Иван Лажечников - Беленькие, черненькие и серенькие

Вошёл ямщик, сердитый, угрюмый, почесал голову и с досадой бросил свою шапку на залавок [128] Залавок — лавка с подъёмной крышкой у дверей, другое её название — коник. .

— Ну, барыня, — сказал он, — крепко обидела ты меня… поусумнилась во мне…

— Прости мне, голубчик мой, — перебила Прасковья Михайловна, — не в своём разуме была… сам посуди, возле меня дитя… один только и есть… ведь и у тебя, чай, дети.

И слёзы помутили глаза молодой женщины.

— Кабы не этот мальчуган, не бессудь — закаялся бы во веки веков возить тебя по дорогам. Ну, да ты добрая барыня (тут ямщик махнул рукой); на тебя и зла нет!.. А всё-таки лошадок полечить надо, да и мне не худо отвесть душу.

Прасковья Михайловна вынула из кошелька, висевшего у ней на груди, два империала из Ваниных денег и отдала их ямщику. Мальчик знал, что эти деньги ему подарены, и весело смотрел, как отдавали их.

— А что лошадки, не больно ли ушиблись? — спросила она.

— Благо разбойничья жердь пришла в упор хомутам… [129] Хомут — часть конской упряжи, надеваемая на шею лошади. Состоит из деревянного остова и мягкого валика. царапины есть на всех, одна похрамывает… да Бог не без милости!.. А коли зачахнут, знаю, не обидишь меня. Пшеницыны по Холодне первые люди, а ты краля холоденская.

— Вот тебе Господь свидетель (и она указала на образ), если случится беда какая, приходи ко мне прямо… я поставлю тебе тройку таких же лихих лошадей. А для чего вырвал ты у меня топор? — прибавила Прасковья Михайловна.

— Неравно померещилась бы тебе невесть какая напасть… у страха глаза велики, бес лукав… да пришла бы тебе блажь хватить меня топором. Убить бы не убила… где тебе!.. а шкуру бы попортила. Вот тут уж разбойнички сделали бы своё дело.

Расхохоталась молодая женщина, и мир был заключён.

В Островцах она давала как-то в долг богатому мужику на свадьбу двадцать пять рублей. Обещался отдать через неделю; божился всеми угодниками, клялся и детьми и утробой своей. Прошло месяца два. Теперь был случай получить деньги. Но много труда и ходьбы взад и вперёд стоило Ларивону, чтобы вытянуть эти деньги. Да и тут должник, отдавая их Прасковье Михайловне, вместо благодарности почесал себе голову и примолвил: «А что ж, барыня? Надо бы на водку».

Приехали в Холодню, в старый, бедный домик. Казалось, после поездки в Москву, он сделался ещё древнее и сумрачнее, ещё более наросло на него моху, который выступил из-под снега, уже много сбежавшего. Но вскоре возвратился из своих странствований Максим Ильич. Свидание молодых супругов было самое нежное. Прасковья Михайловна рассказала мужу, с каким успехом съездила она в Москву и какому страху подвергалась на возвратном пути в Волчьих Воротах. В свою очередь, муж рассказал ей, как за несколько лет тому назад, в плавание его с караваном судов по Волге, в Кос-ой губернии, напала на него шайка разбойников, а атаманом у них был князь К-ий [130] ... в Кос-ой губернии, напала на него шайка разбойников, а атаманом у них был князь К-ий. — Скорее всего, речь идёт о князе Николае Ивановиче Козловском, владельце усадьбы Борщёвка в Костромской губернии (ныне Ивановская область). Рядом, в Плёсе, была крепость легендарного волжского разбойника Ивана Фаддеича, о котором упоминает А. Ф. Писемский в своём рассказе «Старая барыня». Разбой на Волге в XVIII и даже в XIX веке был настолько доходной статьёй, что им не брезговали дворяне и лица духовного звания. . Этот князь имел дом, в виде замка с башнями, на берегу реки, и занимался с своею дворнею грабежом проходящих судов. Молодой Пшеницын отделался от него страхом и несколькими сотнями рублей. {3} 3 Сам внук князя К-аго, молодой человек, очень образованный, подтвердил мне всё это в 1836 году [375] .

Место под новый дом тотчас было куплено, спешно началась заготовка под него материалов. Оно занимало почти целый квартал и выходило на три улицы. Было где разгуляться капиталам Ильи Максимовича! Закипела работа и в марте. Потянулись к пустырю целые обозы с лесом, камнем и кирпичом; застучали сотни топоров, ломы начали шевелить остов одряхлевшего, давно необитаемого дома; с писком и криком высыпали из него стаи встревоженных нетопырей [131] Нетопырь — летучая мышь. и галок. Эта постройка составила важную эпоху в городе, едва ли не равную с построением кремля. Толпы народа ходили глазеть на неё, как на необыкновенное зрелище. Каждый толковал о ней по-своему; домостроительным фантазиям этих прожектёров не было конца. Иной возводил здание едва ли не с Ивана Великого, другой вытягивал его сплошь на все три улицы [132] ... едва ли не с Ивана Великого сплошь на все три улицы ... — Колокольня Ивана Великого на Соборной площади Московского Кремля. В то время она была самым высоким сооружением на Руси (высота 81 метр). «Три улицы» в Коломне — Астраханская, Ивановская, Поповская (ныне Гражданская): усадьба занимала целый квартал. . С этого времени жители ещё ниже кланялись семейству Пшеницыных. Но добрый Максим Ильич не переменился к своим согражданам: был так же ласков и общителен с ними, как и прежде всегда. Только, не знаю почему, стал на ты с властями, которые с ним были на ты , хотя и прежде не унижался перед ними, но не выходил из церемониального вы . Странно, и власти не обижались этой переменой, водворявшею равенство между дворянином и купцом.

