Михаил Пришвин - Том 1. В краю непуганых птиц. За волшебным колобком
- Название:Том 1. В краю непуганых птиц. За волшебным колобком
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1982
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Пришвин - Том 1. В краю непуганых птиц. За волшебным колобком краткое содержание
Во первый том восьмитомного Собрания сочинений М. М. помещены его ранние произведения, в том числе такие известные, как «В краю непуганых птиц», «За волшебным колобком» и другие.
http://ruslit.traumlibrary.net
Том 1. В краю непуганых птиц. За волшебным колобком - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Толпа теснится к амвону, где против открытых царских врат стоит священник. Уже протянулась чья-то рука с бутылкой воды.
– Для чего водица? – спрашивает, сливая воду со святого копия в медный сосуд, священник.
Робкие, невнятные слова верующей женщины и благословение: «Во имя отца, сына и святаго духа. В час добрый!»
Доходит очередь до знакомой мне женщины в сарафане с красными цветами.
– Для чего водица?
– Муж гоняется, – убить хочет.
– А ты поосторожнее, прячься…
– Батюшка, не за себя, за ребенка боюсь. Я уйти от него собираюсь, бросить его.
– В час добрый, – не колеблясь, говорит отец Георгий.
Женщина стоит пораженная, кажется, думает: «Как же так скоро судьба решилась», – и будто не верит ушам.
– В час добрый, – настойчиво повторяет священник. И видно по всему, что уж не первый раз он дает такой совет, что уж по долгому опыту у него составилось общее решение, и правда этого случая дошла до него теперь мгновенно, быть может, от какого-нибудь ему только слышного движения голоса этой женщины.
– В час добрый, – говорит он ей в третий раз и благословляет.
Подходит девушка-невеста, шепчет что-то свое…
– А сколько у него коров? Лошадь есть? Хорошая лошадь? А отец? Да ты его не знаешь. Узнай! Подожди. Узнай!
– Батюшка, корова скидывает.
– Вот тебе свечка.
– Курица…
– Покури ладаном.
Сотни пустяковых вопросов, и всегда неизменно ласковый ответ. Кто-то не решается на операцию, не верит докторам. Он говорит, что операция – легкая и докторам нужно верить. Бледная женщина подошла сзади, как евангельская кровоточивая, держится за край одежды. Он ей шепотом дает совет. По всему видно, что отец Георгий – не только умный человек и верующий, а и читает, следит за результатами науки.
Наконец, и женщина в сарафане с черными цветами добилась своего: спрашивает о своем земельном вопросе, – переходить ли ей с сыновьями на отруба.
Можно, конечно, вперед сказать, что отцу Георгию, как и всякому сельскому священнику, не очень-то хотелось бы посылать семьи на отруба. И он, видимо, без удовольствия отвечает женщине:
– Ведь это – не своя воля. Сыновья хотят?
– Сыновья.
– Это – не своя воля… Этого правительство хочет. Ну, что же… в час добрый!
Женщина чутьем угадывает неполноту ответа.
– Батюшка, – говорит она, – в нашем участке будет тридцать десятин.
– Ну, вот, чего же тебе… Прекрасно можно жить! В час добрый!
Старуха теперь отходит, довольная, к Другим, получившим советы и отдыхающим в церковных углах.
– Прекрасно жить будете, – делится она своей радостью, – будете прекрасно жить. И хорошо будет вам во всем. Так и сказал и благословил: в час добрый, переходите, переходите; этого и сыновья желают, и правительство.
А другие женщины в ответ ей рассказывают о своем и тут же творят для себя из этого «материала» свою собственную легенду, как и старуха с земельным вопросом. Если кому и неприложим к делу совет, тот помолчит, зато уж тот, кому верно вышло, – тот прославит отца Егора.
Про неудачу скажут раз, про удачу – тысячу раз, а из удач какая-нибудь самая большая – разукрашенная и расцвеченная, перейдет границу, где три земли – Тульская, Калужская и Орловская – сходятся, и пойдет гулять по всем другим землям, привлекая верующих.
Отец Георгий вышел из храма только часам к семи вечера. А дома у него были уже Болховские купцы и помещики со своими земельными и торговыми вопросами. Паломники расходились домой утешенными, с верой и надеждой в сердце, что теперь уж все обернется, бог даст, к лучшему. Один только не получил облегчения маловерный, что от страха к жизни сначала лечился ландышевыми каплями, а потом советами старцев. И странен, и жалок был вид этого фабричного рабочего, сокрушенного в своей новой вере и возвращенного в среду первоначально, детски верующих людей.
– Что же отец Егор вам посоветовал? – спросил я его.
– Да все то же: иди и работай, – ты здоров!
– И вы исполните?
– Я еще посоветуюсь в последний раз с отцом Михаилом в Дорогобуже, – тот, говорят, человек замечательный.
Такому маловерному отец Георгий не помог. Но… и сам Христос удалился в другое место, когда ему не верили.
В общем, от деятельности отца Георгия остается такое впечатление, что есть в ней какая-то живая черта, из-за которой не хотелось бы отнести ее в область седой старины вместе с причитанием воплениц и былинами северных певцов-рыбаков. Эту живую черту можно заметить и в Шамардиной пустыне, устроенной оптинским старцем Амвросием. Там и тут мы находим на одной стороне безотчетную народную веру как основу всего, а на другой – целый ряд разумных действий для просвещения того же народа; между тем и другим – цельная и высоконравственная личность проповедника. И кажется, что живая черта, отличающая Шамардину пустынь от других монастырей, и деятельность отца Георгия от подобных ему состоит в признании разума в религиозном деле. Вероятно, это-то и сделало то, что, как кто-то выразился, золото отца Амвросия от прикосновения к нему великих наших писателей, великих скептиков, не почернело.
О братцах *
Это было в день Рождества прошлого года. Тогда еще в Москве братцев не отлучали, и мы шли на собрание без всяких предвзятых мнений.
– Где тут братец живет? – спросили мы пожилую женщину.
– Зачем вам? – спросила она и, внимательно оглядев нас, как оглядывают простые русские люди, сказала: – Он вас не допустит, а если и допустит, то вы его бремя не выдержите.
– Нам, бабушка, только узнать бы…
– Узнать, – строго сказала она, – тут знать нечего.
И ушла своей дорогой.
Так часто в России, при первом сближении с народом на почве веры, получишь упрек за желание «знать».
Знать тут нечего, нужно только верить, а то не допустит. Но нас допустили. Мы, мужчины, сказали условный пароль: «Ищем трезвую жизнь», – а наши спутницы: «Хотим послушать слово божие», – и нас впустили.
Петербургский Лурд с виду не такой, как у Золя. Жалко выглядят только женщины, но и то не все. Мужчины, напротив, кажутся совсем не убогими. Но это только так кажется. Мужчины у братца почти исключительно бывшие и настоящие пьяницы. Это – те люди, которых мы все видим в столицах под вечер, люди, которых боятся барыни, на которых косится городовой, за которыми издали, боясь подойти близко, чтобы не получить затрещину, следят женщины, бледные, исхудалые, – жены пьяниц.
Все эти люди стекаются к братцу за помощью. С раннего утра и до четырех часов вечера они стоят на улице, перед входной дверью, длинной шеренгой, как перед театрами. В зале их помещается человек триста, и стоят они тут молча, прислонясь к стене или опираясь на длинный и узкий стол с евангельскими надписями. Точно не известно, когда явится братец и начнется проповедь. Женщины, встречаясь, целуются и чуть-чуть шепчутся.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: