Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Власть тьмы

Уж и точно девичий стыд до порога, а переступила – и забыла. То-то бесстыжая!

Вона! Чего стыдиться-то? Деньги есть, так и гуляй. О, Господи! Ужинать-то рано, что ли? (Анисья молчит.) Пойти погреться пока что. (Лезет на печь.) О, Господи, Матерь пресвятая Богородица, Микола угодник!

Не ворочался, видно, твой-то?

Нету.

Пора бы. В наш трактир не заехал ли. Сестра Фекла сказывала, матушка моя, стоят там саней много из города.

Анютка! а Анютка!

Чего?

Сбегай ты, донюшка, в трактир, посмотри, уж не туда ли он спьяна заехал?

Сейчас.

И Акулину с собой взял?

А то бы ехать не-зачем. Из-за нее дела нашлись. В банку, говорит, надо, получка вышла, а всё только она его путает.

Уж и что говорить. (Молчание.)

А коли там, сказать что?

Ты посмотри только, там ли?

Ну что ж, я живо слетаю. (Уходит.)

О, Господи, Микола милослевый.

Ох, напугал. Это кто ж?

Да Митрич, работник.

Ох, натращал как! Я и забыла. А что, кума, сказывали, сватают Акулину-то.

Посыкнулись было из Дедлова, да видно слушок-то есть и у них, посыкнулись было, да и молчок; так и запало дело. Кому же охота?

А из Зуева-то Лизуновы?

Засылка была. Да тоже не сошлось. Он и к себе не примает.

А отдавать бы надо.

Уж как надо-то. Не чаю, кума, как со двора спихнуть, да не паит дело-то. Ему неохота. Да и ей тоже. Не нагулялся, видишь, еще с красавой-то с своей.

И-и-и! грехи. Чего вздумать нельзя. Вотчим ведь ей.

Эх, кума. Оплели меня, обули так ловко, что и сказать нельзя. Ничего-то я сдуру не примечала, ничего-то я не думала, так и замуж шла. Ничегохонько не угадывала, а у них согласье уж было.

О-о, дело-то какое!

Дальше – больше, вижу от меня хорониться стали. Ах, кума, и уж тошно ж мне, тошно житье мое было. Добро б не любила я его.

Да что уж и говорить.

И больно ж мне, кума, от него обиду такую терпеть. Ох, больно!

Что ж, сказывают и на руку ерзок стал?

Всего есть. Бывало, во хмелю смирен был. Зашибал он и допрежде того, да всё, бывало, хороша я ему была, а нынче как надуется, так и лезет на меня, стоптать ногами хочет. Намедни в косы руками увяз, насилу вырвалась. А уж девка хуже змеи, и как только таких злющих земля родит.

О-о-о! Кума, болезная ж ты, погляжу я на тебя! Каково ж терпеть; нищего приняла, да он над тобой так измываться будет. Ты что ж ему укороту не сделаешь?

Ох, кумушка милая! С сердцем своим что сделаю. Покойник на что строг был, а всё ж я как хотела, так и вертела, а тут не могу, кумушка. Как увижу его, так и сердце всё сойдет. Нет у меня против него и смелости никакой. Хожу перед ним как куренок мокрый.

О-о, кума! Да это, видно, сделано над тобой что. Матрена-то, сказывают, этими делами занимается. Должно, она.

Да уж я и сама, кума, думаю. Ведь как обидно другой раз. Кажется, разорвала б его. А увижу его, – нет, не поднимается на него сердце.

Видимое дело, напущено. Долго ль, матушка моя, испортить человека. То-то погляжу я на тебя, куда что делось.

Вовсе в лутошку ноги сошлись. А на дуру-то, на Акулину, погляди. Ведь растрепа девка, нехалявая, а теперь погляди-ка. Откуда что взялось. Да нарядил он ее. Расфуфырилась, раздулась, как пузырь на воде. Тоже, даром что дура, забрала себе в голову: я, говорит, хозяйка. Дом мой. Батюшка на мне его и женить хотел. А уж зла, Боже упаси. Разозлится, с крыши солому роет.

О-ох, житье твое, кума, погляжу. Завидуют тоже люди. Богаты, говорят. Да видно, матушка моя, и через золото слезы льются.

Есть чему завидовать. Да и богатство-то всё так прахом пройдет. Мотает денежки, страсть.

Да что ж ты, кума, больно просто пустила? Деньги твои.

Кабы ты всё знала. А то сделала я промашку одну.

Я бы, кума, на твоем месте прямо до начальника до большого дошла. Деньги твои. Как же он может мотать? Таких правов нет.

На это нынче не взирают.

Эх, кума, посмотрю я на тебя. Ослабла ты.

Ослабла, милая, совсем ослабла. Замотал он меня. И сама ничего не знаю. О-о, головушка моя бедная!

Никак идет кто? (Прислушивается. Отворяется дверь, и входит Аким.)

Мир дому сему. Здорово живете? Здорово, тетинька.

Здорово, батюшка. Из двора, что ль? Проходи, раздевайся.

Думал, тае, дай, значит, схожу, тае, к сынку, к сынку пройду. Не рано пошел, пообедал, значит, пошел; ан снежно как, тае, тяжко, итти, тяжко, вот и, тае, запоздал, значит. А сынок дома? Дома сынок то есть?

Нетути; в городу.

Дельце до него, то есть, тае, дельце. Сказывал, значит, ему намедни, тае, значит, об нужде сказывал, лошаденка извелась, значит, лошаденка-то. Объегорить, тае, надоть, лошаденку-то какую ни на есть, лошаденку-то. Вот и, тае, пришел, значит.

Сказывал Микита. Приедет, потолкуете. (Встает к печи.) Поужинай, а он подъедет. Митрич, иди ужинать, а Митрич?

Чего?

Ужинать.

О, Господи, Микола милослевый!

Иди ужинать.

Я пойду. Прощавайте. (Уходит.)

И не видал, как заснул. О, Господи, Микола угодник! Здорово, дядя Аким.

Э! Митрич! Ты что же, значит, тае?

Да вот в работниках, у Никиты, у сына у твоего, живу.