Роман Волков - Сказ и сказка

А с зимой у них вот как было. Соберутся все взрослые на собрание и обсуждают. Один, например, говорит: "Хочу зиму четыре месяца. Устал я что-то". А другой говорит: "А я вот зиму не люблю. И трех дней хватит. Дети вон баб полепят, праздник Зимы отпразднуем - и хорош". Ну, сколько людей, столько и мнений. Все напишут на бумажечке - и в шапку. А дети отдельно собирались. Тоже придумают там чего и приносят. Только их четыре голоса за один считался. Потом сложат все да поделят. Сколько выйдет, столько и зима будет. Колдун (он тоже там голосовал) - трах! бах! - и наколдует зимы сколько надо.

Хотя иногда случались и проколы. Колдун, например, переберет винца и давай фокусы показывать. Ему-то что: хлоп-топ, шварк! - и посередь лета зима! Все давай на него ругаться: что ж ты, мол, делаешь, ирод этакий! Пшеница только заколосилась, а тут снежок - все коту под хвост! Тот им: да, опростоволосился, исправлю. И наколдует всем полные закрома зерна. С виду вроде хорошее, ровненькое, а на вкус - не то. Пресное. Потому что по'том не полито.

Зимой никто не работал, отдыхали все. Припасы доедали. А король ко всем в гости ходил. Когда один, когда с семьей. Придут, к дому подойдут, постучатся. Хозяин спрашивает: "Кто?", хотя знает, что король пришел. Тот в ответ: "Я". Ну его и впускают. Войдут, ноги вытрут о половичок, им тапочки дают. Потом хозяин за стол приглашает. Ну все садятся, в тарелки положат мясца, плюшек, ватрушек. А король потом из пакета достает, газетку отворачивает и ставит полторашечку. Хозяин, как положено, три раза откажется, а потом из шкапа стопочки вынимает.

Все знали, что король больно уж сало любил копчененькое. Вот ему отрежут хлебца горяченького, сала на него положат шматочек, аж хлеб весь жиром и пропитывается. Потом поставят на стол чугунок картошки огняной, сметаной вся улита и укропчиком посыпана с петрушечкой. Ну, сидят они, выпивают, общаются - король с главой семьи о хозяйственных делах, жена с королевой о рецептах всяких, огурчиках-магурчиках, вареньях-соленьях. А потом видят: бутылочка-то ополовинилась. Король сынка хозяйского подзывает и говорит: "Мужик! (а тому-то двенадцать лет) Сгоняй-ка бодрячком ко мне во дворец. Как войдешь, с правой стороны, на верхней полке - там в газетку завернуто. Ты возьми и принеси". И еще из кармана петушка оранжевого сосучего на палочке достанет. "На-ка, за ноги". Тот принесет, довольный, чай, во дворец не каждый день ходишь, и отдаст королю. А бутылочка первая и закончилась. Только все пригорюнились, а царь газетку разворачивает - раз! и на стол ставит. Все, конечно, для приличия удивляются, а сами только стаканчики подставляют.

А потом допьют, доедят, женщины со стола убирают, а мужчины на завалинке сидят, покуривают и про погоду гутарят. А у ног собака лежит, и хозяин гладит ее. Как докурят, все уберутся и идут гостей провожать. Идут, Медведицу ищут и смеются. И все королевство радуется.

А первый выходной в зиму был у них праздник Зимы. Было у них здание специальное, длиннющее, называлось Зимняя Изба. Столы там были и скамьи с петухами резными. С утра все начинали на столы еду таскать. Кто что мог самое лучшее, главное-то не количество, а качество. А как все соберутся, король приходит и на каждый стол по две трехлитровые банки вина ставит. Потом все покушают сначала и начинают выпивать. И так хорошо-хорошо.

