ну!

- Но, а здешний обыватель в показании своем показал, что якобы, то есть, ограничился надранием вихров-с.

- Да. Ну, так что же теперь?

- Да они, Семен Семеныч, насчет того, то есть, пуще сумляваются, вмешивается старшина, - что которые, говорит, например, эти самые свиньи теперь загнаты...

- Да...

- То есть неправильно-с, - добавляет писарь.

- Это так точно, - подтверждает старшина. - Почему что как у них это смешательство вышло, ну, и по заметности...

- Вражда эта у них идет давно-с, - таинственно сообщает писарь. - И, собственно, насчет баб-с.

- Да что тут! Это прямо надо сказать, такую они промеж себя эту пустоту завели, такую-то пустоту... Ах, никак самовар-от ушел.

Старшина выбегает в сени и приносит самовар; писарь подает чашки и связку кренделей.

- Как же решили это дело? - спрашивает посредник.

- Да никак не решили, - отвечает старшина, выгоняя из чайника мух. Кшу, проклятые! Хотели было они, признаться, до вашей милости доходить...

- Внушение сделано, чтобы не утруждать по пустякам, - добавляет писарь.

- Оштрафовать нужно, - решает посредник. - Ты их отштрафуй по рублю серебром в пользу церкви! Слышишь?

- Это можно-с.

Посредник заваривает чай; Рязанов читает развешанные по стенам циркуляры и списки должностных лиц.

- А главное, - продолжает посредник, - вино. У меня чтобы и духу его не было. Слышишь?

- Слушаю-с, - неохотно отвечает старшина.

- От него все и зло, - рассуждает посредник.

- Это так-с, - утверждает старшина.

Писарь сдержанно кашляет в горсть.

- Пьяный человек на все способен. Он и в ухо тебя ударит...

- Ударит. Это как есть.

- И подожжет.

- Подожжет-с. Долго ли ему поджечь.

- Вон они, пожары-то 2!

- Да, да. О господи!

- Народ толкует, поляки жгут...

- Толкуют, точно. Ах, разбойники!

- Нет, не они. Где им!

- Это все от вина.

- Так, так. Это все от него, от проклятого. А что я вас хочу спросить, Семен Семеныч.

- Что?

- Типерь который мы помещику оброк платим...

- Ну?

- Народ болтает, колько, говорит, ни плати, все равно это, говорит, что ничего.

- Да. Пока на выкуп не пойдете, это все не впрок. Век свой будете платить, и все-таки земля помещичья.

- Вот что! значит, его же царствию не будет конца?

- Не будет. Что ж делать? Сами вы глупы.

- Это справедливо, что мы глупы. Дураки! Да еще какие дураки-то!

- Так-то, ребятушки. Сколько вам раз говорил, - Вздохнув, говорит посредник. - Сливки есть?

- Есть-с.

Старшина приносит в деревянной чашке сливки и вытаскивает оттуда мух.

- О, каторжные! Извольте, Семен Семеныч!

- Что, и у вас, должно быть, много мух?

- Такая-то муха - беда, - почтительно улыбаясь, отвечает старшина. - И с чего только это она берется?

Посредник с Рязановым пьют чай; старшина смотрит в окно; писарь от нечего делать приводит в порядок лежащие на столе бумаги, перья и сургуч.

Молчание.

- Ну, а школа как идет? - спрашивает посредник, прихлебывая из стакана.

- Слава богу-с.

- Учит батюшка-то?

- Когда и поучит. Ничего.

- Много учеников?

- Довольно-таки.

- А сколько именно?

- Да так, надо сказать... - старшина вопросительно смотрит на писаря. С пяток никак есть.

- Вовсе мало-с, - отвечает писарь.

- Не так чтобы оченно много-с, - кивая головой, докладывает старшина.

- Ты за этим наблюдай, - говорит посредник, - чтобы непременно учились. От этого для вас самих же польза будет.

- Известно, польза-с. Типерь который мальчик грамоте знает, и сейчас он это может, например, всякую книжку читать и что к чему. Очень прикрасно-с.

- Да, вот кабы побольше грамотных было, и пьянства бы меньше. Вместо того чтобы в кабак идти, он стал бы книжку читать.

- Книжку. Сейчас бы книжку читать. Это верно-с.

- Отчего же это так мало охотников-то учиться?

- А так, надо полагать, по глупости это больше-с.

- Что ж, твое дело им внушить, растолковать.

- Я уж довольно хорошо им внушал и батюшке тоже говорил: Вы, говорю, батюшка, глядите, посредник велел, так чтобы нам с вами в ответе не быть.

- А он что?

- Ну, а он: хорошо, говорит, ступай! У меня вон, говорит, сено-то еще не кошoно. Так-то. Опять и мужички вот тоже из того опасаются, что которых грамотных, слышь, всех угнать в кантонисты 3 хотят.

- Это все вздор. Вы этому не верьте!

- Слушаю-с.

- А чтo, бумага, которую я онамедни прислал, - подписали?

- С-сумляваются-с.

- Вот я тебе покажу, - сумляваются! Какой же ты старшина после этого? Дня через три я

назад поеду, так чтобы к тому времени была подписана. Слышишь?

- Слушаю-с, - нетвердо выговаривает старшина.

Посредник начинает потеть и вытирает себе лицо платком.

- А вот я забыл вашей милости доложить - батюшка тут приходил с садовником. У них опять эти пустяки вышли.

- Какие пустяки?

- Из телят. Зашли батюшкины телята к садовнику в огород; садовник их загнал, стало быть это, на двор, запер. Батюшка, значит, сейчас приходит; так и так, как ты мог полковницких телят загонять?

- Каких полковницких телят?

- Да то есть это батюшкиных-то. Он так считает, что, мол, полковник я.

- Да.

- Ну, теперь это теща его выскочила, телят, обнаковенно, угнали...

- Ну, что же?

- Кто их разберет? Садовник жалится: он, говорит, у меня на шесть целковых обощии помял, а батюшка теперь за бесчестие с него, то есть, требует пятнадцать, что ли то...

- Пятнадцать целковых, - подтверждает писарь.

- За какое же бесчестие?

- Ну, тещу его, слышь, обидел.

- Как же он ее обидел?

- Слюнявой, что ли то, назвал. Уж бог его знает. Слюнявая, говорит, ты, - смеясь, объясняет старшина. - Ну, а батюшка говорит, мне, говорит, это очень обидно. Пятнадцать целковых теперь с него и требует.

Посредник тоже засмеялся; даже писарь хихикнул себе в горсть.

- Ну, это я после разберу, - вставая, говорит посредник. - А теперь, брат, вот что: вели-ка ты мне лошадок привести!

- Готовы-с.

- Молодец, - говорит посредник, трепля старшину по плечу.

Старшина кланяется, потом вместе с писарем провожают посредника на крыльцо.

На козлах сидит мужик, лошади земские.

- Ты дорогу-то знаешь ли?

- Будьте спокойны.

- Гляди, малый, - толкует мужику старшина, - чуть что, так ты и того, полегоньку!