Николай Лейкин - На лоне природы

— Такъ вѣдь то лавочникъ. У него все равно лошадь на желѣзную дорогу порожнемъ ходитъ. А меня вы отъ дѣла оторвали вчера. Да сегодня нужно полдня потерять.

Съемщики совсѣмъ смѣшались. Они посматривали другъ на друга и не знали что отвѣчать.

— Вся бѣда, разумѣется, въ томъ, что мы съ вами за все про все раньше не уговорились, сказалъ наконецъ съемщикъ.

— Да ужъ это кажиный человѣкъ долженъ самъ понимать, отвѣчалъ мужикъ.

— Ну, а я не знаю здѣшнихъ цѣнъ. Объясни мнѣ, сколько же я вамъ долженъ!

Мужикъ подумалъ и началъ считать:

— За два проѣзда, чтобы ни вамъ обидно не было, ни мнѣ — ну, два съ полтиной…

— Господи Боже мой! воскликнула съемщица.

— Рабочая пора теперь, барыня. Я полосу пахалъ. Лѣтомъ мы дешевле возимъ.

— Сколько же за курицу?

— Ну, рубликъ.

— Да вѣдь она шесть гривенъ въ Петербургѣ стоитъ, а здѣсь деревня…

— То, барыня, въ Петербургѣ. У насъ курица ноская. Вѣдь она яйца несла. Помилуйте, за что же я ее кормила-то всю зиму? подхватила баба. — Теперь, сами знаете, какая пора. Нешто весной крестьяне куръ рѣжутъ?

— Вѣдь это же безбожно рубль за курицу! пожималъ плечами съемщикъ.

— А дрова-то? А горшокъ-то околачивали? А баба-то около печки елозила? высчитывалъ мужикъ. — Ну, да ладно, восемь гривенъ. Два съ полтиной и восемь гривенъ — три тридцать. Яишенки двѣ — ну, рубликъ. Четыре тридцать. За раковъ полтинникъ положите. Четыре восемь гривенъ.

— За тридцать штукъ таракановъ, которыхъ вы называете раками, полтинникъ! возмущался съемщикъ.

— Да вѣдь въ Питерѣ-то въ трактирѣ, баринъ, дороже платите.

— Это чортъ знаетъ что такое! Развѣ можно сравнивать здѣшнее мѣсто съ петербургскимъ трактиромъ!

— Отчего же-съ? Тамъ, по крайности, торговля-то каждый день, а мы когда у себя господъ-то видимъ! Въ кои-то вѣки придется мужику заплатить, да еще хотите сквалыжничать! Сколько я насчиталъ? Четыре восемь гривенъ? Ну, три кринки молока, три самовара, хлѣбъ, ночлегъ… Давайте за все безпокойство семь рублей. На станцію на парѣ даже отвезу, закончилъ мужикъ.

— Да вѣдь это разбой. Вѣдь этого Европейская гостинница въ Петербургѣ не возьметъ, а ужъ на что та дорогою считается, старался доказать съемщикъ.

— Меньше ужъ ни копѣйки взять нельзя.

— Меня-то, баринъ, не забудьте, напоминала баба. — Вы мнѣ на фунтъ кофею съ цикоріемъ обѣщались, да кромѣ того вотъ ребятишкамъ. Дѣвчонка моя за отцомъ на поле для васъ бѣгала.

— Что тутъ дѣлать? спрашивалъ съемщикъ жену.

Та сидѣла раскраснѣвшаяся отъ волненія.

— Да дай имъ за все пять рублей, тогда ужъ это по царски будетъ, сказала она наконецъ.

— Не возьму, барыня, отрицательно покачалъ головой мужикъ. — Помилуйте, зачѣмъ же шильничать?

— Ну, вотъ тебѣ шесть рублей — и иди и запрягай лошадь. Скорѣй вонъ отсюда. Нѣтъ, вы здѣсь умѣете драть.

Съемщикъ досталъ изъ бумажника двѣ трехрублевыя бумажки и положилъ ихъ на столъ. Мужикъ взялъ ихъ, свернулъ, положилъ въ жилетный' карманъ и даже не сказалъ спасибо, а нахмурился и вышелъ изъ комнаты.

— Такъ запрягай же, пожалуйста, скорѣй, повторилъ съемщикъ мужику.

— Не поѣду я. Съ кѣмъ хотите, съ тѣмъ и поѣзжайте, сухо отвѣчалъ тотъ изъ другой комнаты. — Намъ тоже даромъ не расчетъ возить.

— Вотъ это хорошо, вотъ это мило… Взять деньги, а потомъ…

— Не бралъ я съ васъ за отвозъ на станцію. Вы и такъ-то мнѣ не доплатили.

