Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

И глаза - зеленые. У Зойки - тоже. Она шла по Брайтону - в рыжих своих кудрях и с пластмассовой коробочкой нарезанных арбузов. Лицо сияет непонятно с какого хера - рядом с ней какой-то хрыч испанский. Просто - от жизни сияет.

-Ты куда? В какой книжный магазин? Поехали с нами! Фабриццио, это Джульетта, пусть она с нами поедет! Да не убежит от тебя этот книжный!

Когда-то я вернулась из Горького с практики, гляжу, а Илюха мой меня бросил. И живет с этой Зойкой прекрасной - прямо в Зойкиной квартире! Сама была виновата - первая изменила...

А Мелана была большая голубоглазая кошка. Там все время печатали в журналах фотки какой-то сумасшедшей миллионерши, которая хотела быть "Женщиной-Кошкой" и все делала себе пластические операции. В результате она и вправду превратилась в довольно мерзкого урода, и никакой врачебный и дизайнерский гений не смог этого предотвратить. Но в Мелане по-настоящему от кошки было больше, чем от женщины.

А я ее называла - просто Малаша...

Все это солдаты в Армии Любви - павшие на поле брани. Смертью... Бедных девушек - то героин нечищеный, то водка паленая, то жопа холодная, то радиатор горячий....

А главная проблема - это конешно ПЛОХИЕ ТОРМОЗА...

Умерли бедные голубки. Надеюсь, их отправили куда-нибудь, не во всем открытый протестантский прибранный рай ... там они бы заскучали. Я думаю Валгалла - где можно целыми днями выпивать с героями - это бы им подошло. Я сторонница утверждения, что каждому воздастся по вере его - но это удобная вещь, для умирающих в больнице - лежишь себе и придумываешь дальнейшую среду обитания.

А когда - мокрая дорога и плохие тормоза - все так мгновенно - кто успеет сочинить себе подходящий рай?

Святой Никола, ты, который входит к Богу без доклада, пожалуйста, прими это заявление. Устрой Бедных девушек в Валгаллу на постоянное место жительства. У тебя ведь там старые связи - по Северному Мореходству.

ВОРОВКА НИКОГДА НЕ СТАНЕТ ПРАЧКОЙ.

У меня были две подружки - Даша и Катя.

Обе - одинокие мамаши с дочками на руках.

Они пошли по разным дорожкам - Катя решила честно впахивать в текстильном бизнесе, а Даша - идти замуж за нелюбимого, то есть "продавать за деньги любовь и ласку". Чего им обоим пришлось нахлебаться на этих, столь различных поприщах - в прозе уже не опишешь. И трудно даже сказать, кому из них пришлось хуже.

Я сочинила песню про всех девушек, которых судьба занесла в Нью-Йорк на заработки - от минета - до мытья полов. Получилась - тройная постмодернистская перекличка - тема тем и хороша, что неисчерпаема. А блатняк - это не эпиграф, а уже первый куплет.

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет...

Н. Некрасов

Столетье промчалось, и снова,

Как в тот незапамятный год,

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет...

Ей жить бы хотелось иначе,

Носить драгоценный наряд,

Но кони все скачут и скачут,

А избы горят да горят...

Н. Коржавин

Воровка никогда не станет прачкой,

И урка не возьмет бревна на грудь,

Грязной тачкой,

Руки пачкать?

Мы это перекурим как-нибудь!

Блатной фольклор

В который раз нам колокол прогукал.

И памятник за шею сволокли.

И началось хождение по мукам

На тот конец нехоженой земли

И снова встали наши - Даши-Кати

И вновь они с котомкой за плечом

Ах, сестры, сестры, где же ваши братья?

А братья оказались непричем.

Воровка никогда не станет прачкой...

А нам оно, глядишь не западло

Грязной тачкой - руки пачкать

И то, считай, подруга повезло.

Прости, сестра за горькую судьбину

Ты - помяни, а лучше позабудь...

Вот он бежит, его стреляют в спину,

Он не посмел принять свинца на грудь

Терпи сестра, не уповай на брата,

Он не дошел до первого столба.

Гори, гори, моя родная хата,

Моя всегда горящая изба.

Воровка никогда не станет прачкой,

А нам оно, глядишь и не впервой,

Судьба в ответ раскрыв "Казбека" пачку,

Пролает словно пес сторожевой:

Терпи, сестра, осталось недалече,

И скоро ты воротишься назад,

А время лечит, говорят, что время лечит,

Да время ЛЕЧИТ нас, который век подряд!

Почему- то, "продажной" Дашеньке пришлось трудиться еще тяжелее, чем "честной" Катеньке.

Дашенька однажды сняла лофт в Сохо. Без денег, на документы своего мужа - американского охламона. Рент там был десять штук в месяц. И десять тысяч квадратных метров. Это почти Оперный Театр. Десять тысяч квадратных метров грязных развалин, эта крошечная питерская Барышня с филфака, отстроила, снабдила водопроводом и сдала множеству разных людей - под китайские фабрики, садо-мазные подземелья и т.д.

При этом она не Володя Некрасов - могучий дядька с бородой, а маленькая блондиночка - как раз типа Кореневой.

Мне - пришлось приводить в порядок жалкую тысячу квадратных футов и то, не одной, а с Хвостом, я знаю, что это такое.

Шатающиеся наемные рабочие: поляки- алкаши или мексиканцы - травокуры (если не алкаши и не травокуры, тогда это - профессиональные констракторы, которые стоят в десять раз дороже) и ты, принцессочка-поетессочка, нежная бабочка Северной Пальмиры - при их - прораб.

Он же техник-смотритель.

Изредка еще и парнишка на подхвате.

Ну и социальный работник- психиатр само собой.

Потому что тебе непрерывно рассказывают про умирающего ребенка двоюродной сестры и умоляют дать немного денег вперед - на лекарство малютке. При этом текст общий и какой-то намертво отработанный - ну как детский фольклор в лагерях-больницах - на любое отступление от канона оскорбленный крик:

У нас НЕ ТАК было!

У этих все четко - ни разу ни возникла какая-нибудь несчастная мамаша или невеста, или попавший в больницу старик-отец.

Ребенок Двоюродной Сестры.

Всегда - двоюродной! Я думаю, что это поколениями отшлифованное словосочетание, выдержавшее проверку временем - иногда работодатель - не выдержит и дрогнет.

Я-то в первый раз немедленно выдала денег! И больше этого зайца никогда не видела.

Особенно меня трогает, что этот Ребенок Двоюродной Сестры общий - у поляков с мексиканцами, (поляки и мексиканцы - это единственные в Нью-Йорке синюшники, которые при этом умеют что-то делать руками. Негры - синюшники, умеют только отбивать дробь на пластмассовых ведрах, или просить милостыню).

Занимаясь этими восстановительными работами, начинаешь ощущать себя то ли ПРИДУРКОМ на Беломорканале, то ли в каком-нибудь сталинском фильме, типа "Сказание о земле Сибирской" - в общем, в первых рядах борцов за женскую эмансипацию. Как она подняла эти десять тысяч метров, я, честно говоря, до сих пор не понимаю.

Но одну вещь я в Америке усвоила раз и навсегда, вместо нашего:

"Не посадишь - не поешь"

Видимо очень актуального для последних десяти лет, там: