Иван Лажечников - Беленькие, черненькие и серенькие
- Название:Беленькие, черненькие и серенькие
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательский дом Лига
- Год:2010
- Город:Коломна
- ISBN:978-5-98932-014-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иван Лажечников - Беленькие, черненькие и серенькие краткое содержание
Повесть И. И. Лажечникова «Беленькие, чёрненькие и серенькие» (1856) — хроника уездного городка Холодни, в котором узнаётся Коломна на рубеже XVIII — XIX веков. Знаменитый автор исторических романов соединил здесь семейные предания с гротесковой сатирой и любовной идиллией, колоритно изобразил провинциальные нравы. Книга снабжена комментариями, помогающими ей предстать перед современными читателями своеобразной «энциклопедией староколоменской жизни».
Текст публикуется по печатному изданию.
Лажечников, И. И. «Беленькие, чёрненькие и серенькие» / Вступительная статья, подготовка текста, комментарии В.Викторовича и А. Бессоновой; художник П. Зеленецкий. — Коломна: Лига, 2010. — 304 с.: илл. — (Серия «Коломенский текст»).
Автор и руководитель проекта «Коломенский текст» — В. А. Викторович
Издание осуществлено при поддержке
НП «Город-Музей»
НП Культурный центр «Лига»
ISBN 978-5-98932-014-1
Беленькие, черненькие и серенькие - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
И ещё раз поцеловав руку отца, подала ему стул, потом важно присела к столу, на котором стояла шкатулка, высыпала из неё деньги и начала раскладывать их кучками, пятачки к пятачкам, гривенники к гривенникам и так далее. Тут же приговаривала: «Вот я вас за это накажу, погодите!..» От сердца Александра Иваныча отлегло; он улыбнулся прежнею своею детскою, прекрасною улыбкой и стал помогать дочери укладывать деньги. Сосчитав деньги, которых действительно оказалось близ ста рублей, она сыскала клочок бумаги, взяла перо и стала писать и произносить вслух написанное, припоминая себе форму заёмного письма, которое видела в Петербурге у матери своей подруги:
— Я, нижеименованный отец такой-то дочери, занял у единородной своей Кати 103 рубли 65 копеек — понимаете, тут будут и петербургские деньги — на бессрочное время; буде чего не заплачу, то вольна она, вышереченная Катя, требовать от меня сверх законных поцелуев, выдаваемых ей каждый день, столько, сколько она пожелает. Теперь подписывайте.
И Александр Иваныч, усмехаясь, взял перо и подписал рукою, ещё нетвердою, своё имя и фамилию.
— А теперь, — сказала она, целуя его, — проценты вперёд. Вот вам, вот вам… ведь я ростовщик!
Оживили Горлицына эти слова и ласки, и он, собирая деньги опять в шкатулку, сказал:
— Ведь я не шутя возьму у тебя деньги; они мне нужны.
— Сказано — сделано, вот рука моя, а вот и ваше заёмное письмо, — отвечала Катя, скорчив серьёзную мину, ударила отца в ладонь его, молодецки пожала её и, свернув клочок бумаги, спрятала у себя на груди.
Так пасмурно начался и так отрадно кончился этот день. Счастливый Александр Иваныч повеселел. По старой привычке он велел позвать к себе Филемона, да тот оказался опять в несостоятельном положении. Опять поручили Бавкиде сделать покупки, и на этот раз более важные. И вслед за тем довольство полилось в доме. Катя, узнав, что старый слуга болен, очень этим встревожилась, состряпала ему бузинного отвара в чайнике и сама пошла к одру больного, чтобы дать ему это лекарство. Филемон был в жару, мутные его глаза едва узнали барышню, к которой потянулся было целовать руку… Катя думала, что старик в самом деле болен, с жалостью на него посмотрела и велела своей горничной давать ему бузины да почаще ей сказывать, будет ли ему легче или хуже, неравно придётся послать за лекарем. Такое внимание доброй барышни к недостойному очень озадачило его и пробудило в нём совесть. На другой же день явился он к Катерине Александровне, когда барина не было дома, и повалился ей в ноги.