Там разговоры идут за столом, поговорят все сначала, а потом начинается торжественная часть. Выходит король на сцену, на табуреточку садится. Колдун королевский выходит и в рупор говорит: "Шуточная импровизация. Как на нашем поле взвеселилось что ли. Исполняет Ансамбль народной музыки". И тут все садятся: у короля - бас-балалайка, у королевы - мандолина, у принцессы домбра. А сзади министры вставали: у министра винных дел - бутылкофон, у министра пивного производства - пищалка, у министра медовушных изделий ложки, а у министра кваса и прочего - две кастрюльные крышки. А колдун на стиральной доске играл, да так здорово, что ему сольные партии доверяли. Квасовый министр вообще играть не умел. Ему играть даже доверяли из приличия. Как даст своими крышками не в лад, невпопад, всех аж перекоробит.

И давай играть:

Раз, два,

Раз, два, три, четыре.

Как на нашем поле

Взвеселилось что ли

Взвеселилось что ли

Как на нашем поле.

Ой, тюрли-тюрлю-тю-тю,

Как на нашем поле

Как на нашем поле

Мы картошку полем

Мы картошку полем

Как на нашем поле.

Ой, тюрли-тюрлю-тю-тю,

Как на нашем поле

Как на нашем поле

В хороводе доля

В хороводе доля

Как на нашем поле.

Ой, тюрли-тюрлю-тю-тю,

Как на нашем поле

Как на нашем поле

Для слоняток воля

Для слоняток воля

Как на нашем поле.

Ой, тюрли-тюрлю-тю-тю,

Как на нашем поле.

Кстати, про слоняток. Как дело-то вышло. Один раз было: король концерт отыграл, поклонился, слез. А потом колдунов подначили: королевского да местного, мол, вы - колдуны, а кто ж из вас кого перепьет? Пили они, пили, жбан трехведерный снюхали, а ни в одном глазу, только у местного правый глаз заблестел, а у королевского - левый. Смякали еще ведерко, у королевского правый глаз заблестел, а у местного - левый. По бутылочке слизнули - и трезвые оба. Все аж - а!! - ну чай, колдуны! Ну те потом давай в колдовстве соревноваться, кто кого заборет. Один - тоси-боси, учи-бучи, картун-клаб! и курица появилась, а мычит, как корова. Второй - хучи-мучи, козы-бозы, тряпс! - и курица в подушку превратилась, а на ней елка вышита. Колдовали, колдовали, так никто и не выиграл. Только так у нас дракончики золотые со слонятами розовыми и появились. А те потом по круженции пивка хлыстнули - и пьяные оба. В стельку. А крестьяне смекнули: вещь-то полезная.

Дракончиков они потом как транспорт использовать стали. Быстро летали, а главное - понимали, куда лететь надо. Скажешь ему: лети к мельнику, и тот летит. А ели они мед. И молоко любили тоже. А особенно нравилось им, чтоб молочко тепленькое и с маслицем. Жили они на лугах, хозяина голос знали: свистнет - он и летит. Правда, грешок за ними был: пчел ели. Уж ругали их, ругали, те ведь все понимали, подлизывались к хозяину, мордой о ногу терлись, плакали, а пчел все равно ели. Любили они еще, когда им спинку чешешь. Гребешок теребишь, а они и говорят тихонько: хо-о-о... А за пчел, если по носу щелкнешь, они бормочут виновато: хм-хм-хм...

Слоники тоже полезные были. На них землю пахать стали. Все ж лучше, чем на мулах. Мулы-то землю топчут, а слоники летали. Идешь за ними с плугом, а тот летит да ушами тебя и обдувает. Еще они шалить любили. Подлетит к какому-нибудь лоботрясу, да ушами его и - хлесть! - по заднему месту! Тот плюх! - на землю, кричит: я тебе! Да еще и яблоком в бочину ему кинет. А у слоника морда довольная: нечего, мол, стоять, давай работать! Кушать они любили вино с сахаром. Красное только. Белое если кто нальет, так сразу улетали туда, где красное наливают. Иной раз идешь по королевству и картину видишь: у одного двора у трубы как мухи, по двадцать штук слоняков вьется. Еще и потрубливают: ту, ту! Хозяин в форточку высунется и метлой слоняру в пузо: "Я тебе щас дам "ту-ту"! Ишь, растутукались на ночь глядя!" А у другого ни одного слона нет. Потому что дурак: кто ж белым-то поит!