Евгений Салиас - Экзотики

Владиміръ Ивановичъ Дубовскій, всякій день вставая довольно рано, занимался писаньемъ писемъ. Корреспонденція у него была большая, обусловленная его занятіями, и при этомъ еще на трехъ языкахъ: на французскомъ и нѣмецкомъ, кромѣ русскаго. Затѣмъ, позавтракавъ, онъ аккуратно всякій день выѣзжалъ изъ дому и возвращался лишь къ обѣду.

Теперь, вернувшись изъ Россіи, онъ началъ тотъ же образъ жизни.

Эми раза два уже давно спросила у дяди, какія у него дѣла и чѣмъ онъ занятъ, но онъ отвѣчалъ уклончиво; а только однажды сказалъ:

— Такъ, Любочка, пустяки! Хотя въ случаѣ чего, при Божьей помощи, эти пустяки могутъ оказаться очень серьезными. Я могу въ одинъ прекрасный день сдѣлаться вдвое богаче, чѣмъ ты сама.

Что это значило — разумѣется, молодая дѣвушка понять не могла. Въ дѣйствительности у Дубовскаго были дѣла особаго рода и, такъ сказать, опаснаго, да кромѣ того, опаснаго не столько для него, сколько для молодой дѣвушки. Онъ игралъ на биржѣ парижской и берлинской, прихвативъ немного и петербургскую.

Имѣя крошечное состояніе, онъ года два назадъ проигрался и, сохранивъ за собой свое маленькое имѣніе, уплатилъ деньгами питомицы. Затѣмъ онъ сталъ выигрывать и стадъ играть шибче. Съ полгода назадъ онъ опять проигрался, но надѣялся отыграться. Проигрышъ былъ пустой сравнительно съ состояніемъ Эми.

И вотъ именно ради этой игры на деньги опекаемой имъ племянницы онъ и уговорилъ ее очень легко согласиться на продажу ея имѣній въ Россіи, въ томъ числѣ и ярославской родовой вотчины, и имѣть состояніе въ видѣ чистогана. Когда хлопоты по имѣніямъ прекратились, онъ уже всей душой отдался игрѣ.

Будучи человѣкомъ неглупымъ и будучи человѣкомъ честнымъ, онъ однако началъ играть шибче и шире. Онъ какъ будто не сознавалъ, что иногда ставитъ на карту всю жизнь и будущность Эми и, конечно, свою честь.

За послѣднее время въ Парижѣ Дубовскій былъ особенно въ духѣ, потому что былъ въ сильномъ выигрышѣ, а выигрышъ явился, какъ онъ думалъ, вслѣдствіе того, что онъ близко сошелся съ личностью, помогавшею ему своими совѣтами и указаніями. Это былъ баронъ Герцлихъ. Дубовскій когда-то служилъ, былъ дѣйствительный статскій совѣтникъ и въ должности церемоніймейстера, разумѣется, членъ петербургскаго высшаго круга, съ большой родней и большими связями. Однако, прослуживъ уже въ трехъ министерствахъ, онъ ни въ одномъ не достигнулъ важнаго поста, какъ желалъ онъ, желала родня и ожидали многіе.

Впрочемъ, лѣтъ десять нагадь онъ было-достигъ мѣста губернатора, но его прозвали послѣ этого «калифъ на часъ», такъ какъ назначенный управлять губерніей въ Поволжьѣ, онъ черезъ шесть мѣсяцевъ покинулъ свой постъ по прошенію. Въ Петербургѣ родня и знакомые говорили ему потомъ:

— Какъ же это вы такъ, Владиміръ Ивановичъ?

— Чортъ его знаетъ! — извинялся онъ, дѣлая кислую физіономію.

Онъ былъ уволенъ собственно за излишнее усердіе. Въ городѣ тщетно разыскивался скрывавшійся у кого-то политическій преступникъ, которымъ интересовались въ Петербургѣ… Губернаторъ взялся за дѣло самъ… И совершилось нѣчто удивительное… Въ самый моментъ исполненія дѣло казалось совершенно простымъ, а потомъ оказалось, что оно не просто.

По тайному доносу «неизвѣстнаго», губернаторъ въ сопровожденіи полиціймейстера и городовыхъ нагрянулъ ночью въ одно зданіе и все его обыскалъ до мышиныхъ норокъ. При этомъ онъ поднялъ на ноги всѣхъ полуодѣтыхъ, полусонныхъ и перепуганныхъ… всѣхъ, кто только былъ въ этомъ зданіи… института благородныхъ дѣвицъ.

А между тѣмъ Дубовскій былъ не глупый человѣкъ. Но онъ былъ изъ породы тѣхъ людей, которые не должны быть самостоятельны, должны зависѣть, быть исполнителями воли другихъ, даже въ жизни. Имъ нуженъ прямой начальникъ и по службѣ, и по существованію. Имъ нуженъ отецъ, братъ, жена, другъ… кто-нибудь… Какъ только Дубовскій и ему подобные начинаютъ дѣйствовать самостоятельно, они вертятся какъ флюгера или упорно идутъ прямо къ глупому, нелѣпому или опасному.

Когда служебная карьера не удалась, Дубовскій твёрдо рѣшилъ разбогатѣть и кинулся въ разныя аферы, при чемъ, не имѣя состоянія, сдѣлался наперсникомъ, вѣрнѣе, наемникомъ и ширмами богатыхъ аферистовъ русскихъ, иностранцевъ и евреевъ. Его выставляли впередъ, пользуясь его связями и родней, чтобы получить разрѣшеніе въ высшихъ сферахъ на концессію желѣзной дороги, на поставку чего-либо въ казну, на разрѣшеніе какого-либо учрежденія, какого-либо общества на паяхъ…

И хлопоча усердно, служа этимъ дѣльцамъ вѣрой и правдой, Дубовскій за десятокъ лѣтъ мытарствъ не нажилъ ни гроша… Его какъ-то особенно искусно, хотя совсѣмъ просто, «выкуривали» изъ дѣла, когда оно было уже на мази.

Когда умерла сестра и онъ попалъ въ опекуны въ богатой племянницѣ, онъ занялся ея дѣлами и бросилъ аферы… Но это продолжалось не долго. Мечта разбогатѣть снѣдала его. Онъ давно якобы зналъ, какъ и гдѣ можно навѣрное легко и быстро разбогатѣть. Но на это были нужны средства, которыхъ у него не было. Теперь они явились. Не свои — но все же у него въ рукахъ. Ловко обойдя законы объ опекѣ, онъ продалъ всѣ имѣнія племянницы и, распоряжаясь чистоганомъ, окунулся въ биржевую игру.

Иногда ему приходило на умъ, что бываютъ случаи, что люди проигрываются и разоряются въ пухъ и прахъ. Ну, вдругъ таковое приключится и съ нимъ?

И на это у Дубовскаго былъ отвѣтъ, было утѣшеніе. Въ его Любочку влюбленъ давно и уже сватался — и даже собственно два раза — богачъ и милый малый, нѣкто князь Соколинскій, одинъ изъ самыхъ крупныхъ землевладѣльцевъ Малороссіи. Любочка отказала наотрѣзъ и теперь слышать объ немъ не хочетъ. Но если приключится бѣда какая… то тогда она по неволѣ пойдетъ за него. А князь поклялся ни на комъ не жениться, покуда она не замужемъ. Вотъ развѣ она вдругъ за кого другого соберется… Это будетъ ударомъ, если онъ, Дубовскій, до тѣхъ поръ не успѣетъ разбогатѣть… Вѣдь замужней надо все сдать съ рукъ на руки. А сдать въ порядкѣ трудно. Да кромѣ того лишиться возможности пробовать счастья…

Однако этого послѣдняго обстоятельства — любви и брака — Дубовскій не боялся. Питомица его ни разу, нигдѣ, никѣмъ не увлеклась. Мужчины для нея будто не существуютъ.

Во всякомъ случаѣ опекунъ рѣшилъ разбогатѣть и не иначе, какъ играя на биржѣ. А покуда онъ былъ доволенъ тѣмъ, что онъ за границей «крупный сановникъ» благодаря звѣздѣ и исключительно громкой визитной карточкѣ, гдѣ стояло: «En fonction de Maître de Cour de Sa Majesté l'Empereur de Russie». Для «заграницы» это было нѣчто въ родѣ министра императорскаго двора. Когда же приходилось Дубовскому объяснять иностранцамъ свое званіе, онъ объяснялъ туманно и старался скользить на деталяхъ…