Ольга Туманова - Судьба

Была теория, вернее, множество теорий по одному вопросу одной темы: когда лучше сдавать экзамен - первым, последним или в середине. У каждого теоретика, впрочем, теоретики были неизвестны, как часто бывают неизвестны первоисточники, но приверженцы идей имели в их пользу убедительные доводы. Утром - преподаватель еще вроде как бы спит, и настроение у него нормальное, не устал, не голоден, ему еще не надоели тупые ответы, к тому же, пока он усаживается, раскладывается и прочее готовится, можно суметь кое-что и припрятать в столе. Обед - преподаватель думает только о еде, выходит в туалет (это опять же примечание о столе), уже устал от чужой болтовни и хочет поскорее закруглиться. Вечером - ему все надоело, у него болит голова и сводит живот, ему не нужны пространные ответы. Сторонники течений приходили к своему времени, но здесь требовалась определенная сноровка и знания: один преподаватель умудрялся принимать экзамен с восьми утра до восьми вечера, у другого в той же группе экзамен заканчивался к четырем, а были и такие педагоги, что весь групповой объем студенческих знаний успевали выяснить до часу дня, и без учета индивидуальности преподавателя можно было оказаться с неудом за неявку на экзамен.

Кроме ярких представителей различных направлений были и индивидуалисты, они приходили к началу сдачи экзамена и были при дверях до конца в ожидании заветной фразы "настроение ничего" и норовили, минуя законных очередников, шмыгнуть в аудиторию непременно в такой вот подходящий момент. Были и такие что, однажды успешно сдав экзамен, впоследствии, не искушая судьбу, стремились быть в нужном месте точно в нужное время.

Алена была из тех редких студентов, которым безразлично, в каком часу явиться пред преподавательские очи. Единственное, чего Алена не любила томиться в ожидании под дверями, но, когда самые отъявленные первачи пройдут, всегда бывает момент, когда желающих пропускают вне очереди.

Алена вошла в закуток. У дверей кафедры, вопреки производимому шуму, толпилось всего лишь четыре девушки, да один парень сидел на подоконнике, поглядывая на галдящих со снисходительной усмешкой.

- Привет, - сказала Алена, и стайка дружно защебетала, делясь информацией: кто сдал, кто "завалил", кто еще не появлялся и что сейчас пойдет отвечать девочка с "черного" места за первым столом. - Ну, я пойду? - Алена глянула на парня, что, улыбаясь, сидел на подоконнике. Он, как и Катя, в группе ни с кем не дружил, но явно выделял Алену и часто заговаривал с ней на переменах, но разговоры у них были, что называется, интеллектуальные, о всяких там течениях в мировой литературе в частности и в мировой культуре вообще, к тому же Игорь, так звали парня, был городским, и Алена не знала ни кто его родители, ни есть ли у него девушка. Но знала, что ему, как и ей, безразлично, когда заходить в аудиторию.

- Даме, - Игорь сделал рукой широкий жест и улыбнулся: что делать, у женщин - нервы.

Билет Алене достался так себе: нельзя сказать, что совсем легкий, на который в голове отложена лекция, но и не трудный, не из тех, о которых ничего вообще не знаешь, ведь только список литературы, которую надо прочитать в течение семестра, сам длиной не в один метр. Достался Алене "Дон Жуан" Байрона. О Байроне Алена прочитать не успела ни строчки, и кроме того, что знала о нем прежде: лорд, прихрамывал, любил женщин и Грецию, да что Лермонтов не Байрон, а другой, еще неведомый избранник, как он, гонимый миром странник, но только с русскую душой, - ничего больше и не знала. Но зато роман прочитала два дня назад.

Алена скучала, ожидая, когда освободится стул перед столом преподавателя, тут открылась дверь и вошла Валя. Валя многозначительно посмотрела на Алену; что означал этот выразительный взгляд, Алена не поняла, ясно было лишь то, что она должна дождаться Валентину в коридоре, но это было ясно и без взглядов.

Валя степенно подошла к столу, спокойно взяла билет, солидно назвала его номер и пошла на свободное место. "Знаешь?" - глянула Алена. Валя с достоинством кивнула головой и принялась строчить ответ.

Девочка у стола перечисляла даты: когда автор родился, женился, написал пьесу, когда ее поставили, где и кто. Ну, надо же столько помнить, поразилась Алена.

Преподаватель, молодая женщина, первый год как вернулась из аспирантуры, что-то читала, листала, зевала, смотрела в потолок. Алене понравилось ездить с ней в совхоз - та садилась на перевернутое ведро спиной к студентам и раскрывала книгу. Алена тут же заявляла, что она тоже грамотная и книжка у нее с собой тоже есть и шла с книжкой в траву, за кусты, а за ней следом, естественно, и Валя, и Надя, да и вся их группа, кто и книжек-то читать не любил, все шли на травку. Совсем не то было ездить в совхоз с куратором, преподавателем русского языка, пожилой, как казалось девочкам, женщиной, что, глотая слезы, молча, когда девочки говорили "все, больше не можем, да пропади все" и прочая и садились отдыхать, одна шла за машиной, бросая в нее капусту или еще какой-нибудь овощ, и Алена, вздохнув, вставала и шла следом, ну тут, конечно, и Валя, тихонько ругаясь, поднималась и шла следом за Аленой, а за ними и вся группа - кто бы посмел остаться сидеть, если Валя встала? - шла убирать совхозный урожай.

Кроме как в совхозе Алена эту кралю и не видела нигде, она, похоже, и здесь была бы рада развернуться к студентам спиной, да что-то ей мешало.

Наконец, краля царапнула в зачетке, и на место упорхнувшей сокурсницы прошла Алена.

Не успела Алена сесть, как краля - имени ее Алена не знала, у них в группе занятия по иностранной литературе вела Савицкая, она же и лекции читала всему курсу, но про эту фифу говорили, что она сразу же ставит студенту тройку, а потом вяло слушает все, что он бормочет, и Алена с опаской и обидой приготовилась получить сразу же тройку, но фифа сложила стопочкой все бумаги, положила руки на стол, как прилежная ученица, и уставилась на Алену, как на диктора телеэкрана в ожидании экстренных сообщений.

Алена тут же забыла и про недавнюю аспирантку и едва ли не про сам экзамен: роман она прочитала с интересом, что называется, "взахлеб", впечатлений масса, а поделиться ими было не с кем, и теперь Алена с удовольствием рассуждала вслух.

Если молодой Байрон был романтиком, то "Дон Жуана" уже написал реалист. Каков финал других "Дон Жуанов"? Уж так получилось, что и "Дон Жуана" Мольера Алена прочитала еще школьницей, он был в сельской библиотеке, и "Каменный гость" был ею прочитан давно, Пушкин был у них дома, и, читая в ночной тиши:

И вот, колебля как бы тайным страхом

Огонь свечи посереди стола,

Явилось на пороге черной тенью

Монаха роковое привиденье,

Алена, замирая, ждала роковой развязки, как у Пушкина: поступь Командора, и "Я гибну - кончено - о Дона Анна". Или у Мольера: "Меня сжигает незримый пламень, я больше не в силах терпеть, все мое тело - как пылающий костер", и сильный удар грома, и земля разверзается и поглощает его. И что же у Байрона? Входит привидение, и