Между тем родители Вани вспомнили, что пора ему приняться за учение. Приходский священник взялся за это дело и вскоре обрадовал отца и мать, что ученик прошёл без наказания букварь в один месяц, когда он сам в детстве употреблял на это целый год с неоднократными побуждениями лозы.

В Холодне, кроме тревожной постройки дома Пшеницыных, ничто не изменяло мёртвой тишины города. По-прежнему нарушалась эта тишина мерными ударами валька [133] ... мерными ударами валька... — Валёк — деревянная прямоугольная пластина с рукояткой для выколачивания белья во время стирки. по мокрому белью и гоготанием гусей на речке; по-прежнему били на бойнях тысячи длиннорогих волов, солили мясо, топили сало, выделывали кожи и отправляли всё это в Англию [134] ... били на бойнях тысячи длиннорогих волов, солили мясо, топили сало, выделывали кожи и отправляли всё это в Англию... — Описана одна из основных в XVIII — начале XIX вв. отраслей коломенской коммерции — скотопромышленность. За городом вниз по Москве-реке находились загоны, пастбища, скотобойни и салотопни, на которые перегонялось до 16 тысяч голов скота ежегодно, в основном с юга. На европейские рынки ежегодно отправлялось до 35 тысяч пудов топлёного сала. В Коломне в конце XVIII в. насчитывалось до 15 кожевенных заводов, в том числе завод Лажечниковых. Связь последнего с английским рынком И. И. Лажечников отмечал в автобиографическом романе «Немного лет назад». ; по-прежнему, в базарные дни, среди атмосферы, пропитанной сильным запахом дёгтя, скрипели на рынках сотни возов [135] ... скрипели на рынках сотни возов ... — Центральным был рынок на Житной площади. Регулярно по понедельникам и четвергам сюда наезжали для торга крестьяне (Чеботарёв Х. А. Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами... М., 1787. С. 367). с сельскими продуктами и изделиями, и меж ними сновали, обнимались и дрались пьяные мужики. По воскресным дням толпы отчаливали к городскому кладбищу, чтобы полюбоваться на земле покойников очень живыми кулачными боями [136] ... толпы отчаливали к городскому кладбищу, чтобы полюбоваться на земле покойников очень живыми кулачными боями. — Имеется в виду городское кладбище у церкви Петра и Павла, начавшее функционировать с 1755 г. (на месте нынешнего Мемориального парка). . Пузатые купцы, как и прежде, после чаепития, упражнялись в своих торговых делах, в полдень ели редьку, хлебали деревянными или оловянными ложками щи, на которых плавало по вершку сала [137] ... щи, на которых плавало по вершку сала... — Вершок — старинная русская мера длины, равная 4,4 см. , и уписывали гречневую кашу пополам с маслом. После обеда, вместо кейфа, беседовали немного с высшими силами [138] После обеда, вместо кейфа, беседовали немного с высшими силами... — Кейф — приятное безделье, отдых. Слово пришло в русский язык из арабского. Первое его употребление зафиксировано в 1821 г. у востоковеда и журналиста О. И. Сенковского: «Путешественники, бывшие на Востоке, знают, сколь многосложное значение имеет выражение кейф. Отогнав прочь все заботы и помышления, развалившись небрежно, пить кофе и курить табак называется “делать кейф”. В переводе это можно бы назвать “наслаждаться успокоением”» (см.: Колесов В. В. Язык города. М., 1991. С. 166). Ср. современное англизированное «кайф». , то есть пускали к небу из воронки рта струи воздуха, потом погружались в сон праведных. Выбравшись из-под тулупа и с лона трехэтажных перин, а иногда с войлока на огненной лежанке, будто из банного пара, в несколько приёмов осушали по жбану пива, только что принесённого со льду [139] ... по жбану пива, только что принесённого со льду... — Жбан — высокий кувшин с узким верхом, крышкой, ручкой и носиком, для кваса, браги. Скоропортящиеся продукты хранили на лéднике — в погребе, набитом льдом, который заготавливали зимой на реке. ; опять кейфовали, немного погодя принимались за самовар в бочонок, потом за ужин с редькой, щами и кашей и опять утопали в лоне трехэтажных перин. Как видите, жизнь патриархальная! Немногие избранники отступали от неё. Книжки в доме ни одной, разве какой-нибудь отщепенец-сынок, от которого родители не ожидали проку, тайком от них, где-нибудь на сеннике [140] Сеннúк — «второй этаж» хозяйственного двора, устраивался над сараем и служил для хранения сена. , теребил по складам замасленный песенник или сказки про Илью Муромца и Бову Королевича [141] ... сказки про Илью Муромца и Бову Королевича. — Самыми доступными изданиями сказок в XVIII — XIX вв. были лубочные картинки. Источником «Повести о Бове Королевиче» стал переводной рыцарский роман. Оказавшись на русской почве, сюжет и персонажи обрели национальные черты. Лубочная книга «Сказка о славном и сильном богатыре Бове Королевиче и о прекрасной супруге его Дружневне» была настолько популярна, что выдержала более 200 изданий. . Ныне уж не то: мотишка-сынок, тайком от отца, читает «Вечного Жида» [142] ... читает «Вечного Жида» ... — Роман Эжена Сю «Вечный Жид» (переработка легенды об Агасфере — иерусалимском ремесленнике, который оттолкнул шедшего на распятие Христа, за что был осуждён на вечное скитание), наполненный тайнами и приключениями, был напечатан во Франции в 1844 — 1845 гг. и тогда же переведён на русский язык. Был особенно популярен у низового читателя. , курит дорогие сигары и пьёт напропалую шампанское.