Вячеслав Софронов - Кучум (Книга 2)

Базар, протянувшийся вдоль реки, шумел и переливался разноцветьем красок, поражая обилием товаров. Карача-бек и Соуз-хан шли по конному ряду и с восхищением разглядывали лошадей, выставленных на продажу. Каких только расцветок не было здесь: от белоснежной с чуть заметным изгибом спины молодой кобылки и до заезженного, замордованного буро-грязного мерина, понуро уставившегося в землю и не перестающего хрумкать подобранным где-то клочком сена.

-- За сколько продаешь своего красавца? -- обратился Соуз-хан к старику, сидевшему на корточках возле мерина. Они были даже чем-то похожи -старый уработанный конь и его хозяин: потухший взгляд, вялая поза, отрешенность от всего.

-- Зачем, уважаемому, такой доходяга? -- Ответил вопросом на вопрос старик.

-- Вон, сколько добрых коней стоит, любого выбирай.

-- Не твое дело,-- вскинул голову Соуз-хан,-- работников хочу накормить, да только и им, видать, костей этой клячи не разгрызть.

-- Дело твое, уважаемый, я не неволю,-- покорно ответил старик, -только конек мой мне хорошо послужил и другому хозяину еще долго служить сможет. Случись ему при мне остаться, так он бы и меня в иной мир проводил... Любить надо скотину свою, а ты, уважаемый, не умеешь. Иди себе, куда шел.

-- Нет,-- не унимался Соуз-хан,-- скажи, чего ж ты его продаешь, коль он такой хороший конь?

-- Потому и продаю, что мне совсем мало жить осталось. Хочу чтобы он, конек мой, в добрых руках пожил еще. Попадись хороший человек и так бы отдал, задаром.

-- Рано себя хоронишь, -- вступил в разговор Карача-бек, до этого лишь прислушиваясь к спору.

-- Старуху свою уже похоронил, а теперь и моя очередь подходит,-ответил старик и слеза мелькнула меж его редкими ресницами.

-- И детей нет, что ли?

-- Дети на проклятой войне сгинули, -- горестно ответил он. -- Будь они прокляты, эти московиты, ни себе, ни нам спокойно жить не дают.

Карача-бек постоял и, вынув из кошелька золотую монету, наклонившись, вложил ее в старческую, сморщенную, как печеное яблоко, ладонь.

-- Не печалься, поживи еще и нас добрым словом помяни, -- и потянул Соуз-хана за рукав халата, увлекая за собой.

Старик от неожиданности сперва замер, потом поднялся и, переваливаясь на кривых ногах, заковылял вдогонку за ушедшими. Его конек, вскинув голову, пошагал за хозяином следом. Но Карача-бек и Соуз-хан уже затерялись в шумной базарной толпе и, сколько старик не вглядывался подслеповатыми глазами, стараясь отыскать странных покупателей, но все напрасно. Так и остался стоять в недоумении, а его послушный конек ласково тыкался мордой в спину старика.

Карача-бек и Соуз-хан уже третий день ходили по базарным рядам, присматриваясь к оружейникам. Их было немало, но лишь двое могли делать ружья не хуже, чем восточные мастера. Но оба были люди семейные и наотрез отказывались от предложения ехать в Кашлык, чтобы там ковать ружья для сибирского хана. Сколько Карача-бек не уговаривал их и какую бы цену не предлагал, они были непреклонны.

-- Покупайте ружья здесь, в Казани,-- отвечал один из мастеров, выставляя опаленную огнем горна в кузнице бороду, -- и вам дешевле встанет и нам семьи бросать не придется.

-- Сколько нам ружей нужно, ты и за всю жизнь не сделаешь, -Карача-бек пощелкал пальцем по вороненому стволу пищали, которую держал в руке, -- мы хотим, чтоб ты и других мастеров своему делу научил.

-- Э, свои секреты нам продавать не резон,-- посмеивался мастер,-зачем мы тогда нужны будем, если и другие мастера не хуже нашего работать станут?

-- Нехорошо говоришь, зато все тебя уважать будут, почитать, как старшего, -- Караче-беку надоело уговаривать мастера и он еле сдерживался, чтобы не накричать.

-- Меня и здесь народ уважает, -- щурил хитрые глазки оружейник, -зачем мне в вашу Сибирь ехать, там, говорят, шибко не хороший народ живет, ножиком чик-чик делать будут,-- и он выразительно провел рукой по горлу.

Наконец, Карача-бек, не выдержав пустого препирательства, плюнул и отошел от оружейника, бросив на прощание:

-- Смотри, не пожалей! Я тебя, пока, по-доброму прошу.

-- А меня только добром просить и надо, -- беспечно махнул рукой мастер, не обратив внимания на угрозу.

Но не таков был Карача-бек, чтобы отказываться от задуманного. Он велел своим людям выследить мастера и узнать, где он живет.

Поздней ночью, крадучись, нукеры Карачи-бека обошли дом и встали подле двери. Карача-бек, не таясь, подошел и громко постучал. В соседнем доме затявкала собака, но никто не обратил внимания. В доме послышалось шлепанье сандалий и женский голос негромко спросил:

-- Кого шайтан принес в поздний час?

-- Хозяин нужен...

-- А до утра подождать нельзя?

-- Дело не терпит.

Дверь открылась. Выглянула пожилая женщина, посмотрела на пришедшего и, не обнаружив ничего подозрительного, впустила в дом.

На краю окна стояла масляная плошка, освещая небольшую комнату. Женщина ушла в глубь дома, оставив Карачу-бека одного. Через некоторое время послышались грузные шаги и появился сам хозяин.

-- А, старый знакомый,-- не удивился он,-- чего пожаловал?

-- Да вот, беда, подкова отлетела у моего коня и как раз перед твоим домом. Не поможешь?

-- Если за ночную работу хорошо заплатишь, то, как не помочь...

--Как хорошему человеку не заплатить. Сколько запросишь, столько и выложу,-- Карача-бек широко и дружески улыбнулся.

Одевшись, он безбоязненно вышел во двор, и сразу с обеих сторон на него набросились нукеры, пытаясь свалить на землю. Но кузнец, раскидав нападающих, бросился в кузню, сорвал со стены кривую саблю и рубанул с плеча ближайшего к нему воина.

Из дома полураздетые выскочили дети мастера, испуганно наблюдая за происходящим. Заголосила жена, над оградой показались прибежавшие на шум соседи, и все могло бы плачевно кончится для Карачи-бека и его нукеров. Тогда он угрожая кинжалом, ухватил за волосы одного из сыновей и подтащил его к двери кузницы.

-- Брось саблей махать, -- приказал он мастеру, -- а не то, -- и он выразительно показал глазами на оцепеневшего от ужаса мальчика.

Мастер, увидев стоящего перед ним сына с незнакомцем, державшего кинжал на шее, запрокинув назад голову мальца, бросил саблю и зло с отчаянием выругался:

-- Будь ты проклят и дети твои до десятого колена, коль на мальчишку руку поднял.-- Говори, что делать надо.

-- Собирайся,-- приказал Карача-бек,-- и скажи жене, чтобы голосить перестала.

Вскоре по узкой улочке меж спящих домов оружейников проехали всадники по два человека в ряд. На коне сидел связанный по рукам мастер Нуруслан, а впереди всех Карача-бек держал перед собой в седле дрожавшего от страха мальчика, пытающегося отыскать глазами в толпе воинов отца.

-- Думаю, что наш хан будет доволен,-- сказал, глянув на Карачу-бека Соуз-хан, когда они миновали городские ворота, -- хорошего мастера ему везем.