Анатолий Алексин - Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов)

И шепотом все объяснил ему.

– Значит, это ты сделал? – медленно произнес он. Мой добрый мальчик?

– Мы не хотели расставаться с вами!

В этот момент кончилась песня. Я вышел на сцену с лицом, которое, я думаю, было не таким открытым и приятным, как обычно. А когда вернулся за кулисы, Виктора Макаровича уже не было.

В антракте я помчался искать его. Но меня все время задерживали рукопожатия и похвалы. Почти все называли меня «молодцом». Но у каждого это звучало по-своему…

«Ты – молодец!» – восклицал один. «Ну, сегодня ты был молодцом!» – похлопывал меня по плечу второй. «Молодец-то ты молодец, но впереди еще целое отделение!» – предупреждал третий.

– Вам с Мандолиной, мне кажется, было трудней всего: вы оба солировали, – сказал папа. – И делали это вполне талантливо.

– Только не повторяй моей ошибки: не выкладывайся до конца на первой дистанции! – предупредила мама. – Ведь именно в конце второго отделения ты будешь пересказывать содержание зарубежных песен! Прошу тебя: постарайся оттенить специфику каждой страны… – Прижав мое ухо к своим губам, мама спросила: – А что это там происходило… вначале?

– Ничего не заметил! – ответил я.

– Значит, Маргарита Васильевна была права: у тебя не все благополучно со слухом и чувством ритма.

В фойе, в буфете и в зрительном зале Виктора Макаровича я не нашел… Зато я встретил Димулю. Он вытирал платком свою добрую круглую голову и что-то искал.

– Как бы мне позвонить… Римме? – спросил он.

– Телефон у директора!

– Прошлый раз я звонил оттуда. Но сейчас там…

– Автомат внизу, возле кассы! – перебил я. Потому что в эту минуту вспомнил, что Дирдом обещал Наливину встречу с Виктором Макаровичем у себя в кабинете.

Я помчался туда.

Наливина еще не было. Виктор Макарович, Маргарита Васильевна и Дирдом стояли посреди кабинета. Мужчины нервничали, а Маргарита Васильевна только поправляла огромный пучок на затылке.

– Зайди, Миша, зайди, – позвал Виктор Макарович, когда я приоткрыл дверь. Кажется, впервые он не назвал меня Мишенькой.

Дирдом тоже, мне показалось, с нетерпением поджидал меня.

– Я убежден, что это безобразие вначале… произошло не случайно! – сказал Дирдом. – Это была попытка сорвать наш отчет. Ничего подобного раньше, до появления вашей… или вашего Мандолины не было! Говорят, он родную мать уложил в больницу. А теперь уложит наш хор!

– Володя тут ни при чем. Во всем виноват я…

Дирдом опять как бы проглотил стакан рыбьего жира:

– Ты?!

Маргарита Васильевна так же неторопливо, как она приводила в порядок свои густые, красивые волосы, произнесла:

– Зачем чтобы кто-то брал на себя вину? Все было естественно: ребята не привыкли ко мне. Они волновались.

Я хотел возразить. Но Виктор Макарович удержал меня за руку.

В эту минуту из приемной донесся журчащий голос Наливина:

– Дирекция у себя?

Дирдом сразу же запил рыбий жир стаканом сладкого морса.

Прямо с порога Наливин обрушился на худенького Виктора Макаровича, накрыл его собой.

– Фотографа бы сюда! Фотографа!.. – сладким голосом воскликнул Дирдом.

Потом Наливин стал обнимать меня, потом Дирдома.

Когда с объятиями было покончено, я заметил, что мы, мужчины, остались одни: Маргарита Васильевна незаметно ушла.

– Десятилетия промчались, как миг, – разводил руками Наливин. – И вот сегодня меня вернули в невозвратную пору детства. Только уже вот такого… – Он опять окинул себя критическим взглядом, как бы опережая в этом смысле Виктора Макаровича. – Поверьте, учитель, это не на почве переедания, а от неправильного обмена веществ! За болезнь ведь не судят…

– Победителей вообще судить не положено, – сказал Виктор Макарович. – Я счастлив, что ты – знаменитый и заслуженно заслуженный!

– Но это и вами заслужено! – ответил Наливин. – Ведь это вы у меня обнаружили… – Он погладил себя по горлу. – Если б не вы!.. Вы первый услышали мою увертюру. Мою прелюдию… А сейчас уже опускается занавес.

– Ты сошел с ума! – весело воскликнул Виктор Макарович. – Карузо тоже был полным! А Джилли?

– Врачи советуют перейти на концерты. А может быть, на педагогическую работу.

– И у тебя тоже… врачи?

– Что день грядущий мне готовит? – пропел Наливин.

Дирдом зааплодировал.

– Ну, голос твой абсолютно здоров! – обрадовался Виктор Макарович.

– Увы… Извечный конфликт между формой и содержанием. Хотя у вас никакого конфликта не происходит: вы – в образцовой форме. – Он с добродушной завистью оглядел худенького Виктора Макаровича. – Общение с ними не дает вам стареть! – Наливин ткнул пальцем в мою сторону. – А мне бы сейчас петь басом! Или, в крайнем случае, баритоном… – Оглядев себя, он вновь зажурчал: – Вас, учитель, сегодня не хватало на сцене! – Дирдом стал усиленно копаться в бумагах. – Кстати, где наша бестрепетная Маргарита Васильевна? – Наливин оглядел кабинет.

– Она не виновата, – твердо сказал я. Виктор Макарович опять удержал меня за руку.

– Я всегда восхищался, учитель, что вы столько лет… среди этого бушующего океана! – Наливин указал на меня. – Я бы и дня не выдержал.

– Как же ты собираешься переходить на педагогическую работу?

– Буду учить вокалу. Только вокалу… А ваше призвание – весь их мир! – Наливин опять ткнул в меня пухлым пальцем.

Дирдом совсем зарылся в бумаги. «Есть люди, которые воспринимают чужой успех, как большое личное горе!» – как-то сказала мама. Не знаю, был ли Дирдом таким человеком, но авторитет и успехи Виктора Макаровича его раздражали. Я давно уж заметил.

– И вдруг сегодня вы покинули пост, – продолжал Наливин. – Почему?

– Ноги, Женечка… Все тот же неправильный обмен, который производит время, – здоровья на нездоровье. И мне тоже придется поискать новое место в жизни.

– Оно только здесь, в этом Доме! – уверенно заявил Наливин. – Среди них! – В который уж раз он ткнул в меня пальцем. – Без вас Дом культуры утратит первое слово в своем имени: он перестанет быть домом. По крайней мере, для них!

Тут я захлопал.

– Маргарита Васильевна по образованию дирижер. И педагог по призванию, – четко проговорил Виктор Макарович. – Я в какой-то степени преграждал ей путь… Теперь она быстро найдет с ними общий язык! – Он тоже указал на меня.

Я напоминал самому себе экспонат, который принесли на урок или на лекцию.

– У нее есть этот талант, – уверенно закончил Виктор Макарович.

– А у меня нет! – признался Наливин. – Но она не будет играть с ними в чехарду, показывать фокусы… Помните, как я через вас перепрыгивал?

Часа через полтора мы с Виктором Макаровичем, как всегда не торопясь, возвращались домой.

Мои родители не сочли возможным разлучить нас в такой вечер и ушли после концерта с Димулей и Мандолиной.