— Пойдемъ къ лавочнику. Лавочникъ насъ свезетъ, говорила съемщица мужу и поднялась съ мѣста.

Съемщики одѣлись и стали уходить. Баба вертѣлась около.

— Меня-то, барыня, не забудьте… Вѣдь вы мнѣ на кофей обѣщали. Вѣдь я около вашей милости цѣлый день терлась. Въ три мѣста васъ водила. Дѣтей бросила.

— Мы за все заплатили съ излишкомъ, отрѣзалъ съемщикъ.

— Милый баринъ, да вѣдь мужъ мнѣ не дастъ на кофей, ни копѣйки не дастъ.

Съемщики вышли на дворъ. Мужикъ стоялъ поодаль и курилъ трубку.

— А еще господа! А еще имъ, какъ путнымъ господамъ, двадцать пять штукъ раковъ въ телѣжку на гостинецъ положилъ! бормоталъ онъ.

Съемщики не отвѣчали и направились къ лавочнику. Баба шла сзади.

— Однако, какое же это будетъ здѣсь дешевое житье! Да здѣсь все втридорога. Здѣсь дороже, чѣмъ въ Петербургѣ. Здѣсь за курицу пришлось восемь гривенъ заплатить, говорила съемщица мужу. — И это деревня, глушь, это лоно природы! Вотъ ты восторгался-то здѣшними мѣстами, радовался, что не увидишь ни докучливыхъ продавцовъ-разносчиковъ, ни парголовскихъ и другихъ пригородныхъ алчныхъ мужиковъ. Да здѣшніе мужики хуже всякихъ разносчиковъ, а парголовскій мужикъ передъ ними овца.

Съемщикъ молчалъ.

— Недоумѣваю, какъ мы здѣсь лѣто жить будемъ. Да тутъ на насъ цѣлый походъ лавочникъ и мужики предпримутъ, чтобъ ободрать насъ какъ липку, продолжала съемщица.

— Нѣтъ, сударыня, будьте покойны. Лѣтомъ мы куда дешевле за все беремъ. Вѣдь ужъ это такъ только, что вы у насъ остановились, утѣшала ее неотстававшая отъ нихъ баба. — А будете лѣтомъ постоянно у насъ брать и раковъ, и рыбу, какую мы наловимъ, и молоко, то мы не будемъ дорожиться.

— На грошъ мѣдный я у васъ никогда ничего не возьму!

— Да зачѣмъ же сердитъся-то? Вѣдь это все онъ, а я тутъ не при чемъ, я особь статья. Во мнѣ вы не сомнѣвайтесь.

Лавочникъ стоялъ на крыльцѣ своей лавки и, держа руки на груди за передникомъ, встрѣчалъ взоромъ съемщиковъ.

— Въ дорожку съ собой взять что-нибудь понадобилось? крикнулъ онъ имъ. — Пожалуйте… У насъ и ветчина есть, и колбаса угличская, и зельтерская вода съ лимонадъ-газесомъ.

— Ничего намъ не надо изъ вашей лавки, а будьте столь добры, велите запречь лошадь и свезите насъ на желѣзную дорогу, отвѣчалъ съемщикъ.

— А что же мужъ-то ейный? кивнулъ лавочникъ на бабу. — Вѣдь вы съ нимъ хотѣли ѣхать.

— Нѣтъ, нѣтъ! Я съ алчными акулами и подлецами дѣла не имѣю.

— Вообразите, онъ заломилъ съ насъ рубль! прибавила съемщица.

— Да меньше, сударыня, за эту дорогу и взять нельзя мужику, проговорилъ лавочникъ.

— Вы же вѣдь обѣщали возить наръ за сорокъ копѣекъ.

— Лѣтомъ будемъ возить, это точно, потому у насъ лошадь на станцію порожнемъ ходитъ, когда за товаромъ отправляется.

— Однако, можете же вы насъ и сейчасъ свезти на станцію. Вы вѣдь вызвались и даже обижались, что мы не беремъ у васъ лошади.

— Это вѣрно-съ. Ужъ коли наши жильцы, то мы отъ нихъ и пользоваться должны.

— Такъ вотъ, пожалуйста, дайте намъ лошадь поскорѣе.

Лавочникъ вынулъ руки изъ-за передника, спряталъ ихъ за спину и сказалъ:

— Сегодня полтора рубля будетъ стоить. Работникъ прокатитъ съ бубенчикомъ.

— То-есть, какъ это полтора рубля? удивился съемщикъ. — Вѣдь вы же предлагали за сорокъ копѣекъ.

— Лѣтомъ, лѣтомъ, когда лошади по пути будетъ.