Алексей Плещеев - Стихотворения и проза

— Нет, совсем нет! — самодовольно улыбаясь, возразил Околесин. — Я не скажу этого… Я знаю, что много есть исключений… Ну, прочти же…

Василий Михайлович вынул из бокового кармана письмо и прочел:

"Я не могу, я не должна прийти на это свидание. Не обвиняйте меня… Постарайтесь меня забыть и, верьте, что я буду страдать, может быть, не менее вас. Что делать! Судьба так хотела; она свела нас слишком поздно; мы оба могли быть счастливы, если б встретились раньше… Умоляю вас, забудьте меня!.. Если вы в самом деле любите меня, то не преследуйте меня больше… Я и так поступила слишком неосторожно… я не должна была делать этого… Но пусть это, по крайней мере, послужит вам доказательством моей симпатии к вам… Я не так поступила бы с человеком, к которому ничего не питала бы. Прощайте… прощайте навсегда!

Возьмите на память портрет мой: пусть он иногда напоминает вам ту, которая от полноты сердца желает вам счастья".

Слезы дрожали в голосе, которым Василий Михайлович прочел это письмо.

— Да, — произнес Околесин, — видно, что женщина с чувством писала… А я бы все-таки на твоем месте продолжал преследовать…

Василий Михайлович махнул рукой, как бы говоря: "Неисправим, хоть брось!"

— Ну, а портрет с тобойe Меня, брат, ужасное любопытство берет взглянуть…

— Уж позволь тебе не показывать.

— Отчегоe.. Да что ты, боишься, что ли, чтоб я не встретил ее да не проговорился бы… Я могу тебе слово дать, если ты сомневаешься в моей скромности. И притом, чем же можно ее компрометироватьe Она поступила хорошо: осталась верна своему долгу… значит, добродетель за ней…

— Она, конечно… Пожалуй, я покажу тебе: это браслет с миниатюрой.

Василию Михайловичу, как и всем влюбленным, самому очень хотелось услышать от кого-нибудь похвалу предмету своей страсти, и, вынув завернутый в бумажку браслет с миниатюрным портретом, он вручил его Околесину. Околесин взглянул на портрет и вдруг побледнел… Сердце его сильно билось, руки дрожали; он уронил браслет на пол…

— Ах! — сказал Василий Михайлович, удивляясь этой неловкости своего приятеля. — Как ты неосторожен! Мог разбить.

— Барыня просят вас к себе, Борис Михайлович, — доложил в эту минуту Околесину человек, входя в кабинет.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Околесин, вставая с места. — Извини, — сказал он, обращаясь к Ломтеву, — жена очень больна, простудилась на маскараде, доктора боятся, чтоб нервическая горячка не сделалась… я все с ней сижу… извини…

— Помилуй! — отвечал Василий Михайлович, также направляясь из кабинета.

— Так ты уезжаешь… и скороe..

— Я думаю…

— Ты твердо решилсяe..

— Да.

— Прекрасно сделаешь, уверяю тебя, прекрасно сделаешь… это очень тебе будет полезно!.. Да и женщина-то эта в самом деле, кажется, стоит…

— А! Наконец-то и ты заговорил так!.. Видно, тебя пленила ее красота… Но я тебя задерживаю, ступай к жене… До свиданья.

— До свиданья! Так ты едешь непременноe

— Непременно.

— Это благородно, мой друг, вполне благородно.

Он крепко пожал руку Василию Михайловичу.

"Каков же я-то! — говорил себе Околесин, идя в спальню жены. — Аe давал ему какие советы… и на свою шею! Беда на волоске висела… Дамоклесов меч, да и только! О, болван, болван!"

И он в благородном негодовании колотил себя по лбу.

На возвратном пути от своего приятеля домой Василий Михайлович зашел в кондитерскую и, пока ему готовили чашку кофе, открыл попавшиеся ему под руку "Ведомости". Пробегая, без внимания, разные объявления, он вдруг остановился на одном из них, окруженном толстым черным бордюром. Оно было такого содержания:

"Сего *** декабря утрачен в маскараде, в Большом Театре, браслет с миниатюрным женским портретом. Кто оный доставит (туда-то), получит 25 рублей серебром награждения".

Василий Михайлович остолбенел, прочтя это объявление. Он вспомнил смущение Околесина, вспомнил выроненный на пол браслет — и догадался, в чем дело…

Дня через три или четыре он уехал в губернию, а через год женился на Кате, о которой, помните, писал в письме к Околесину.

Говорят, он совершенно счастлив и собирается ехать в "классическую страну миртов и апельсин", куда так давно стремились его мечты…

Плещеев дебютировал как беллетрист в 1847 г., и его повести и рассказы были замечены читателями и критиками. Они отличались интересом к простым людям, к их внутреннему миру, сочувствием к "Вопросам века". Образы отвратительных самодуров-крепостников и обездоленных дворовых, разочарованных романтиков, столкновение "маленького человека" с безнравственностью и пошлостью "сильных мира" находим мы в них. Мотив нравственного падения "лишнего человека", иронический подтекст были отмечены Н. А. Добролюбовым как достоинства прозы Плещеева 40-х гг. (Добролюбов Н. А. Благонамеренность и деятельность. // Собр. соч.: В 9 т. М.; Л., 1963. Т. 6. С. 208).

Дружеские советы. — Впервые: ОЗ, 1849, т. 63, № 3, с. 61–126. Подпись — А. Плещеев.

Герой "Дружеских советов" — разночинец. Это — мечтатель, человек большой духовной культуры, но в Петербурге, полном социальных контрастов, он становится жертвой несправедливости. Повесть была создана в период особенно близких отношений с Ф. М. Достоевским. Еще ранее Плещеев посвятил Ф. М. Достоевскому "Енотовую шубу" (Рассказ не без морали), напечатанный в 10-м номере "Отечественных, записок" за 1847 г. Достоевский ответил посвящением поэту повести "Белые ночи", появившейся в том же журнале в 1848 г. Характерно, что в период работы Достоевского над "Белыми ночами" Плещеев обдумывал "Дружеские советы". Судьба героев обоих произведений схожа — они бедны, ведут уединенный образ жизни, мечтают о любви, но никогда не любили и не были любимы. К тому же, обуреваемые "жаждой деятельности", они не имеют возможности удовлетворить ее в современной действительности. Сочувствуя своему герою, Плещеев, как и Достоевский, заставляет его осознать, что грезами жить невозможно.

С. 203. Aurora valzer — "Вальс утренней зари" — произведение немецкого композитора Вебера (1786–1826).

…сострадание к оборванкой тощей фигуре уличного Фидиаса… — Фидиас — знаменитый итальянский скульптор V в. до н. э. Здесь, очевидно, имеется в виду скульптура на улицах Петербурга, находившаяся в запущенном состоянии.

…кого бы выбрать, Блюхера или Фанни Эльслер… — Блюхер Гебхард Леберехт (1742–1819) — генерал-фельдмаршал, стоял во главе

прусской армии, сражавшейся против Франции, успешно действовал в сражении при Ватерлоо; Эльслер Фанни (1810–1884) — выдающаяся австрийская балерина, гастролировала в 40-е годы в Петербурге и в Москве.

С. 266…два-три французских романа, как, например, "Оберманн" и "Адольф"… — имеются в виду роман французского писателя Этьена Сенанкура (1770–1846) "Оберман", изображающий молодого человека, разочарованного в обществе, в котором он вращается, и роман французского писателя Бенжамена Констана де Ребека (1767–1830) "Адольф".