Ольга Туманова - Судьба

- Ты не представляешь, что значит: снять комнату. Ты у нас вообще не от мира сего. Начиталась книжек. Думаешь, жизнь - это роман, - назидательно втолковывала Катя Спицина, худенькая рыженькая девочка, что учиться в институте прилетела с Камчатки и каждый месяц получала от родителей не двадцать-тридцать рублей, как другие, а сто и редко обедала с остальными девочками в комнате супчиком из пакета. - Я сама бы с удовольствием сняла комнату и пожила на свободе, а не торчала у тетки, выслушивая каждый вечер ее наставления. Своих детей нет, так она на мне отыгрывается. Но комнаты кто сдает? Кто в микрорайон переехал из бараков. Муж все пропивает, а жена кормится за счет квартирантов. А в городе сдают врачам, военным, да мужикам, да одиноким. Потому что у него и зарплата приличная, и машину он в части, когда надо, возьмет, и паек получит, поделится, а что на наши талоны купишь? У меня они вот, все целы за полгода, и на колбасу, и на масло, - и Катя, не ленясь, полезла в сумочку за кошельком, чтобы показать Алене пропавшие из-за пустых полок магазина талоны.

Валя Васильева, спокойная уравновешенная девочка, которую учиться в институт прислал совхоз, смотрела на Алену, как на внезапно и тяжело заболевшую. Или попавшую в лапы инопланетян, которые уже начали ставить на ней опыты. "Ну, нельзя же быть такой неосторожной, - тихо и рассудительно говорила Валя. - Ведь в городе есть баптисты. Они приютят одинокую девушку, потом делают ее рабыней".

- Хорошо, если баптисты, - повела плечиком Катя. А Надя сказала сердито: "А если там какой людоед? А ты что, газет не читаешь? Если кто студентам комнату сдает, так они по три кровати в комнату впихивают. Или селят в проходной, вместе со своими детьми, чтобы приходила только ночевать".

- Тебя просто обчистят, а на утро выгонят, и никому ты не докажешь, что именно в этой комнате у тебя вещи пропали. Она скажет, что ты пришла с пачкой книг и ничего больше у тебя не было, - с тревогой глядя на Алену, убеждала Валя.

- Да она скажет, что вообще в первый раз ее видит. И что докажешь? Свидетели - откуда? - ворчала Надя, а Катя, тряхнув рыжими кудряшками, сказала: "Я думаю, там "контора". И вербуют клиенток из таких вот дурочек, без лишних затрат и хлопот".

За дверью зашумело, закричало, загрохотало; без стука распахнулась дверь, и три фигуры в серых комбинезонах, щедро разукрашенные известкой, разом попытались заглянуть в комнату и разом заговорили, и все, что они громко и долго говорили, переводилось одним словом: "Освобождайте!"

- Ну, вот что, - сурово глядя на поникшую Алену, подытожила рассудительная Валентина. - Давай нам подробный адрес. На, - она протянула тетрадь и авторучку, - рисуй, как тебя найти. Рисуй, рисуй, все подробно. Горсправка, бульвар, на каком углу... какой подъезд, этаж, квартира... и если тебя завтра на консультации не будет, мы с милицией придем. Так хозяйке и скажи.

Алена дошла до театра Драмы и остановилась - нынче пятница и Научка закрыта. Постояла у подножия театра, машинально, не запомнив названия спектакля, прочитала афишу, так же машинально поглядела вслед снующим взад-вперед прохожим...

Каждый раз Алена терялась, вспомнив, что библиотека закрыта и вечер пуст. Конечно, в городе были другие библиотеки, но все они работали до семи часов, и пока сходишь за паспортом, пока дойдешь до библиотеки, пока тебя запишут, пока найдешь нужные книги... В общем, причины не идти туда, куда идти не хотелось, нашлись быстро - Алена любила ритуал Научки: шелест карточек в зале каталогов, приглушенный гул читального зала, рассеянный свет больших настольных ламп из-под зеленых абажуров, цветочные композиции и запах, особый, неповторимый запах старых книг... И когда в десять вечера, чувствуя приятную легкую усталость, она выходит из массивных дверей краевой библиотеки на приамурскую площадь, и снежок кружится в свете уличных фонарей мотыльковым роем, и вместо дневной суеты - покой. И город так хорош. И воздух так вкусен. И в душе праздник. Как в детстве, когда уходила с подружками за поселок, в сопку, в лес. Собирались по грибы, по ягоды, за папоротником, думали о кошелке, завтраке, термосе, мази от комаров, о том, какова будет добыча и что скажут дома, и кто из девочек пойдет, а кого вдруг не отпустят, и кто из ребят незвано и настойчиво присоединится к их компании... И вот вступили в лес, и разбрелись по тропкам, и оглянулась - рядом никого, и голоса едва слышны, но слышны, и знаешь, что не одна в лесу, сейчас крикнешь - и отзовутся, и засмеются, и прибегут за тобой, но ты как будто одна, и ничьи голоса не мешают, слова не отвлекают, и шум родника, и плеск лососевых в прозрачной речке, и трепет листвы от легкого ветерка, и запах полевых цветов, и бусинки земляники в густой высокой траве - и так легко дышится, и так гибко тело, и мысли, свободны и высоки, парят...

Алена повернула к институту.

Кабинет литературы был занят, впрочем, как и обычно - днем в нем шли семинары или консультации, в свободное время сдавали "хвосты".

Огромный читальный зал с ровными рядами столов был полон студентами всех курсов и всех факультетов. Двери зала то и дело громко открывались и громко закрывались: одни выходили, другие входили. Кто-то шел сдавать литературу, кто-то шел к свободному месту. Шумно отодвигались стулья. Хлопали о стол книги. Искались и находились знакомые. Смех, негромкие восклицания.

Алена оглядела зал - знакомых нет.

Вяло полистала книги, но все отвлекало. И, промаявшись с полчаса, Алена пошла домой.

Дверь в большую комнату была открыта и, скидывая пальто, Алена слышала в прихожей говор Ульяны Егоровны. Слова непонятны, только музыка голоса, негромкая, спокойная. Пауза молчания. И снова говор, и все тот же, Ульяны Егоровны. А с кем говорит - непонятно, но, видимо, с соседкой, та часто заходит по вечерам к хозяйке попить чайку и посудачить.

Алена решила не мешать, тихо шмыгнуть в свою комнату, забраться на диван, настроить приемник на музыкальную волну, взять книжку... но едва она, прикрыв в комнату дверь, раскрыла сумку и достала расческу, в дверь тихо постучали, потом чуть приоткрыли, и Алена шагнула навстречу с улыбкой и увидела лицо Ульяны Егоровны, как всегда спокойное, но бледное, и растерялась, глядя в заплаканные глаза хозяйки.

- Идем чай пить, - тихо сказала Ульяна Егоровна.

- Спасибо, я недавно ела, - отозвалась Алена. Она уже вторую неделю жила на квартире, но никакую квартплату хозяйка так и не назначила. Талоны взяла, но, похоже, лишь затем, чтобы успокоить Алену, они так и лежали за сахарницей на кухонной полке, да и что купишь на них? В государственных магазинах ничего нет, на рынке и в коммерческих продают не по талонам, а за большие деньги. А когда Алена, получив от родителей деньги, купила килограмм колбасы, Ульяна Егоровна отнеслась к покупке неодобрительно: