Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

Он их не трогал до поры, до времени.

Как всякая персона, ангажированная мелким бесом, он как-то смутно осознавал свою функцию - по сохранению остатков этого племени.

И по сохранению России - вот таким, вполне моисейским способом - во тьме, в крови, не подпуская к остальному миру, и только венчая с еврейством все больше и больше.

Не знаю, почему он решил их все же тронуть - одно ясно, в ту же минуту его смахнули со стола, как маленького усатого таракана. Того самого, из Чуковского. Прилетел воробышек и склевал.

Тут мы как раз и родились. А вокруг стало непривычно тихо. Ни войны, ни голода, ни "черных марусь" - один только Гагарин с Белкой и Стрелкой. Кончилась репетиция Страшного Суда, с участием наших бабушек и дедушек.

По Питеру прошлись так, что тут и вовсе не осталось местного населения, все чесали да чесали кровавой расческой.

- Вы же и чесали!

Мы и чесали - но "МЫ" уже были "ВЫ". Мы ВСЕ уже были "МЫ" и чесали "НАС".

Если бы я была настоящий Исаич, я бы написала об этом книгу - с документальными свидетельствами и статистическими выкладками.

Но я - Исаич-Бедная девушка. И особенно меня смущает всемирный успех его "Красного колеса". Так что я ограничусь голословными утверждениями.

Вокруг нас был мир - в миру все женились уж по любви - а особенно по этой дурацкой юношеской тяге к экзотике - хоть и ясно сказано:

- Не любите черный глаз,

Черный глаз опасный,

А любите голубой,

Голубой - прекрасный!

Все любились уж вовсе вперемешку - и уж вовсе по доброму согласию.

В очередной раз Питер опустел в конце 70-х - и Америка получила свою первую порцию России. Тогда она еще не заметила что это - Россия.

Думала, так - евреи, привычная уже напасть.

Тогда в семидесятые полицейские еще не освоили выражение:

"РУССКИЕ СВИНЬИ",

при битье ногами по почкам. Позже это придет на смену:

"ГРЯЗНЫМ ИРЛАНДЦАМ",

"ГНУСНЫМ МАКАРОННИКАМ",

"ЖЕЛТЫМ ОБЕЗЬЯНАМ",

" КАЙКАМ" И

"НИГГЕРАМ"

Про русских - это уже из моих лет в Америке.

Тогда, в семидесятые, из Питера отъехало много народу... Оставшиеся опять чего-то там воевали, довоевывали свою СВОБОДУ. А потом наступила эта ПОТОМ МАЛЕНЬКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ - такая маленькая, что ее даже назвали другим словом, но все двери открылись, и мир стал ОБЩИМ.

И вот тут-то, наконец, "ВЫ" стали "МЫ". Россия потянулась с котомкой на запад, не вполне осознав - чего это она бредет?

НА ЗАРАБОТКИ ЧТО ЛИ?

Ленивая мечтательная Россия - бессребреница, всегда довольная трешкой в кармане - на заработки - с чего бы это вдруг?

А никто не догадался, что свадьба кончена и РОССИЯ теперь - ЕВРЕЙ.

Ей теперь идти по свету с несносным нытьем о Боге, любви, совести, жалости...

Идти с протянутой рукой, как положено блаженному юроду, навстречу миру, в котором Бога стараются заменить различными тотемами. Не важно, компьютер это, колбаса, или голливудская мелодрама - все это вещи ХОРОШИЕ, все это имеет полное право на существование, но не на ГЛАВНОМ месте, а в отсутствие Бога - немедленно выползает на ГЛАВНОЕ.

Это - неправильно.

Но ЕВРЕИ - они конешно этого не допустят, то есть программа, которая теперь называется не именем народа, но именем места - РОССИЯ.

Когда-то русских детей унесли американские гуси-лебеди имени шестьдесят восьмого года. Тогда Америка была для нас - Великая школа свободы. Но теперь своей свободы - хоть отбавляй, а там - поражение Еврейской идеи. И пусть мелкий бес говорит, что - победа, что Еврейская идея это:

КАЖДОМУ ПО КУРИЦЕ!

И еще:

КТО НЕ РАБОТАЕТ - ТОМУ КУРИЦУ ПОМЕНЬШЕ!

Все это уже проходили, и я доподлинно утверждаю, что никогда это не было еврейской идеей. Еврейская идея говорит вот что:

ОТПУСТИ ЭТУ КУРИЦУ В НЕБО - ВДРУГ ОНА ПОЛЕТИТ?

ЕВРЕИ - это теперь МЫ - РОССИЯ, мы все теперь - РУССКИЕ, один общий народ.

Наша кровь и плоть смешались.

Мы стали сильнее.

Наверное, мы теперь способны к свершению завершенных действий.

Но в нас по прежнему остались жалость и мечтательство.

Совесть и божеверие.

Страшных мук нам, наверное, больше не положено, страшней, чем было в том веке все равно не сделаешь. Но программа - продолжается.

А я евреями - с этим словом, жаль прощаться. Это было - ХОРОШЕЕ СЛОВО.

Его сейчас часто можно услышать тут в Питере. Вообще в России.

ЕВРЕИ - это уже не жиды и не комиссары, и не смуглые жители государства Израиль - это опять что-то безусловно СВОЕ - НАШЕ, русское, но пугающее, что-то что надо прокричать, пробить в колокол, как когда-то:

ТАТАРЫ!!!

И бежать! Но звонить - поздно и бежать поздно. Они вошли и надо теперь - ЭТИМ быть.

Любить раскрашенного деревенского Бога.

Брести с котомкой по свету.

И по-прежнему, внезапно замирать посреди свершения завершенного действия,

с надеждой, глядя в небо:

НЕ ЛЕТИТ ЛИ КУРИЦА?

МЫ ИЗ КРОНШТАДТА.

Обдумавши все эти многочисленные мысли и рассортировавши их в голове, я конешно захотела их как-то донести до неразумного народа. В общем, это был уже не первый случай, кода Бедная девушка чувствует, что ей открылась высшая истина, и надо по этому поводу что-то делать. Была уже одна чудная девица, которой под деревом что-то там сообщили голоса.

- Пойдем, Поля петь. По-хорошему - бутылкой по голове они не понимают. Надо пойти и рассказать им про Русскую идею. И вообще, что козлы они. Я, конешно очень храбрая, но петь-то я не умею, так что пойдем - будешь петь со мной хором.

- Говорить тоже?

- Только петь. Говорить, не бойся, я сама буду. Ты только стой рядом со мной, а то страшно.

- Пошли!

Поля почти все мои песни знала. Я договорилась с сербом Витей на какой-то неходовой будний день. Никаких гитаристов тогда не было. Я и Поля.

Ну, Поля хоть - меццо-сопрано.

А я - отродясь, дальше своей кухни не пела. Ладно, думаю, чего мне терять-то? У меня устоявшаяся репутация Городской Сумасшедшей, не хуже Чацкого. Нечего бояться - пора скакать к осажденному Орлеану.

В это время, Костя Кузьминский выпустил мою первую книгу. Она называлась "Питерский романс", и включала в себя все мои песни о Бедных девушках и несчастной любви. Будучи еврейской Жанной Д,Арк, я решила погибнуть во имя идеи, но и одновременно как-то подзаработать.

В общем, устроить презентацию этой книги. И поставить маленький спектакль. Кроме нас с Полей должны были выступить еще три человека - я хотела их показать публике. Все они должны были выйти передо мной (в роке это назвали бы "разогрев") и прочесть совершенно определенные свои вещи, которые я выбрала. Эти трое были - сам вечно опальный мэтр Кузьминский и двое людей, связанных с ним в ту пору - Володя Брук и Слава Могутин.

Володя был мой близкий друг, а Славка тогда только появился в Нью-Йорке и радостно использовал любой плацдарм для выступлений. Его направил к Кузьминскому Лимон и отрадно видеть, что Славка никогда от Кузьмы не отрекся - везде его поминает как друга, и по-прежнему, сотрудничает с бруклинско-киевской компанией Костиных "деток". В общем, все эти три человека, которых трудно себе представить участниками чужого спектакля, тем не менее, согласились на этот раз пойти "под меня".