Алексей Плещеев - Стихотворения и проза

Так страстно сердце ждет, так сильно жаждет умe

Не вижу я вокруг отрадного рассвета;

Повсюду ночь да ночь, куда ни бросишь взор.

Исчезли без следа мои младые лета,

Как в зимних небесах сверкнувший метеор.

Как мало радостей они мне подарили,

Как скоро светлые рассеялись мечты!

Морозы ранние безжалостно побили

Беспечной юности любимые цветы.

И чистых помыслов, и жарких упований

На жизненном пути растратил много я;

Но средь неравных битв, средь тяжких испытаний

Что ж обрела взамен всех грез душа мояe

Увы! лишь жалкое в себе разуверенье

Да убеждение в бесплодности борьбы,

Да мысль, что ни одно правдивое стремленье

Ждать не должно себе пощады от судьбы.

И даже ты моим призывам изменила,

Друзей свободная и шумная семья!

Привета братского живительная сила

Мне не врачует дух в тревогах бытия.

Но пусть ничем душа больная не согрета,

А с жизнью все-таки расстаться было б жаль,

И хоть не вижу я отрадного рассвета -

Еще невольно взор с надеждой смотрит вдаль.

1856

Не говорите, что напрасно,

Что для бесплодной лишь борьбы

Стремлений чистых и прекрасных

Дано вам столько от судьбы.

Что всё, чем полно сердце ныне,

Подавит жизни тяжкий гнет;

Что всё растратится в пустыне,

Что дать могло бы цвет и плод.

К чему напрасные сомненья!

Идите смелою стопой;

Вы не из тех, в ком увлеченья

С летами гаснет жар святой.

Пусть дух изведает страданье,

В борьбе пусть будет закален;

И из горнила испытанья

И чист и крепок выйдет он.

Храните ж чистые химеры

Души возвышенной своей,

И животворный пламень веры

Пусть до конца не гаснет в ней!

<1856>

О, если б знали вы, друзья моей весны,

Прекрасных грез моих, порывов благородных,

Какой мучительной тоской отравлены

Проходят дни мои в волнениях бесплодных!

Былое предо мной как призрак восстает,

И тайный голос мне твердит укор правдивый;

Чего убить не мог суровой жизни гнет,

Зарыл я в землю сам, — зарыл, как раб ленивый.

Душе была дана любовь от бога в дар,

И отличать дано добро от зла уменье;

На что же тратил я священный сердца жар,

Упорно ль к цели шел во имя убежденьяe

Я заключал не раз со злом постыдный мир

И пренебрег труда спасительной дорогой,

Не простирал руки тому, кто наг и сир,

И оставался глух к призывам правды строгой.

О, больно, больно мне!!! Скорбит душа моя,

Казнит меня палач неумолимый — совесть;

И в книге прошлого с стыдом читаю я

Погибшей без следа, бесплодной жизни повесть.

1856

Elle etait de се monde ou les plus belles choses

Ont le pire destin,

Et, rose, elle a vecu ce que vivent les roses,

L'espace d'un matin. {*}

{* Она жила в том мире, где всё прекрасное постигает самая жестокая

участь, и, роза, она прожила столько, сколько живут розы, — одно утро

(франц.). — Ред.}

Средь жизни будничной, ее тревог докучных,

Незримых, тайных битв, с той жизнью неразлучных,

Воспоминание лелею я одно,

И сладко так душе и горестно оно.

Я помню, в дальний край гнала меня неволя, -

Судьбы игрушкой быть куда плохая доля!

Так мудрено ль, что злость мне волновала грудь

И что казался мне невыносим мой путьe

Хоть город тот, что мне покинуть предстояло,

Для сердца моего и не был мил нимало,

Но привыкает скоро русский человек:

Где месяц проживет, как будто прожил век,

Притом же иногда меж чопорных педантов,

Меж сплетниц набожных, самодовольных франтов,

Заброшено судьбой, как перл в песке морском,

Найдется существо и с чувством и с умом;

Согреет вас его приветливое слово,

И вы на остальных махнуть рукой готовы.

Так было и со мной: я помню ясный взор,

Улыбку добрую, веселый разговор,

Что от меня вражду, сомненье и печали -

Как духов утра свет — внезапно отгоняли.

_С кудрявым мальчиком, с нарядным мотыльком_

Я не сравню ее плохим своим стихом;

Но жаль мне, что она не встретила поэта:

Не подарил бы он другой сравненье это.

Красавицей она назваться не могла,

Но детской резвостью, но ясностью чела

Она влекла к себе с неодолимой силой;

И тот, кого она приветом вскользь дарила,

Хотя б под бурями житейскими поник,

Душою воскресал и весел был на миг.

Любуясь милою головкою, бывало,

Я рад был, что судьба ее так баловала,

Что жаль ее судьбе; что от тревог и зла

Она щадит ее: печаль бы к ней не шла…

Итак, я уезжал. На долгую разлуку

Еще пришел я раз пожать ей братски руку;

Хотел ей высказать, что там, в глуши степей,

С любовью буду я воспоминать о ней;

Что днями светлыми я ей одной обязан,

Что к ней останусь я душой навек привязан,

И много кой-чего сказать еще хотел;

Но слов не находил и как немой сидел.

И лучше, может быть! Мой вздор сентиментальный

Мог рассмешить ее, пожалуй, в час прощальный!

"Мы с вами свидимся, я знаю, через год,

Вас участь лучшая в краю далеком ждет", -

Она сказала мне с своей улыбкой ясной.

Как солнечным лучам в осенний день ненастный,

Я рад улыбке был; словам поверил я,

И дальний путь уж был не страшен для меня.

Прощаясь, я просил ее, чтоб серенаду

Она сыграла мне, — я в Шуберте отраду

Неизъяснимую для сердца нахожу.

Вот к клавишам она подходит; я гляжу

На светлое чело, на маленькие руки…

И в душу полились мечтательные звуки…

Два года протекло, как прежде много лет,

Еще в душе моей оставив горький след.

Всё так же ратовал я с донкихотским жаром

За призраки свои и чувства тратил даром.

И возвратился вновь я в скучный город свой,

И встретился с давно знакомою толпой.

Всё тех же увидал я чопорных педантов,

Нелепых остряков, честолюбивых франтов,

Прибавилось еще немного новых лиц;

Пред золотым тельцом лежат, как прежде, ниц;

Всё те же ссоры, сплетни и интриги;

В почете карты всё, и всё в опале книги!

Но не нашел я той, к кому в былые дни

Я смело нес и грусть и радости свои…

И часто так к кому душа моя больная

Рвалась, под жизненным ярмом изнемогая!..

И весть услышал я: ее уж больше нет!

Суровым косарем сражен прекрасный цвет,

Суровым косарем, что без разбору косит

И тех, кто жизнь клянет, и тех, кто жизни просит!

Как больно было мне… Но если свет о ней

При мне судил, еще мне делалось больней!

Ему не жаль, казалось, вовсе, что могила

И юность, и красу навеки поглотила…

Клеветников, завистников бездушных толк

И у дверей могилы даже не замолк.

Я снова посетил давно знакомый дом;

Теперь семья другая поселилась в нем.

Вот уголок уютный, где она, бывало,