— Матушка, барышня, простите мне, — говорил он ей, — я вас обманул, болен не был. Бес лукавый попутал: хмельным зашибся. Отродясь не бывало со мною этакой оказии. Божусь вам, в первый и последний раз… Тятенька ведь всему причиной… больно уж совестлив.
Этими словами подана была нить в руки Катерины Александровны, и клубок стал разматываться. Тут Филемон рассказал причину своего нравственного падения и кстати уже развернул свиток истории всех нужд, которые одолевали Александра Ивановича едва ли не со смерти Катиной матери, как он терпел их, не смея царскою копеечкой поживиться, да как отказывал себе во всём, и прочее, и прочее, что мы уж прежде рассказывали.
Чего не открыла Кате эта простая, но страшная для неё повесть! Каким новым светом озарилась душа её! Теперь только узнала она всю силу любви к ней отца. Всё её прошедшее было только сновидение, мечты, коварно ласкавшие её. Она походила на дитя, которое тешится огоньками, бегающими по стене около его колыбели, не зная, что через час весь дом от них разрушится. Сколько опыта приобрела Катя в несколько минут! В каком горниле закалилась душа! Да, несколько минут тому назад, она была девочка; теперь стала женщиной, твердою, сильною, готовою вступить в борьбу с невзгодами жизни. За самоотверженную любовь надо заплатить такою же любовью, за великие жертвы — ещё высшими, если можно.
Катя поблагодарила старого слугу за всё, что он ей открыл, обещаясь никому не говорить о том, что слышала от него, наказывала не огорчать более отца неуместными советами и дурным поведением. Отпустив его, она отправилась в свою спальню, усердно со слезами молилась образу Спасителя, которым отец благословил её, когда она поступила в институт; долго стояла на коленях перед портретом матери… Плакала она горько эту ночь, плакала и другие ночи, но с каждым утром, умывшись, была на вид весела и необыкновенно нежна с отцом. Целую неделю каждый день ходила в соборную церковь, которая была в нескольких шагах от их дома [369] ... ходила в соборную церковь, которая была в нескольких шагах от их дома. — Скорее всего, это Тихвинская соборная церковь 1776 г.
, и там усердно молилась. Молитвы её были об одном и том же: подать ей свыше силы принесть долгу свою жертву. Волгин, в продолжение этой недели, приходил раза три, был по-прежнему грустен и по-прежнему особенно внимателен к Александру Иванычу. В каждом взгляде его, в каждом слове, обращённом к Кате, не могла она не заметить выражений прежней любви. Сколько раз, замечая, что отец сделался к нему холоднее, а дочь была особенно грустна, решался он объяснить своё положение, но молчал, боясь безвременною откровенностью разрушить своё счастье тогда, когда ожидал со дня на день окончания дела о разводе.
Неделя прошла, и Катя в первый за тем день объявила отцу, что идёт за Селезнёва. «Он добрый, достойный человек, — говорила она отцу, — я хочу, я буду его любить… Только прошу у вас три дня сроку… Только три дня, — повторила она с твердостью, — а там, не спрашивая меня, скажите ему, что я согласна».
Как ни желал Горлицын этого решения, он теперь испугался его. Согласие было дано так неожиданно, без всяких приготовлений. «Я не неволю тебя, душа моя, — говорил он Кате, — тебе ведь жить с мужем, так выбирай себе по сердцу». Но Катя осталась на своём. Александр Иваныч пристально посмотрел на неё и сказал с необыкновенною твердостью: «Подождём!..» Потом задумал он думу крепкую. Не получила ли уж она письма от Волгина, которое заставило её принять такое скорое решение? Не может быть. Если б он осмелился к ней написать, Катя не скрыла бы письма от отца. Не мог же рассудок в несколько дней победить склонность, которая так сильно выказалась в последнем разговоре с дочерью, склонность, которая так быстро развилась и долго росла, поощряемая самим одобрением отца! Волгин жил в Холодне без дела; не слыхать было, чтоб он собирался куда, несмотря на то, что хозяйственные дела требовали его в новое имение. Катя ходила каждый день в церковь, чего прежде не делала. У ней были на днях глаза красны; сказано, что это от ветру… Нет, это не то, совсем не то!.. Тут что-нибудь необыкновенное скрывается. Как бы узнать?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: