Евгений Салиас - Экзотики

— Bien?.. — воскликнулъ онъ вопросомъ. — Здорова?

— Ah! Je pensais déjà…- вскрикнула дама, но не договорила, бросилась къ нему и, обхвативъ рукой, начала цѣловать.

Ихъ тѣснили, толкали, нѣкоторые бранились, и они, какъ-то, наконецъ, вытолкнутые потокомъ, очутились въ сторонѣ, на свободномъ пространствѣ.

— Отчего ты не пріѣхала, утромъ?

— Нельзя было, потому что портниха опоздала съ платьемъ. Я говорила, не надо заказывать. Если бы не это, on serait déjà douze heures ensemble. — И она нѣжно поглядѣла въ лицо Рудокопова.

Дама была маленькаго роста, но стройная и особенно элегантна… Дорожное толковое платье, клѣтчатое Damier черное съ бѣлымъ, но со свѣтло-сѣрой отдѣлкой изъ кружевъ и лентъ, сѣрый фетръ на головѣ, съ заломленнымъ краемъ надъ вискомъ, гдѣ торчалъ и дрожалъ въ воздухѣ розоватый и пушистый «esprit», пыльнаго цвѣта мантилья, свалившаяся теперь съ одного плеча отъ ея движенія, все, казалось, гармонировало съ ея свѣтло-бѣлокурыми волосами, большими сѣрыми глазами и съ бѣло-розовымъ цвѣтомъ лица. Вся маленькая фигурка ея, отливавшая матовымъ блескомъ въ лучахъ заходящаго солнца, смахивала на фарфоровую куколку.

И, вѣроятно, фигурка эта была особенно мила и изящна, потому что мужчины изъ мимо двигающагося потока глядѣли и оборачивались на нее, прислушивались къ ея щебетанію.

— Gentillette! — сказалъ одинъ высокій господинъ, головой выше толпы, обращаясь къ спутнику.

— Oui. Une miss-anglaise… Ça se voit…

Дама дѣйствительно походила на миніатюрную англичанку, того исключительнаго рода, полу-нормандскаго, который судьба избавила отъ остраго овала лица и развитыхъ скулъ съ длинными зубами. Разумѣется, эта дама была Клэретта.

Рудокоповъ подалъ ей руку и спросилъ по-русски:

— Устала?

— Нэтъ!.. Нитшево! Нэмношеки! — отозвалась она, улыбаясь и снова нѣжно заглядывая ему въ глаза.

— Но все-таки… «нэмношеки», — повторилъ онъ радостно.

Они вышли въ двери и чрезъ большую залу направились въ багажное отдѣленіе.

Дама вдругъ прижалась къ нему крѣпче и прильнула какъ бы въ испугѣ и волненіи.

— Что ты?..

— Ce monsieur… А droite! — шепнула она.

Рудокоповъ поглядѣлъ направо и увидѣлъ герцога Оканья.

— Дьяволъ! Нужно ему было здѣсь очутиться! — злобно сказалъ онъ.

Оканья разговаривалъ съ ливрейнымъ лакеемъ и сердито объяснялъ ему что-то… Рудокоповъ хотѣлъ избѣжать встрѣчи, но испанецъ уже завидѣлъ его и поклонился.

Затѣмъ онъ приблизился и объявилъ:

— У меня багажъ запоздалъ изъ гостинницы… Представьте…

Рудокоповъ сухо отвѣтилъ:- Ah, vraiment! — и тотчасъ, повернувъ влѣво, отошелъ. Онъ сталъ пасмуренъ.

Дама, не перестававшая заглядывать ему въ лицо каждую минуту, замѣтила это тотчасъ.

— Тебѣ это было непріятно, — сказала она по-французски. — Но онъ меня не узналъ.

— Неизвѣстно еще! — отвѣтилъ докторъ.

— Вѣрно тебѣ говорю, не узналъ. Какъ же ты хочешь — когда, помнишь, три мѣсяца тому назадъ, когда впервые ты меня одѣлъ, tu m'as toiletée… даже мама не узнала. Помнишь, я тебѣ разсказывала, что она меня встрѣтила у себя говоря: «Que désire madame»?..

Они вышли и, взявъ фіакръ, двинулись въ гостинницу.

— А вѣдь чего добраго, онъ и въ самомъ дѣлѣ тебя не узналъ! — вдругъ сказалъ Рудокоповъ, невольно думая все о томъ же.

— Je te le jure! — воскликнула она и, подпрыгнувъ, схватила его за шею и поцѣловала.

— Voyons! На насъ смотрятъ! — сказалъ онъ счастливымъ голосомъ.

И дѣйствительно, двое прохожихъ видѣли это. Но ни одинъ и бровью не повелъ. Французъ все видѣлъ на своемъ вѣку. И теперь на все, что видитъ, отвѣчаетъ:

— Quoi donc? La vie du monde!

Между тѣмъ, герцогъ Оканья, бранясь за опоздавшій багажъ и отдавая приказаніе своему лакею, думалъ:

«Muy bien… Muy linda! Очень хорошенькая. И что-то знакомое… Вѣроятно, я ее уже разъ съ нимъ гдѣ-нибудь видѣлъ. Какъ эти русскія разнохарактерны! И черныя, смуглыя, какъ наши хитаны, и бѣлокурыя, бѣленькія, въ родѣ нѣмокъ и англичанокъ… Да… Muy bonita, caramba»…

И герцогъ вышелъ на платформу, гдѣ прибывшій, поѣздъ уже готовили въ отправленію обратно въ Тарбъ.

Въ эти же минуты несся въ вокзалу въ коляскѣ, чуть не вскачь, взбѣшенный графъ.

Подъѣхавъ, Загурскій выскочилъ изъ коляски и бросился на платформу. Всѣ дверцы вагоновъ-каретъ были еще растворены, а многіе отъѣзжающіе еще стояли предъ своими вагонами. На краю платформы, противъ вагона съ надписью: «Coupé-lit» стоялъ герцогъ Оканья и вдругъ, завидя подходящаго графа, перемѣнился въ лицѣ.

— Герцогъ! — воскликнулъ графъ. — Я никогда бы не повѣрилъ, что вы заставите меня исполнить обѣщанное. Вы поступаете какъ младенецъ, ou bien comme un imbécile. Что вы думаете выиграть?!

— Я ѣду въ Парижъ по дѣлу, на три дня. И вернусь… — вымолвилъ Оканья глухо.

— Вернетесь… Ха-ха-ха! C'est charmant… Ну-съ. Угодно ли вамъ сейчасъ вернуться въ гостинницу, а затѣмъ ѣхать со мной къ баронессѣ Герцлихъ, для формальнаго предложенія.

— Право же… Черезъ три дня я…

— Разъ!.. По второму разу спрашиваю васъ… Угодно ли вамъ, sans être rossé à plates coutures, исполнить это требованіе?

Герцогъ молчалъ, сопѣлъ и озирался. Никого около нихъ не было. Въ случаѣ насилія, даже некому броситься и остановить нападающаго.

— Два! Послѣдній разъ спрашиваю васъ! — крикнулъ Загурскій на всю платформу и поднялъ свою короткую, но здоровенную трость съ набалдашникомъ, которой можно было даже раздробить черепъ.

Герцогъ какъ-то осунулся весь и тихо выговорилъ:

— Je viens…

Онъ слазилъ въ вагонъ, взялъ небольшой сакъ, гдѣ была крупная сумма денегъ, и двинулся за графомъ.

Минутъ черезъ пять оба они сидѣли въ коляскѣ рядомъ и молчали.

— Eh bien? Quoi!? — вдругъ воскликнулъ герцогъ.- Qué, hombre! Что же? Carramba! Я ее люблю. Она меня тоже очень любитъ, несмотря на страшную разницу лѣтъ… Après tout… Такъ слѣдуетъ. Вы правы, графъ. Такъ слѣдуетъ. Можетъ быть, я буду вамъ обязанъ счастьемъ всей моей жизни.

— Не всей, герцогъ! — ухмыляясь, отозвался Загурскій. — Она на двѣ трети уже позади васъ… Но не въ этомъ дѣло… Слава Богу, что вы поняли и такъ разсуждаете, en honnête homme et en bon garèon. Вашу руку. Поздравляю васъ.

И они пожали другъ другу руки, причемъ герцогъ крѣпче пожалъ, чѣмъ графъ.

— Да. Да… Такъ… Вы хорошо сдѣлали, что вмѣшались. Caramba!

— Я долженъ былъ… Какъ другъ семейства. И если вы теперь неискренни и думаете все-таки со временемъ отдѣлаться, то снова клянусь вамъ всѣми святыми, что вы будете мужемъ Кисъ-Кисъ или въ землѣ. Вы вѣрите, что я не лгу… Ну, я клянусь, что…

— Нѣтъ. Нѣтъ… Вы герцога Фернана не знаете! — воскликнулъ Оканья. — Если я сказалъ: да!.. то конецъ. Un gentilhomme n'а qu'une parole.

Черезъ часъ, когда багажъ вернулся съ вокзала, герцогъ, снова занявъ большой аппартаментъ въ отелѣ, быстро переодѣвался. Затѣмъ еще черезъ часъ онъ былъ уже на виллѣ баронессы и, свѣже-умытый и припомаженный, сильно раздушенный, въ длинномъ черномъ сюртукѣ «redingote» и высокой городской шляпѣ, почти весело оглядывался въ зеркало, покуда лакей докладывалъ. Загурскій же, ухмыляясь, прогуливался у калитки сада, какъ часовой.