Влад. Азов - Теплая компания (Те, с кем мы воюем). Сборник

Навести разговор на этот сюжет нужно осторожно. Спросишь, например:

– Какой у нас теперь месяц?

– Январь.

– Как странно. А у турок совсем иначе называется…

– А как? – вежливо спросят окружающие.

– Ну, как же: Мухарем!

– Что вы говорите?!

– Уж будьте покойны. Потом есть Сафар, Джумада, Зюльхидже…

Будьте уверены, что, возвращаясь из гостей домой, матери будут говорить своим дочкам:

– Какой умный человек Сергей Сергеевич – все месяцы по-турецки знает.

А дочка согласится:

– Да. В нем есть что-то экзотическое.

Так достигается успех в обществе.

Если уж я начал говорить о турецких странностях, то от месяцев можно перейти к фамилиям.

У турок фамилий не существует. Например, называют человека так: Магомет, ага Таифский, т. е. Магомет, землевладелец из Таифы (см. Голобородько)

От этого никому не легче.

У нас бы такая система создала тысячу затруднений.

Например: имеем мы столичного клубного арапа Ваничку Лапа-Чумацкого.

Так весь Петроград его и знает: "а! Ваничка Лапа-Чумацкий!".

А попробуйте переделать его на турецкий лад:

– "Иван, арап из Петрограда".

Ни одна душа по этой кличке не разыщет его, чтобы пригласить на ужин или просо намять бока за нечистую игру и распущенную сплетню о вашей жене.

Да и у турок, я думаю, эта путаница в именах создает тысячу недоразумений.

Приходит турок в военное министерство повидать своего брата, служащего в министерстве канцелярским писцом. Обращается к швейцару:

– Скажи, где я могу найти Абдула?

– Какого Абдула?

– А брата моего.

– Мало ли у нас Абдулов. На нем не написано, что он твой брат.

– Да он тут служит, в этом же министерстве писцом.

– У нас четыреста писцов.

– Ну… он же… Абдул.

– Восемьдесят Абдулов у нас!

– Такой черненький, маленький.

– Двадцать три из них черненьких, маленьких.

– Одет в синюю куртку!!

– Четырнадцать человек одеты в синие куртки.

Больше у брата никаких отличительных признаков не находится.

Обессиленный брат дает швейцару бакшиш и просит вызвать всех четырнадцать человек – для выбора.

От этого в делах происходит задержка, а у автора является мысль: не потому ли Турция так отстала от семьи других народов?

Турки гостеприимны.

В турецком доме никогда не услышишь «европейского» шепота в задних комнатах:

– Опять этот ничтожный слизняк притащился в гости?! Когда его, наконец, приберет могила, обжору разнесчастного!..

Турки всегда искренно рады гостю.

А албанцы даже говорят так: "Если бы ко мне в хижину явился заклятый враг, держа в руках голову моего сына, я и тогда должен был бы дать ему приют и позаботиться о его удобстве" (И. И. Г., стр. 22).

Не знаю, как читатели, а пишущий эти строки, доведись ему принять такого гостя, едва ли выдержал бы роль любезного хозяина.

В тюрьму бы автор отправил такого негодяя, а уж не позволил бы ему у себя в гостиной вести светский разговор, перебрасывая их руки в руку голову малютки…

Положим, албанцы, вообще, достаточно начудили за последнее время.

Если не считать резни армян – турецкая жизнь бедна развлечениями. У турка есть три сорта клубов: кофейня, цирюльня и баня.

В кофейне, кроме систематического упорного питья кофе, есть еще одна приманка: рассказчики.

Где-нибудь в американских прериях прямолинейные решительные вакеро и ковбои давно бы уже повесили такого рассказчика в наказание за мучительное медленное выматывание жил из слушателя…

А турки неприхотливы. Молча сносят это. Да еще и деньги дают…

Мне перевели однажды такой турецкий рассказ. Вот это что:

"Однажды в Смирне жил богатый кожевенный мастер Керим, и у его была жена Зафара, что значит, взятая от солнца. И пришел к Кериму злой дух и говорит: "Керим, Керим, отдай мне твою жену", а Керим говорит: "не отдам". А тогда злой дух говорит: "ну, я тебя превращу в осла". Действительно, превратил, а жену забрал себе. Жена вскорости исчезла, а Керим так и остался ослом. Все".

Слушатели, которые тоже недалеко ушли от Керима, довольны рассказом и осыпают рассказчика деньгами.

Цирюльня славится, главным образом, как место, в котором концентрируются сплетни. Бедны они и незатейливы… Нет в них европейского блеска и фантазии.

– Слышал, – говорит Ахмет Мамету. – Джавидка себе еще жену берет.

– Собака этот Джавидка, – мямлит Мамет. – А ты слышал, что Солеймана поймали у каймакама в то время, как он лошадь хотел украсть.

– Наверное, достанется ему за это.

– Достанется.

– А на базаре, говорят, нынче одному персюку голову отрезали.

– Персюку?

– Да.

– Угу… мм…

Дремлют, ожидая очереди.

Вот и все сплетни.

О турках поэт сказал так:

Главные семейные торжества – свадьба и рождение.

Не в пример европейским обычаям, турки тщательно сохраняют строгую последовательность этих двух событий: 1) свадьба; 2) рождение.

Таким образом, причина никогда не плетется в хвосте следствия.

Европейцы же часто считают свадьбу печальным следствием и прибегают к нему уже тогда, когда причина довольно твердо выговаривает «папа» и "мама".

По турецкому обычаю муж до свадьбы не видит своей жены.

И опять происходит обратное европейским обычаям: европейскому мужу это выпадает после свадьбы…

Обряд венчания – гражданский, даже в том случае, если муж – военный.

Мужа просто спрашивают:

– Согласен ли он взять в жену такую-то?

Муж отнюдь не должен отвечать:

– Глупый вопрос! А зачем же я здесь?

Он кротко говорит трижды:

– Согласен, согласен, согласен!

– Ладно, – думает мулла, – тебе же хуже, – и тут же обращается к невесте:

– Согласна?

– Согласна, согласна, согласна.

Этот обряд называет по-турецки: "сварганить свадьбу".

После обряда невеста отправляется в гаремлык, а жених в селямлик, где с друзьями и напивается, хотя Пророк и запрещает пить вино.

Во время пира гости салютуют стрельбой из ружей и револьверов в воздух, хотя иногда дело ограничивается не одним воздухом.

А около невесты в это время толкотня, давка. Все женщины квартала и даже просто прохожие, набившись в комнату, осматривают и ощупывают невесту так, будто от этого зависит их жизнь.

Вечером, когда новобрачный отправляется к жене, по дороге его встречают друзья и "колотят его старой подошвой, плетками и кулаками, чтобы (по свидетельству того же всезнающего Голобородько) предохранить от дурного глаза и выбить из него тоску".

И в третий раз, турецкий обычай поколачивания мужа друзьями резко расходится с европейским обычаем, по которому это совершается наоборот и не до брака, а после…